За пять лет в Москве звезда Светланы Захаровой, учившейся в Киеве, завершавшей обучение в Вагановской школе и ставшей солисткой Мариинского театра, стремительно вошла в зенит. Ранний взлет ей приходится подтверждать. Тем паче, что к успешным испокон веков — счет особый. Довольно давно с легкой руки одного из критиков ее назвали танцовщицей с умным телом, что предполагает некую антитезу. Безупречность формы и танца Захаровой (с этим не спорят даже ярые оппоненты балерины — гармония фигуры, совершенной красоты ноги с идеальным подъемом, легкий шаг, etc.) противопоставляли отсутствию эмоционального накала и пеняли на некую внутреннюю бессодержательность. Что справедливо далеко не всегда — у балерины случаются отличные спектакли, но есть и те, что отмечены актерским холодком.
Похоже, в разговоре об абсолютной и щедро титулованной приме назрела еще одна утомительная тема, почва которой — шаг балерины в политику. Войдя в состав Совета при Президенте РФ по культуре и искусству, получив депутатский мандат — лауреат Госпремии Захарова обречена доказывать, совместима ли артистическая профессия с политикой, а танцы государственной балерины — с выполнением думских обязанностей, да и стоит ли из замкнутого мира балета, чьи законы жестки и своенравны, дефилировать на общественную арену.
От подобных поводов для упреков хотелось бы отрешиться. Захарова — самый яркий представитель танцовщиков начала ХХI века, для которых успешность обеспечивает особую стабильность артистической биографии. Те из успешных, кому сейчас 27 — 28, узнаваемы по особой профессиональной активности. Они были последними пионерами — юными ленинцами советской страны, и им было непросто. Принятые в пионеры до них, к периоду, когда рухнула политическая система, то есть старшие по возрасту, оказались более открытыми пониманию жизненных перемен. Кто шел следом, в силу возраста пребывал в хрустальном неведении. Рожденным же на рубеже 80-х еще в детстве предстояло пережить ломку понятий, смены приоритетов, «ревизию» духовности в том числе. Потому это поколение особенно жадно до самоутверждения, что, собственно, еще раз подтвердил бенефис балерины.
Освоившая классику Захарова могла бы всю творческую жизнь беспечно танцевать романтических героинь, но упорно расширяет репертуар и выстраивает судьбу (переезд в Москву из Петербурга — вираж из того же ряда). Еще в Мариинке с ликующим изяществом она станцевала в трех балетах Баланчина, да так, что ее признали идеальной баланчинисткой, позже с блеском освоила динамичную абстракцию Форсайта, а в прошлом сезоне с азартом исполнила дуэт из «Красной Жизели» Эйфмана.
Свой новый бенефис (кстати, Захарова оказалась самой молодой балериной, чей труд отмечают сольным вечером, и уже не первым) прима посвятила современной хореографии, вновь проявив волю. Сначала была «Кармен-сюита», впервые исполненная на фестивале в честь Майи Плисецкой. Пролетевшее время пошло на пользу, уже нет соблазна сравнивать новую героиню с легендарной Кармен Майи Плисецкой (чтобы быть такой вольной цыганкой, нужно не только обладать темпераментом и взрывной энергетикой Майи Михайловны, но и пережить все то, что выпало на ее долю на сцене и вне ее, годы просидеть на поводке за железным занавесом). Новая Кармен Захаровой вполне современна: она легкомысленно — что отнюдь не исключает искренности — влюбляется то в одного, то в другого кавалера. Треугольник оказывается насыщенным мелодраматическими страстями: Андрей Уваров (Хозе) и Денис Матвиенко (Тореро) предлагают собственные любопытные трактовки.
Во втором отделении балерина представила три премьеры и уже исполненную ранее пятиминутную сцену из балета «Revelation» японца Мотоко Хироямы: отчаянный агрессивный монолог, по ходу которого она зависает на спинке стула, отважно падает на пол, экспрессивно выламывает босые ноги. Неожиданно страстно тем самым заявляя о своих смелых намерениях опробовать самую рискованную пластику.
Адажио из балета «Магритомания» Юрия Красавина в постановке Юрия Посохова — хореографа и спектакля «Золушка», чья героиня принесла Захаровой золотомасочную победу, балерина разучила специально для бенефиса. Графически вычерченный выразительный танец с Артемом Шпилевским вышел образцом эффектной красоты с графической чистотой линий.
Специально для работы с примой из Нидерландов прибыл в Москву востребованный Западом польский хореограф Кшиштоф Пастор, чей балет «Опасные связи» Москва видела в исполнении Латвийской Национальной Оперы. Результатом встречи с хореографом стали дуэт с Андреем Меркурьевым из спектакля «Тристан и Изольда» на музыку Вагнера и cольный номер «Голос» на музыку Верди из балета «Тело». Несколько стерильные по чистописанию, гладкие «бесшовные» фрагменты хореографа, творящего в канонах неоклассической хореографии (на роль бунтаря и новатора он и не претендует), танцовщики наполняли осмысленной страстью, Захарова — широко и с оправданным нажимом душевных порывов, Меркурьев — еще раз подтверждая умение любую современную хореографию делать своей. Вечер назывался без ложной скромности «Русский бриллиант мирового балета», и достойную оправу ему составили коллеги Захаровой по Большому театру: Нина Капцова, Ян Годовский, Иван Васильев, а из Михайловского театра приехали бывшие киевляне Анастасия и Денис Матвиенко.
Несколько дней назад «парадная» балерина открыла гастроли Большого в Опера Гарнье, и парижскую критику вновь восхитили ее «породистые ноги», «легкие, словно пух, руки» и «безупречность поз». А ей, похоже, так хочется признания не только в роли аккуратной классической профи.
Елена Федоренко
