«Никогда не пытаюсь подгонять мой голос под партию»
За несколько лет американский тенор Лоуренс Браунли (Lawrence Brownlee) сумел заявить о себе как о голосе, подающем большие надежды в опере бельканто. Такую репутацию он заслужил, исполняя бравурные партии Артура в «Пуританах», Тонио в «Дочери полка» и Альмавивы в «Севильском цирюльнике». Оперный мир с радостью встретил этот редкий, выделяющийся на фоне остальных голос, который, без сомнения, будет поражать слушателей в следующие десятилетия.
Посетив дебютный концерт Браунли в Великобритании в рамках серии концертов Розенблатта, я задал тенору несколько вопросов о его развивающейся карьере.
— Ваше мастерство в исполнении партий бельканто всё больше и больше закрепляет за Вами репутацию самого желанного тенора в мире. Откуда взялась Ваша любовь к операм бельканто?
— Страсть к операм бельканто появилась, когда я начал слушать записи таких теноров, как Арайcа, Блейк, Форд, Валетти и Альва. Я большой поклонник вокала в целом, но особенно люблю певцов, которых я назвал. Они отличаются прекрасной фразировкой, контролем над голосом, техническим мастерством и элегантной манерой исполнения.
— Есть что-то магнетическое в том, как талантливый певец исполняет «залп» из высоких «до», а в Вашем случае «ре» и «фа». У Вас всегда был такой богатый верхний регистр? Что Вы сделали, чтобы развить свой голос?
— В детстве у меня был очень высокий голос. Я вместе с моей сестрой пел в церковном хоре, и, если честно, то мне удавалось петь выше, чем остальным. Конечно, мой голос прошёл через период половой зрелости, но высота осталась, так что высокие ноты всегда давались мне легко. Однако годы учёбы, а также мои наставники помогли мне узнать, как следует петь правильно, исходя из особенностей моего телосложения.
— Кто для Вас является образцами в мире бельканто?
— Роки Блейк, Чезаре Валетти, Альфредо Краус (я родился с ним в один день — 24 ноября), Фриц Вундерлих, Брюс Форд, Франсиско Арайса и многие другие.
— Вы получили большое число хвалебных отзывов после исполнения партии Ринальдо в опере Россини «Армида» в «Метрополитен-опере», в опере, в которой несколько теноровых ролей. Можете рассказать о своих впечатлениях — о постановке, и о том, почему Вам нравится это произведение?
— Для меня было огромной радостью участвовать в этой постановке. И большое удовольствие поработать с Рене Флеминг, которая является замечательной певицей и партнёршей. Кроме того, мои хорошие товарищи-тенора принимали участие в этом проекте (Джон Осборн, Бэрри Бэнкс, Коби ван Ренсбург, Хосе Мануэль Запата), поэтому в театре царила атмосфера взаимного уважения. Дирижёр Риккардо Фрицца также мой хороший друг и замечательный музыкант.
У меня остались лишь приятные воспоминания. В партию Ринальдо я буквально врос. Эта роль довольно тяжела и требует хорошей подготовки из-за невероятно широкого вокального диапазона: в партии есть и нижние «до», и высокие «ре», которые попадаются на первых нескольких страницах партитуры Россини. Там есть даже нижнее «ля», но мне пришлось поднять её на октаву выше, так как я не могу петь так низко. Кроме того, те же нижнее «до» и высокое «ре» в конце третьего действия. Я пошагово распланировал, что мне нужно сделать во время выступления, я понял, что распевка очень важна перед исполнением этой оперы, и это помогло мне чувствовать себя более уверенно в этой партии. Мне очень понравилось участвовать в этом спектакле, жду с нетерпением повторения в стенах «Метрополитен» в следующем году.
— Какая Ваша любимая партия из тех, что Вы уже исполняли? И почему?
— На этот вопрос не просто ответить, потому что во многих партиях есть что-то, что мне нравится исполнять. Я люблю петь быструю, высокую музыку с мелизмами, но мне также нравится долгое экспрессивное легато в таких ролях, как Артур в «Пуританах». Начало третьего действия очень трудное, но в то же время я считаю этот момент самым любимых из всех, что я пел. Он наполнен драматизмом, который я ценю за уход от одноплановых ролей, которые я обычно пою в операх Россини.
— Как Вы считаете, оперы Доницетти, Беллини, Россини отличаются друг от друга в большой степени или они требуют одного и того же стилистического подхода?
— Я нахожу и сходства, и различия в работах этих трех мастеров бельканто. Они были современниками, так что я уверен, что они влияли друг на друга в какой-то степени. Они писали изящную музыку, но музыка Россини более виртуозна и красочна, Доницетти более драматичен, его музыка ниже по тесситуре, а Беллини писал в очень высокой тесситуре, его музыка требует временами очень чувственного исполнения. Нет, я не подхожу к исполнению их музыки одинаково, я пытаюсь понять, как использовать мой голос для передачи того, что хотел сказать композитор, задействовав техническое мастерство или же плавное легато.
— Хотя Вы с успехом дебютировали во многих партиях, Ваше исполнение Артура в «Пуританах», Тонио в опере «Дочь полка», графа Альмавивы в «Севильском цирюльнике» помогло слушателям осознать, что у Вас очень редкий голос, с диапазоном, превышающим диапазон Хуана Диего Флореса. Как Вы убеждаетесь, что Вы выбираете роли правильно, именно для своего типа голоса? И отказываетесь от тех, что могут быть привлекательны, но губительны для Вас?
— К счастью, у меня есть небольшая группа людей, которые знают мой голос и его пределы. Они-то и дают мне полезные советы. С самого начала своей карьеры меня предупредили о губительных последствиях «переработки», поэтому мне удаётся устоять перед искушением делать то, что не так уж необходимо. Конечно, иногда я соглашаюсь на трудные партии, но я всегда пою моим голосом, я делаю роль удобной для себя и никогда не пытаюсь подгонять мой голос под партию.
— В последний раз Вы были в Лондоне в 2005 году, когда пели заоблачную партию Сайма в адаптации Маазеля произведения Оруэлла «1984» в лондонской Королевской опере. Расскажите о своих впечатлениях о работе в «Ковент-Гардене» над этой мировой премьерой.
— Роль Сайма была дебютной работой на сцене «Ковент-Гардена». Очень волнующе исполнять партию, которая создавалась с учётом характеристик именно моего голоса. Я очень благодарен маэстро Маазелю за возможность принять участие в этом проекте, столь важном для меня. Хотя роль Сайма очень сложна и требует хорошей подготовки, она более разнообразна, нежели партии из моего обычного репертуара. Мне очень понравилось работать в стенах театра, я бы хотел спеть здесь что-то ещё, если появится такая возможность.
— Ваш концерт в церкви Сент-Джон в рамках серии концертов Розенблатта обозначил Ваш концертный дебют в Великобритании. Можете рассказать немного о выборе репертуара для этого события?
— Я стремился к тому, чтобы репертуар был разнообразным. Я хотел показать немного другую музыку, не то, что обычно я исполняю. Я всегда любил французскую музыку, поэтому я включил в программу произведения Дюпарка. Мне кажется, они полны контрастными оттенками. Песни Листа на слова Петрарки напоминают арии и потому содержат целый ряд драматичных моментов. Кантата Джона Картера даёт мне возможность вспомнить о моих афро-американских корнях, затронув традиционные спиричуэлы негров. Моцарт и выбранные арии демонстрируют мои технические возможности. Так что концерт позволяет показать свою разносторонность.
— Какие у Вас дальнейшие планы по расширению Вашего репертуара? Собираетесь ли Вы что-то записывать в ближайшее время?
— В этом году я добавил в свой репертуар партию Эльвино из оперы «Сомнамбула», надеюсь, что в будущем буду петь больше музыки Моцарта. Кроме того, этим летом я записал «Stabat Mater» Россини в академии «Сант-Чечилия» для «EMI» под руководством Антонио Паппано. Некоторые проекты до сих пор обсуждаются, ничего такого, о чём можно было говорить сейчас.
— Вы подумываете о возвращении в Великобританию в будущем?
— На сегодняшний момент у меня пока нет приглашений в Лондон, но я был бы рад вернуться как можно скорее.
Беседовал Энтони Лайес, Лондон
Opera Britannia
Перевод Юлии Пневой
