Гастроли Дортмундского балета в Казани
Сказки «вестфальского Байройта»
Главным поставщиком иностранных «звезд» для балетного фестиваля и автором идеи привоза в Казань одной из креативных западных балетных компаний стал давний партнер театра, танцовщик, а ныне продюсер с собственным бюро — Айдар Шайдуллин.
Как выяснилось из разговора с пресс-атташе Дортмундского балета, эта компания никогда не приезжала в Россию в полном составе (у нас выступали отдельные солисты), и гастроли в Казани стали дебютными для коллектива. Также мы уточнили, что Дортмундский балет — это автономная часть дортмундского Городского театра. Чтобы разобраться в устройстве такого непривычного для нас театрального механизма, мы решили немного копнуть историю.
История театра в Дортмунде уводит в средние века,
когда на площадях перед соборами устраивались всяческие действа и разыгрывались мистерии по большим религиозным праздникам. О театральной активности имперского города в это время свидетельствуют многочисленные архивные документы.
Реальная же история театрального дела в Дортмунде началась в 1904 году, когда открылся Городской театр. Это была премьера «Тангейзера». За сорок лет до этой даты была попытка сбора средств на строительство театра, но затея провалилась. В 1899 году жители успешного экономически города продолжали мечтать об организации культурной столицы в Вестафалии, и на строительство театра направили часть налоговых отчислений от своих доходов 500 граждан. До этого в городе с 1889 года существовал филармонический оркестр — его концерты проходили в так называемом «Kuehn’schen Saal» и на других площадках.
С 1904 резиденцией оркестра, который недавно отметил свое 125-летие, стал Городской театр. Театр считался большим по тем временам — на 1200 мест, при населении Дортмунда в 200 тысяч жителей.
Вторым представлением после «Тангейзера» стала инсценировка драмы Шиллера «Вильгельм Телль». Успех этой премьеры был также велик, однако, согласно подсчетам, в течение первого сезона культурной активности города хватало лишь на то, чтобы использовать престижную площадку на 50 процентов.
В 1911 в Дортмунде, практически сразу после Дрездена, состоялась премьера «Кавалера розы» Штрауса. Вагнер и Штраус стали любимыми композиторами.
В афише перебывало столько опер Вагнера, что за Дортмундом закрепилось название «Вестафальский Байройт».
А «Кавалер розы» стал фирменной карточкой театра — его возобновил в афише Вильгельм Шюхтер (один из ассистентов Караяна), когда пришел в Дортмунд в 1966 генеральмюзикдиректором, новая инсценировка вышла в дни торжественного празднования 75-летия театра.
Обновленная драматическая труппа была набрана в 1927 году с установкой на современную немецкую драматургию. Направление сохранилось и в послевоенное время. В период с 1950 по 1962 гг. здесь были сыграны многочисленные общенемецкие премьеры. В настоящий момент труппа имеет две площадки — старую репетиционную базу и оперный театр, который был перестроен после войны.
Другой особенностью Городского театра в Дортмунде была ориентация на юношескую и детскую аудиторию.
В 1953 году в театре появилось отдельное подразделение, которое занималось исключительно детским и юношеским театром. Аналогов такому типу театра в Германии не было и нет. В прошлом году отмечали 60-летие дортмундского детского и юношеского театра. В 2008 году был построен Детский оперный театр на 92 места. На кассе театра вечная табличка — ausverkauft.
Стоит отметить, что с 2009 года подобный театр существует в Байройте — по инициативе Катарины Вагнер во время основного фестиваля, рядом с основным Фестшпильхаусом в репетиционном павильоне играют одну из вагнеровских опер, адаптированную для детей. Все по-настоящему — оркестр, певцы, декорации, но с элементом драмтеатра и цирка — клоуны помогают связать между собой картины, время от времени возникают костюмированные рассказчики. И тоже — ausverkauft.
Таким образом в театре сосуществуют пять компаний — оркестр, опера, балет, драма и молодежный театр.
Оркестр дает концерты и сопровождает оперные и балетные постановки. Молодежный и детский театры — это по сути два разных театра, каждый из которых имеет свою целевую аудиторию.
Балет обрел свое неповторимое лицо при директоре Син Пэн Ванге. За десять лет он добился невероятных результатов: сделал труппу известной в Германии и за рубежом, создал авторский репертуар, собрал международных звезд. Немецкие СМИ называют его автором «Дормундского чуда», по аналогии со «Штутгартским чудом» Джона Крэнко.
Сказки из склепа
На гастроли в Казань Дортмундский балет привез два спектакля. Один сюжетный — двухактные «Сказки Венского леса» по мотивам одноименной народной пьесы Э. фон Хорвата на музыку И. Штрауса и А. Берга. И триптих современных балетов. Было приятно узнать, что дома в Дортмунде все эти балеты идут в сопровождении оркестра, который не взяли в Казань из-за дороговизны перевозки. Итак, из Германии прибыли громадные фуры, груженые декорациями.
«Сказки» обернулись полноценным сюжетным спектаклем.
Он начался с того, что на сцене, декорированной под пустынное венское кладбище, лежала маленькая девочка в белом платье, чья судьба, как мы узнаем из либретто, и как покажет дальнейший ход событий, сложилась трагически — она отвергла одного жениха, сошлась с танцором-жиголо Альфредом, родила ему ребенка, была выгнана на улицу, отдала ребенка чужим людям, и когда этот бедный ребенок скончался, она вышла замуж за мясника Оскара, того самого первого незадачливого жениха.
Идея сказки в том, что однажды человеку дается возможность переиграть свою судьбу. Происходит все это ночью — на кладбище, когда мертвые встают из могил.
События в балете разворачиваются на фоне панорамных задников — изящных узеньких фото с видами Вены, озаряемой кровавыми закатами. Кроме задников есть разные мягкие декорации, как то скелеты и гробы. Но все это подается ненавязчиво, бесшумно.
Гробы скорее декоративные — для суггестии.
А скелеты спускаются на своих проволочках с колосников как равноправные участники спектакля — они намекают Марианне (главной героине, которая пытается изменить свою судьбу) на опасность ее увлечения Альфредом. Однако заигрывания с опасностью, риск в отношениях и танцы со Смертью часто бывают желанны для человека слабого, особенно когда дело происходит в Вене.
Главная привлекательность балетмейстерского стиля Син Пэн Ванга и созданных им балетов (в афише Дортмундского балета есть еще несколько сюжетных хитов хореографа-директора) — в непохожести на все остальное общеевропейское. От своих азиатских коллег (Син Пэнг Ванг — китаец) он заимствовал умение делать тихую медитативную хореографию, которая не раздражает глаз ни в какой ситуации. Даже если набор па призван рассказать об агрессии, нервозности персонажа, или ситуация предполагает потоки пролившейся крови, хореограф идет дорогой деликатности, даже нежности.
У него есть какое-то родство с Вонгом Карваем, с его необычной манерой рассказывать о людях и отношениях между ними. Как и в случае с кинорежиссером у Син Пэн Ванга никогда до конца не поймешь, что же произошло на самом деле, и нет как бы нужды интересоваться, потому что конкретность тут не играет роли. Смогла ли Марианна изменить судьбу — вовремя уйти от Альфреда, спасти ребенка, покаяться — все это остается за кадром.
На сцене разыгрывается ее жизнь — в спокойном медитативном танце под музыку венских классиков.
Причем Берг звучит легковесно, отвечает за солнечную Вену и за радость жизни, а вальсы и польки Штрауса упорно сливаются в данс макабр. Это здорово подмечено Син Пэн Вангом, потому что при посещении венских кладбищ почему-то хочется напеть вальс Штрауса, и при виде помпезных надгробных камней венских госслужащих возникает мысль о громкоговорителе, чтобы из него «понеслась» какая-нибудь искрометная полька.
Стоят упоминания солисты — это приглашенный на роль Альфреда Дмитрий Семионов, экс-солист Мариинского театра и Берлинского балета. Ему очень подошла роль обаятельного плейбоя, кружащего головы девчонкам. Танцовщик находится в хорошей форме, полон обаяния и все также похож с сестрой — прима-балериной Американского балетного театра Полиной Семионовой.
Убедительно танцевала Моника Фотеску-Ута в роли Марианны и Эмили Нгуэн в роли Валерии, богатой дамы, на деньги которой живет Аотфред.
Но зрителям особенно полюбился Ховард Кинтеро Лопес в роли простака Оскара.
И не зря — на следующий вечер он блистал в «Фортепианных пьесах». Для полноты картины (отличные сценография Франко Фельмана, костюмы Александры Шисс и свет Карло Черри) не хватило только живого оркестра, но запись была превосходная. Руководители сказали, что записали специально для этой гастроли свой оркестр — браво музыкантам!
Пленные духи
Во второй вечер давали триптих одноактных балетов. Открывали программу «Фортепианные пьесы», специально поставленные для Дортмундского балета английским хореографом Дугласом Ли, выращенным в «штутгартской кузнице» Крэнко. Он сочинил своеобразное предисловие к главному постмодернистскому шедевру — балету Форсайта «In the Middle»: зеленоватые купальники, темные юбочки и трико, технологичные движения, бесполые персонажи, темнота.
Но интрига в «Пьесах» другая.
Если у Форсайта мы имели дело с женщинами-стеклорезами, которые изредка мерялись друг с другом силами, или по ходу дела отсылали в нокаут мужчин, то у Ли на сцену выходят духи фортепиано. В ночной тьме они проскальзывают сквозь деки своих музыкальных обиталищ на свободу. Но когда выходят, то понимают, что свобода — это морок. Рояли по очереди начинают звучать — надрывный Андриссен, туманный ван Веен, энергичный Шуберт, лирический Хенне и патетический Мейерлинг.
Заслышав музыку, духи вынуждены танцевать.
Бутафорские пианино тоже двигаются в ритме. В финале семеро танцовщиков замирают в незаконченной позе, утомленные фортепианным нагоняем. Что хотел сказать Ли, в целом, понятно. Пусть престарелый Форсайт уходит на пенсию как хореограф, пусть возвратится в Америку почетным профессором университета, сняв с себя заботы руководителя компании, но вкинутое им позитивное зерно прорастает и дает новые плоды, и процесс этот бесконечен.
Оттого вторая вещь — «Головокружительное упоение точностью» Форсайта на музыку финала девятой симфонии Шуберта — вызвала не ностальгическую тоску, а всеобщее ликование. Публика, которая видела этот опус впервые, через 10 минут после начала реагировала на него как на Гран па из «Дон Кихота» — хлопала в такт турам и пируэтам, поддерживая волнующихся (классика, пуанты, незнакомый зарубежный зритель) дортмундцев.
Комический опус Александра Экмана «Кактусы», поставленный несколько лет назад в Гааге, захотели иметь у себя в репертуаре многие европейские компании.
Потому что в нем нет конкретного сюжета, но есть история про неприхотливые и нагловатые кактусы, которые прорастают через асфальт, пользуясь хилым лучиком солнца и при полном отсутствии воды.
Хохма про балетных артистов, живучих как кактусы — про их нетребовательность, искусство приспосабливаться к обстоятельствам — дурным сценам, плохим дирижерам и т.д.
Танцует труппа этот опус отменно, местами даже лучше чем голландцы. У тех есть какая-то усталость от стиля Экмана, а здесь — чистый восторг. Спасибо фестивалю имени Нуриева и его организаторам за то, что устроили такой неожиданный сюрприз. Ждем продолжения.
Фото предоставлены пресс-службой театра
