Всегда немного страшно идти на свидание с юностью. Так сложилось, что живьём Марию Гулегину я слышала только в далёком уже 1986-м году на VIII конкурсе им. Чайковского. И сразу фокус памяти – да кто же кроме неё мог тогда стать победительницей среди женщин? Это было мощно и здорово! Ан нет — лишь третья премия, и бронзовая медаль, закинутая будущей примадонной в кусты от чувства несправедливости (информация с её неофициального сайта).
Время всё расставляет на свои места. К счастью, блистательные выступления М. Гулегиной на лучших оперных сценах иногда доходили и до нас — в виде записей, показов спектаклей по телеканалу «Культура». Это были главные партии в преимущественно итальянских операх – Дж. Верди, Дж. Пуччини, Ф. Чилеа, У. Джордано с самыми звёздными партнёрами. Последние рецензии на её «коронную» роль — Турандот в одноимённой опере Дж. Пуччини — были не слишком хвалебны. Общее мнение различных рецензентов — голос устал, его лучшие времена позади.
И потому выбор совершенно неожиданного, никогда не исполнявшегося певицей русского и советского репертуара показался не просто интересным, но и очень мудрым. Уже после концерта поймала себя на мысли — до чего особо вкусное русское произношение у Гулегиной! Мы его практически забыли, а ведь на родном языке не так страшны вокальные трудности. И какое владение пиано — в «тяжёлых» веристских операх его продемонстрировать не всегда возможно.
Полноправным партнёром певицы стал Камерный хор под управлением Владимира Минина. То, что это коллектив экстра-класса — аксиома. Но стоит с близкого расстояния услышать интонационно идеальное звучание, слитность голосов, почувствовать нутром магию органной «педали» — непрерывного цепного дыхания, создающего прочный фундамент, чтобы понять — это не обычные хористы, а настоящие Музыканты. Не буду перечислять артистов хора, выступивших в сольных номерах — все они продемонстрировали достойный вокал, тонкое владение иногда непростой стилистикой (как в русских народных песнях С. Рахманинова и Г. Свиридова). Маэстро Владимир Минин, говорят, очень строг в работе. Но какое эстетическое удовольствие наблюдать за ним во время исполнения. Не хочется повторять банальности про «музыку, стекающую с кончиков пальцев», но пластика дирижёрского жеста, сдержанный огонь немолодого, благородно-красивого человека достойны показа крупным планом.
Пожалуй, самым технически сложным номером для всех участников вечера стал первый выход Марии Гулегиной в кантате Юрия Буцко «Свадебные песни». Написанное в 1966 году тогда молодым композитором произведение для меццо-сопрано, смешанного хора и симфонического оркестра прозвучало в авторском переложении для солистки, хора, 2-х фортепиано и ударных. Из шести номеров кантаты, написанных на подлинные народные тексты, певица солировала в трёх или четырёх. Безумных четвертьтонов, о которых говорила Мария Гулегина в интервью не уловила, каюсь. Впервые услышанная музыка, казавшаяся в начале 60-х годов прошлого века очень острой, на гребне «новой фольклорной волны», прозвучала убедительно и почти традиционно. А расположение кантаты в концерте между Рахманиновым и Свиридовым очень органично. За оркестр полноценно выступили пианисты Александр Гиндин и Алексей Володин, культурно добавляли красок ударные — ансамбль под руководством Джуры Миркаримова. Солистка пела так, будто не романтический западный репертуар, а Бриттен и Шостакович составляли два десятилетия её творческий портфель. С горечью (и пока ещё надеждой!) подумала — какая Катерина Измайлова могла бы получиться! Посчитать сколько в мире «великих» Тосок или Аид — десятки, если не сотни. А вот для Катерины Львовны чтобы всё в комплексе имелось: голос, стать, красота, чувство нерва Дмитрия Дмитриевича — единицы. Похоже, что здравствующий автор «Свадебных песен» Юрий Буцко был искренне растроган после исполнения.
Совсем по-иному началось второе отделение вечера. Слово «шлягер» кажется вульгарным по отношению к церковной музыке, но по популярности «Жертва вечерняя» П. Чеснокова не знает равных в этом жанре. Опять неожиданность — солируют обычно басы, женский голос здесь крайне редок. Вот, когда покорила Мария замечательным пиано, звуковедением, прекрасным церковно-славянским, что не так просто, как кажется.
Затем романс С. Рахманинова «Полюбила я на печаль свою». Маленькая жанровая зарисовка, жалоба покинутой солдатки — никакого «рванья страстей», всё просто и сдержанно.
Два номера из «Орлеанской девы» П. Чайковского были неравноценны. Красивый, редко исполняемый гимн Иоанны с хором «Царь вышних сил» явно проигрывал в аккомпанементе фортепиано, да и хористы (тенор и бас), помогавшие солистке, допустили огрехи. Но знаменитая ария Иоанны «Да, час настал» исполнена Гулегиной, что называется, как родная. Сразу вспомнилось, что у Петра Ильича в партитуре Иоанна — сопрано, а традиция исполнения этой партии меццо-сопрано сложилась уже позже.
Далее несколько номеров на сцене царил Камерный хор — солистка отдыхала. И лишь финал заявленной программы явил нам ещё одну грань Марии Гулегиной — песня и частушки Варвары из оперы Р. Щедрина «Не только любовь». Ах, как свежо прозвучал этот почти забытый опус, в советскую эпоху частенько включавшийся в самые разные, чаще «правительственные» концерты из-за своего пролетарского содержания — «по полям колхозным, всюду я бродила». Но, оказывается, музыка потрясающе талантлива, а исполнение вобрало в себя всё — и озорство, и горечь, и полупьяный разгул. Очень яркая финальная точка! Думаю, как всегда безупречно элегантному С. Бэлзе, ведущему концерта, и не стоило намекать, что дальнейшее зависит от настойчивости публики — бисы подразумевались.
Их было три — контрастных и неожиданных. После ещё звучавших в памяти пряных диссонансов Щедрина впервые за вечер наполнил тайной Зал Чайковского орган: нам подарили «Аве Мария» Каччини — из 20 века да в 16-й! Как в лесной родник — опять божественное пиано мастера Гулегиной. И тут же, с перерывом на овации и щедрые цветы, снова привет из советской эпохи — Песня Женьки из оперы К. Молчанова «А зори здесь тихие» — гениальное «Жди меня» К. Симонова, положенное на не менее вдохновенную музыку. Строки, опалённые войной, наша «Лили Марлен». Такой выбор, чувствуется, не случаен. Очень проникновенно исполнено, с полным пониманием «особости» произведения.
Ну и последний номер программы, необъявленное соло — это уже не песня в привычном понимании. «Крунг» Комитаса, по-армянски «Журавль» — только тот, в чьих жилах течёт хоть частица этой древней крови, может понять, что означает этот архаичный плач, вечная память о прародине для мировой оперной звезды, чья девичья фамилия Мурадян.
«Женская исповедь» стоял подзаголовок в программе концерта. После такой Исповеди отпускаются многие грехи…
