Фирма «Мелодия», бывшая в советские времена абсолютным монополистом на отечественном рынке грамзаписи, а затем в течение ряда лет влачившая некое почти призрачное существование и редко о себе напоминавшая, ныне переживает как бы второе рождение. Пришедшая сюда не так давно команда молодых и при этом знающих толк в классической музыке менеджеров, хорошо понимая, что прежних позиций не вернуть, безошибочно определила ту нишу, в которой можно достичь весомых результатов с минимальными финансовыми затратами. Речь об уникальных архивах записей великих и даже просто более-менее крупных российских музыкантов, большинство из которых давно стали филофонической редкостью. Соответственно, главные усилия были направлены на реставрацию и оцифровку этих записей и переиздание их на современных носителях, то есть на CD. И вот на нашем рынке вновь стали появляться записи гигантов отечественного исполнительского искусства, имена многих из которых успели стать для новых поколений некоей абстракцией. Евгений Мравинский, Кирилл Кондрашин, Рудольф Баршай, Давид Ойстрах, Эмиль Гилельс, Мария Юдина... Впрочем, записи инструменталистов — тема для отдельного обзора, который «Культура» предложит читателям в одном из ближайших номеров. Теперь же речь о дирижерах и оркестрах.
«Культура» уже писала о блоке малеровских симфоний с Кириллом Кондрашиным — одной из самых значительных акций фирмы за последний год. Другая, еще более масштабная акция представляет целое собрание записей Евгения Мравинского, выпущенное вдогонку прошедшему в 2003 году столетию со дня рождения великого дирижера, и насчитывает более десяти дисков. Шесть из них посвящены Шостаковичу и включают восемь симфоний и «Песнь о лесах»; на двух запечатлены три великие симфонии Чайковского; еще несколько дисков являют нам широкую панораму от Моцарта, Бетховена, Шуберта и Вагнера, Дебюсси, Равеля и Сибелиуса до Римского-Корсакова и Мусоргского. Выдерживает ли легенда Мравинского и его оркестра испытание таким количеством «вещественных доказательств»? В целом выдерживает. Оркестр и вправду предстает коллективом экстракласса, практически не уступающим какому-нибудь Берлинскому филармоническому, идеальным инструментом для воплощения дирижерских идей. Все интерпретации носят у маэстро абсолютно законченный характер, выстроены с архитектурной точностью и проработаны до мельчайших деталей. Даже те, что кажутся нам сегодня несколько архаичными и не трогают за живое, внутри самих себя не менее совершенны. Прочтение же дирижером триады трагических симфоний Чайковского и сегодня представляется абсолютной вершиной. И конечно, Мравинский продолжает оставаться великим интерпретатором Шостаковича, а то, что иные его трактовки слишком уж принадлежат своему времени, добавляет им дополнительный, исторический интерес. Можно спорить о некоторых других композиторах, но Чайковский и Шостакович Евгения Мравинского актуальны по-прежнему.
Так же как актуален сегодня Моцарт Рудольфа Баршая. Баршай был первым, кто стал играть и записывать в России симфонические произведения Моцарта в таком объеме и притом камерным составом. В те годы, когда аутентизм на Западе только-только зарождался, именно Баршай со своим Московским камерным оркестром открывал нам подлинного Моцарта, освобождая его от тяжеловесности и всяческой мишуры. Но и сегодня записи Баршая не только не устарели, но и способны составить аутентичным достойную конкуренцию, помимо всего прочего, доказывая, что в отличие, скажем, от барокко Моцарт вполне адекватно может звучать на современных инструментах. Жаль, что пока выпущен лишь один диск, включающий две соль-минорные симфонии — 25-ю и 40-ю.
Несомненным событием должно стать переиздание всех симфоний Чайковского и Скрябина с Евгением Светлановым. В ближайшее время выходят также альбом всех симфоний Прокофьева и его балетная музыка, некогда записанные по-прежнему находящимся в строю Геннадием Рождественским. В перспективном каталоге фигурируют и переиздания записей ряда русских классических опер, прежде всего силами Большого театра времен его расцвета. И здесь поле деятельности тоже весьма обширно.
А что же новые записи? Это дело требует больших затрат, которые могут не окупиться в течение очень долгого времени. Тем более что большинство наших исполнителей первого ряда активно сотрудничают с западными лейблами, и в смысле оплаты «Мелодия» им, конечно же, не конкурент. Если тем не менее кое-что появляется, то, как правило, по такой схеме: тот или иной коллектив сам проявляет инициативу, находит средства, и изданный диск становится совместной продукцией.
Один из последних примеров — диск, записанный ГАСО под управлением Марка Горенштейна и включающий в себя Десятую симфонию Шостаковича и его же «Камерную симфонию» (являющуюся, как известно, оркестровым переложением Восьмого квартета, сделанным Рудольфом Баршаем еще при жизни автора). Для ГАСО этот диск, изданный минувшей осенью, — прежде всего демонстрация своей конкурентоспособности на российском, да и на мировом рынке, о чем свидетельствует то обстоятельство, что он уже отмечен международным призом «Supersonic Award».
Марк Горенштейн стремится представить «Камерную симфонию» и Десятую как своего рода диптих (чему есть формальное основание в виде постоянно возникающего и там, и там музыкального «автографа» композитора — мотива-монограммы DSCH). Но если «Камерная» трактована дирижером безупречно, то попытка в подобном же ключе представить и Десятую убеждает далеко не всегда, подчас приводя к некоторой монотонности. Тем более что музыка то и дело стремится вырваться за пределы прокрустова ложа «камерности», обнажая определенное несоответствие масштаба партитуры Шостаковича и ее интерпретации. Хотя в последней, безусловно, есть немало удачных моментов. Что же касается самого по себе качества звучания, в том числе слитности и баланса, то в этом смысле все обстоит должным образом, как и подобает оркестру такого ранга.
Дмитрий Морозов
