Мировая премьера оперы «Школа жён»
Появление нового произведения в жанре, давно почившем в рамках пары десятков по-настоящему гениальных произведений и еще пары десятков произведений относительно гениальных, — событие, достойное как минимум удивления.
Строго говоря, опера В. Мартынова — Ю. Любимова — не опера. Это тонкая пародия на жанр.
В музыкально-стилистическом плане — пастиччо: эклектичный компендиум на тему. Причем, на тему не столько даже оперную, сколько опереточную: обилие диалогов и комичных мизансцен мало роднит «Школу жён» даже с оперой-буффа, к которой относят своё творение сами авторы. Интересно однако, что шлягерная разношёрстность этого перфоманса не вызывает вопросов, прежде всего, с точки зрения хорошего вкуса: ни единого упрёка в пошлости или заезженной тривиальности этому произведению предъявить невозможно, и вот почему.
Прежде всего, опера В. Мартынова необыкновенно красива:
мозаика псевдоцитат из барочных авторов (а при желании в ней легко можно услышать даже хрупкую серебристость моцартовской непосредственности), современных минималистов и экспериментаторов начала прошлого века оставляет ощущение перелистывания краткого пособия по истории почившего жанра.
Самодостаточность этой пародийной эпитафии снимает вопросы относительно её адресности: это компактный «сэт» необыкновенно красивых музыкальных номеров, облеченных местами в весьма причудливую оркестровку. Мелодийный талант композитора настолько бесспорно проявляется в каждой фразе, что поначалу не возникает желания обращать внимание на слова, «надёрганные» ото всюду и безо всякого повода.
При всём уважении к мэтру отечественной режиссуры и автору либретто — Ю. П. Любимову — лишь благодаря удивительной музыке В. Мартынова филологическая схоластика текста произведения обретает хоть какую-то цельность.
С другой стороны, именно тема, ставшая художественным ядром произведения, выступает одним из основных щитов от нападок на внутреннюю рыхлость либретто.
Основная идея «Школы жён» — тема власти.
Причём не взаимодействия власти с искусством вообще или с театром в частности, а власти в принципе! О том, что влияет на наши поступки, что управляет нами, манипулирует нашим окружением и в итоге составляет суть нашей жизни.
Власть режиссёра над актёрами, которые для Любимова были и остались, судя по всему, «сукиными детьми»; власть лени и сексуального сибаритства над чувством собственного достоинства («Спор философов» в исполнении двух контртеноров в стиле унисекс); власть мужа над женой и жены над мужем («Блонды» К. Пруткова, с небольшими изменениями вошедшие в либретто почти полностью); власть короля над подданными и — подданных над королём (мистическую оторопь, воцарившуюся в зале во время чтения «Проекта о введении единомыслия в России», передать невозможно: её можно только пережить!), — вот что объединяет разрозненные и разнокалиберные по художественной ценности эпизоды оперы.
А кинематографически комфортный хронометраж (спектакль длится всего полтора часа и исполняется без антракта) вызывает почти физиологическое чувство лёгкого недоедания: сразу после остроумной финальной фразы-пощечины «А вы все расходитесь по домам!»
хочется вновь переслушать как минимум очевидно хитовые ансамбли только что завершившегося перфоманса.
Прозрачная лёгкость оформления постановки, выполненная Борисом Мессерером, дополняется тяжеловесной правдоподобностью костюмов Рустама Хамдамова и виртуозной в рамках предложенного стиля режиссурой Игоря Ушакова, в которой можно рассмотреть цитаты из самого Любимова, но в построении мизансцен у Ушакова такта и уважения по отношению к жанру и артистам намного больше, чем в работах самого мэтра.
Я бы не стал акцентировать внимание на вокальных достоинствах и недостатках исполнительской стороны постановки, поскольку
пародийный жанр резко снижает уровень собственно академических требований к возможностям певцов.
А вот актёрское мастерство тут выходит на первый план, и артисты «Новой оперы» справляются с этой задачей превосходно!
Отдельно стоит отметить работу оркестра «Новой оперы» под управлением Дмитрия Юровского.
Высочайший уровень профессионализма музыкантов стал для меня, наверное, самым главным подарком от встречи с новым материалом, к которому, возможно, даже против собственной увлеченности сугубо классическими формами любимого жанра, я непременно вернусь: слишком уж привлекательным получилось это макраме из сложных смыслов и доступных форм под фантомным названием «Школа жён»…
Автор фото — Д. Кочетков / Новая Опера
