Премьера «Баядерки» в Театре Станиславского
Трудно небольшому театру в городе, где работает театр с мировым именем, на той же улице, от силы в 10 минутах хода. Трудно быть вечно вторым при неизбежно первом. Трудно быть театром Станиславского, когда есть Большой. Но у балета Станиславского — амбициозный худрук, мировая балетная знаменитость в труппе и огромное желание стать если не первым, то на равных конкурировать с Большим.
Не потому ли в репертуаре театра Станиславского появилась «Баядерка» — парадный балет большого стиля, который ранее никогда в этом театре не шел. Правда, несколько лет назад, под занавес художественного руководства Михаила Лавровского в Стасике была поставлена самая известная сцена из «Баядерки» — «Тени», но тогда кордебалет театра ее не потянул, и после считанного количества показов «Тени» были сняты. Да и зачем, когда в другом конце Большой Дмитровки Большой театр давал полнокровную «Баядерку» с Грачёвой, Степаненко, Захаровой, Александровой, Цискаридзе и Уваровым?
Однако времена изменились.
«Баядерка» в Большом идет крайне редко, попасть туда можно только за большие деньги, а большие звезды на сцене Большого почти перевелись.
Наступило время для постановки главного «блокбастера» классического наследия на второй московской балетной сцене, тем более что в театре появился свой танцовщик экстра-класса — Сергей Полунин.
Учитывая камерный размер сцены, небольшой состав балетной труппы и вечное дыхание большого конкурента за спиной, в котором идет классическая «Баядерка»,
МАМТом была выбрана иная постановка — «Баядерка» Натальи Макаровой, самая востребованная из зарубежных версий «Баядерки».
Созданная в 1980 году для Американского театра балета, она и сегодня постоянно в ротации, в том числе в известных иностранных балетных труппах первой лиги (на сегодня это ABT и Ла Скала, в прошлом — Королевский балет Великобритании).
В России же исполняется советская «Баядерка», в основе которой постановка Петипа, отредактированная В. Пономарёвым и В. Чабукиани в 40-х годах ХХ века для Кировского театра.
С непринципиальными изменениями версия Кировского театра идет и в Большом в редакции Григоровича.
Редакция Макаровой базируется на том же спектакле Кировского театра, но укорочена и облегчена в той части, что идёт в России,
зато с созданным заново (по описаниям очевидцев) четвёртым актом, утраченным русским балетом в тех же 40-х. В этом акте главный герой балета Солор, поклявшийся в верности своей тайной возлюбленной — храмовой танцовщице Никии, женится на дочери раджи Гамзатти, и за его клятвопреступление карают боги, рушится храм, участники свадьбы погибают под обломками, а тень (или дух) его возлюбленной Никии, умершей от укуса змеи, подброшенной соперницей, ведет Солора в царство теней.
В макаровской версии спектаклю возвращена первоначальная логика и цельность
(судьба Солора в советской версии смутна, а сюжет кажется незавершенным), но во многом утрачена эстетика пышного имперского спектакля. Театр, конечно, получил то, что хотел: культовое название в репертуар, желанную партию для главной звезды труппы, спектакль, не очень похожий на спектакль Большого (даже с не всегда узнаваемой музыкой, которую заново оркестровал по заказу Макаровой Дж. Ланчбери), крепкую профессиональную адаптацию для небольшой сцены и небольшой труппы.
Но тому, кто привык к полнометражному спектаклю, трудно смириться с потерей в макаровском спектакле танцевальной роскоши «Баядерки»,
которая и является настоящим смыслом этого балета и делает его живым свидетельством расцвета русского императорского балета, несколько взбодрённым атлетическим танцем балета советского. Из-за обилия танцевальных номеров на любой вкус и танцевальных ансамблей сохраненную в России «Баядерку» можно признать своего рода энциклопедией классического балета на вершине академизма.
Ужасно жалко попавших под редакторский нож Макаровой всех этих балетных излишеств: эффектного торжественного шествия участников дивертисмента, танца с попугаями и веерами, танца с барабанами, который вытаскивает на волну зрительского успеха «Баядерку» даже с самыми плохими исполнителями главных ролей, прелестный номер Ману с двумя маленькими балеринками, дуэт Никии с рабом в доме Раджи. Купирована и важная для сюжета быстрая часть танца главной героини балета с корзинкой, предваряющая ее смерть от укуса змеи.
Слава Богу, рука редактора почти не коснулась одного из шедевров Петипа — картины «Тени»,
однако ее живописная полифония частично утрачена — вместо змейки теней, зигзагом спускающихся с Гималайских гор, возникает плоская картинка: тени по чуть наклонному подиуму выходят из зарослей.
Есть и какие-то смысловые потери. Бедному Солору не удается пострадать при гибели своей возлюбленной Никии, в начале агонии Никии его уводят будущие родственники. Слишком очевиден в этой версии ответ на вопрос — кто убил баядерку? У Макаровой корзинку со змеей Никии выносит служанка Гамзатти, а в привычной для нас версии — факир Магдавея, конфидент Никии и Солора и подчиненный Великого брамина.
У Макаровой ответ прост, а в традиционной версии зависит от конкретной актерской интерпретации, т.к. заинтересованных лиц в устранении Никии трое: Гамзатти, Раджа и Великий брамин, которому Никия отказала во взаимности, и это рождает дополнительную интригу.
Четвертый акт, полностью сочиненный Натальей Макаровой, получился коротким, не очень запоминающимся по танцам и беспомощным по сценическим эффектам
(за землетрясение и разрушение храма отвечала видеопроекция с невыразительно падающими камушками на сетке, отделяющей сцену от зала). Впечатлил только апофеоз в финале: в клубах сценического дыма двое главных героев поднимаются по лестнице, уходящей в небо.
Недостаток роскоши танцевальной в спектакле отчасти компенсируется роскошью костюмной,
но иногда обилие экстремально ярких и не всегда сочетаемых друг с другом красок, блёсток и стразов бьет в глаза.
Впрочем, публике нравится, что постановка производит такое яркое, вполне совместимое с представлением европейцев о Востоке, впечатление. Да и у спектакля найдутся свои поклонники, потому что аудитория Большого и Станиславского пересекается лишь отчасти. Для худрука балета Станиславского Игоря Зеленского макаровская «Баядерка» была желанна ещё и из-за магии самого имени Макаровой.
Вместе с постановкой «Баядерки» труппа МАМТа получила уникальную возможность поработать с великой балериной и членами её команды: в театре, где «Баядерка» никогда не шла, и где нет педагогов (за исключением Андрея Уварова, пришедшего из Большого), которые способны передать ее стиль из ног в ноги, поработать с репетиторами, которые с этим стилем на «ты», уникальна. И театр использовал этот шанс.
С кордебалетом работала Ольга Евреинова, ассистент Макаровой, и это оказалось главной победой театра в этой постановке.
Женский кордебалет театра Станиславского (плюс восемь учениц МГАХ — в кордебалете театра всего 28 девушек, а для Теней требуется 32) стал коллективным героем «Баядерки» МАМТа, именно он при исполнении картины «Тени» получил самые дружные и протяженные аплодисменты зала: это было так красиво! Благодаря вымуштрованному кордебалету «Тени» в Станиславского вышли не хуже, чем в Большом — приятный и неожиданный результат после предыдущей неудачи с «Тенями».
Правда, 32 балерины, соответствующие исполнительской традиции, смогли уместиться на сцене Стасика только в медленной части «Теней», а когда кордебалет встал в две шеренги для исполнения аллегро, теней осталось только 24.
Кордебалет блеснул не только в Тенях — Джампе был исполнен танцовщицами грациозно и очень женственно. В гран па вызывала восхищение синхронность и стильность солисток.
Три сольные вариации в «Тенях» — сложнейший экзамен на владение техникой и стиля классического балета,
несмотря на внешнюю простоту, без проблем преодолела только третья тень — Оксана Кардаш: музыкально, чисто и с легкостью. Ксения Рыжкова, вторая тень, танцевала сложнейшую вариацию в невыносимо медленном темпе, отсутствие опыта и черепаший темп, заданный то ли дирижером, то ли самой Макаровой, не дали юной исполнительнице возможности свести движения воедино — ее вариация разбилась на отдельные па. В вариации первой тени (Татьяна Мельник) наоборот, темпы были настолько ускорены, что в погоне за скоростью балерине некогда было подумать о грации и воздушности.
Привычно превосходен в эффектной роли Золотого божка бывший солист Большого Дмитрий Загребин, хороши и двое солистов в гран па.
Для премьеры театр подготовил три состава исполнителей главных партий, правда, накануне премьеры выбыл получивший травму Дмитрий Соболевский, и Сергею Полунину пришлось его заменять, а главная на сегодня прима театра — Наталья Сомова — станцевала в разных составах две балеринские партии — Никию и Гамзатти.
Сергей Полунин, Солор первого состава, обманув завышенные зрительские ожидания, вышел без большого интереса к роли.
Нет, технически всё было превосходно: Полунин летал, зависал и вертелся (несколько мелких помарок в первом спектакле спишем на премьерное напряжение — в зале была вся балетная Москва, включая великого Владимира Васильева), но глаз у него не горел, и его присутствие на сцене было почти дежурным.
Удивил и образ: полунинский Солор был пассивен и угрюм: две героини из-за него дрались, одна убивала другую, которая даже после смерти не давала сопернице женить его на себе и, в конце концов, используя шарфик как поводок, уводила за собой на небо, а главный герой, казалось, был ко всему этому безучастен.
Ко второму спектаклю полунинский Солор немного изменился — разогнал тучи на лице, танец стал раскованней и элегантней, а страдания — искренней.
Но основной посыл роли остался таким же скучным: герой попал в обстоятельства, крайне для него неожиданные и неприятные, но ничего не предпринимает для того, чтобы хоть как-то из них выбраться — его судьбой управляют влюбленные в него женщины.
Впереди у Солора Полунина — встреча с одной из самых прекраснейших Никий нашего времени: Светлана Захарова приглашена станцевать на сцене МАМТа в «Баядерке» в конце ноября. Возможно, дуэт с такой партнершей разбудит Солора Полунина, и зритель получит от него фирменное полунинское актёрское качество.
Партия Никии для балерин — такой же трудный экзамен на право быть балериной, как и Солор для танцовщиков.
В первом составе Никией была Наталья Сомова, что было вполне ожидаемо (она уже танцевала в перовом составе тех злополучных «Теней», которые быстро сняли, и танцевала достойно). И сейчас она справилась, это дорогого стоит, партия — сложнейшая.
Наталья к премьере сменила свой привычный цвет волос — светлый — на темный, но ее Никия так и осталась по сути блондинкой — нежной и трогательной. Это разошлось с исполнительской традицией, родоначальницей которой была первая советская прима — Марина Семёнова: её Никия была ярким, величественным, даже героическим персонажем.
Сомова представила иной, более лирический, образ, кого-то убедила, а кого-то нет.
Похоже, уж точно не убедила Солора-Полунина. Как не убедила его и Эрика Микиртичева в образе Гамзатти, которая была, наоборот, слишком агрессивной и совсем не выглядела дочкой раджи, скорей дочкой нувориша, настолько неприятной своему жениху, что он с большим удовольствием бросал ее в сцене с тенью в объятия ее отцу (в версии Макаровой в четвёртом акте танцуется мини па-де-катр с участием Солора, Гамзатти, тени Никии и Раджи).
Сомова в той же роли в третьем составе сыграла облагороженный вариант Гамзатти, настолько смягченный, что было непонятно как эта дама, приятная во всех отношениях, может убить соперницу, а в макаровской версии Гамзатти — однозначная убийца Никии.
В последнем спектакле премьерного блока Никией вышла молодая балерина, выпускница Вагановской академии, настоящая романтическая красавица Кристина Шапран. Дебют Кристины в «Баядерке» ожидался с большим сомнением, памятуя ее постоянную техническую недостаточность и психологическую неуверенность, что привело ее к крупной неудаче в дебютной «Жизели».
Никия — куда более сложная в техническом отношении партия, чем Жизель. Но Кристина вышла и сделала это!
Конечно, для опытного глаза были заметны и постоянная помощь ее надежного партнера, и почти сорванная высокая поддержка, и недостаточный прыжок, и отсутствие форса в дуэтных вращениях...
Можно и дальше перечислять технические недочёты, но совсем не хочется, потому что на сцене была настоящая баядерка, Никия, девушка с характером и достоинством, способная на поступок, и вместе с тем трогательная и нежная, искренне влюблённая и верная своему выбору, естественная в пантомимных сценах и изысканно красивая в танце.
Протяжённые линии балерины естественно легли и на эстетику «белого акта», и на индийский стиль танцев первого акта (хотя в «индийских» сценах хотелось бы большей строгости и академичности, меньшего злоупотреблением собственной пластичностью, большей естественности движения), а мрачная тень ушла с лица её Солора — Полунина.
Для самой Кристины — Никия, конечно, большая победа, и будем надеяться, перелом в её сценической биографии.
Но по большому счету это только первый, хотя и многообещающий, шаг к партии.
В итоге постановка «Баядерки» стала большим достижением небольшого, но академического театра. А зрители совершили открытие, что в театре есть кордебалет, который может танцевать не хуже, чем в Большом, несколько крепких балерин, способных станцевать сложнейшие сольные и балеринские партии, и одна балерина (которую крепкой никак не назовешь), которая может при должной работе над собой стать Никией выдающейся.
Хотелось бы ещё, чтобы Сергей Полунин почувствовал вкус к роли Солора и станцевал это так, как способен сделать только он — лучший танцовщик Москвы и один из лучших в мире.
Фотографии с сайта театра
