15 мая в Камерном зале ММДМ выступил солист Национального Академического Большого театра республики Беларусь бас Андрей Валентий. Певцу аккомпанировала на рояле белорусская пианистка Татьяна Старченко, в программе — известнейшие романсы русских композиторов, народные песни и старинные русские романсы.
После вступительной речи пианистки о певце, его карьере, вокальных возможностях и репертуаре прозвучали романсы П. И. Чайковского «Благословляю вас, леса» и «Нет, только тот, кто знал», а затем романс А. П. Бородина «Для берегов отчизны дальной».
С сожалением должен отметить, что вокальная линия была неровна, многие низкие ноты не были должным образом озвучены,
в частности нижний «ля» в последних тактах первого романса (спетого в D-dur’е), отнюдь не предельный для низов басовой партии, почти пропал, что довольно странно для певца, позиционирующего себя как баса. Иные фрагменты были поданы как будто на недостаточном запасе дыхания, некоторые пианиссимо были столь тихими, что вокальная линия практически не была слышна. Романс Бородина певец пропел вполголоса и при этом невнятно, а некоторые фразы буквально прошептал, так что при незнании этого романса оставалось бы лишь гадать, что за текст прошёл.
Далее прозвучали ещё два романса Чайковского — «На нивы жёлтые» и «Серенада Дон Жуана». В первом романсе не хватало вокального объёма, и певец словно прятался в фортепианной звучности, а в «Серенаде» пропали низкие ноты, из-за чего пострадал рисунок вокальной партии. Сложилось такое ощущение, что настоящих басовых низов у Валентия всё же нет, как будто поёт не бас, а баритон без верхов.
В «Песенке о блохе» М. П. Мусоргского певец проявил некоторое дурновкусие
и, пожалуй, сильно переигрывал актёрски, особенно при имитации смеха.
Дело в том, что Мусоргский, проповедовавший идею сочинения вокальной партии как омузыкаленной речи, довольно точно выписывал в нотах даже смех, и наиболее чуткие певцы, с размахом играя и драматизируя, всё же не забывают о детальном воплощении нотного текста.
Но всё предыдущее было терпимо, а настоящий провал имел место в «Попутной песне» Глинки,
преподнесённой далее: певец продемонстрировал настолько плохую дикцию, что слова невозможно было разобрать, и при этом специально был взят столь скорый темп, вероятно, чтобы всех удивить, что в результате певец физически не справился со скороговоркой, в результате чего пострадали и кантиленные эпизоды.
В заключение первого отделения был поставлен фрагмент «Трудноисполнимое желание» из цикла Д. Д. Шостаковича «Пять статей из журнала „Крокодил“», в котором певец дал волю своим качествам как драматического актёра.
В начале второго отделения прозвучали два романса С. В. Рахманинова — «Утро» и «О нет, молю, не уходи», затем два романса Г. В. Свиридова — «Всю землю тьмой заволокло» и «Петербургская песенка». В первом свиридовском романсе, довольно развёрнутом, певец опять показал свой драматический дар, благо романс сподвигает к выведению на первый план именно этого качества.
Далее последовали романс Л. Д. Малашкина «О если бы мог выразить в звуке» и «Элегия» Ж. Массне с так называемым «шаляпинским» вариантом слов, который, как и неправильное шаляпинское дыхание, взятое Фёдором Ивановичем посреди последнего слова, является на самом деле результатом ошибки великого певца на звуковой пробе в студии. Вряд ли стоит подобные ошибки канонизировать, тем не менее, Валентий исполнил этот вариант.
А вот «Серенада Дон Кихота» Д. Б. Кабалевского — это удача певца, в котором шедевр композитора нашёл чуткого и благодарного интерпретатора.
И, наконец, в бисах, фактически образовавших «третье отделение» концерта, равное по длительности второму, стало ясно, что на самом деле движет певцом и какое амплуа ему ближе всех остальных — это популярные эстрадные и народные номера, далёкие от академических жанров.
Полагаю, перечень исполненного на бис проиллюстрирует это утверждение без лишних слов: «Дивлюсь я на небо та й думку гадаю», «Очи чёрные», «Вдоль по Питерской», «Живёт моя отрада», «Нiч яка мiсячна зоряна ясная», «Только раз бывает в жизни встреча».
На бисах восторги публики, которая, видимо, как раз за ними и пришла, сразу узнавая песню и с бурной жестикуляцией реагируя на каждый номер, достигли предела, певец и пианистка были в ударе, я же откровенно скучал, но не потому, что музыка плоха, а потому, что она была в данном контексте неуместна: мы же не на свадьбу дочери или сына и не на юбилей любимой тёщи певца пришли.
Впрочем, я говорю о себе, а публика, видимо, моё неудовольствие не разделяла, спокойно принимая академические номера и возбуждаясь на бисах.
Резюмируя, рискну высказать мнение, что
Андрей Валентий по внутреннему его музыкантскому настрою и репертуарным склонностям — это всё же не оперный певец и не артист академического камерного жанра:
это прирождённый исполнитель народно-эстрадного репертуара для самой широкой публики. Конечно, вокально ему доступны и оперные партии, и классические романсы, но я прошу понять меня правильно: чтобы петь такие хиты, как романсы Чайковского, Рахманинова, Свиридова, Бородина, Мусоргского и Глинки, помимо желания понравиться аудитории необходимо обладать совершенной техникой и воплощать тщательно продуманную интерпретацию.
Ведь за каждой этой вещью — вековая традиция, фонограммы великих певцов, поэтому для полноценной реализации необходимо, во-первых, вокальное совершенство, подразумевающее умение преподнести наполненную и рельефную кантилену, владение дыханием, безупречную дикцию, точность интонирования, изящество и благородство интонации; здесь не место приблизительности и сомнительному вкусу, не место «подъездам» к высоким нотам и «свободному плаванию» между остальными нотами авторского текста.
Во-вторых, необходим либо свой оригинальный подход, какая-то своя изюминка в интерпретации этих до последней ноты, до последнего слова, буквально до боли знакомых гениальных произведений, либо наоборот — идеальное следование каноническим интерпретационным образцам.
Но если уж артист идёт по канонической тропе, то тем более он должен идеально воспроизводить чужие находки,
будь то пресловутый «вариант Шаляпина», вокальный идеал Гмыри или легкоузнаваемая острохарактерность и специфичность интонационного подхода Нестеренко. Смешивать всё это вряд ли продуктивно.
И, конечно, организационные и чисто технические просчёты с выбором, коль уж пришла охота транспонировать, удобной тональности и, тем более, подходящего темпа в серьёзном и продуманном академическом концерте вряд ли допустимы.
Программе Валентия вполне очевидным образом присуща пестрота, более свойственная популярной эстраде,
и это было вполне уместно на бисах, которые, что бросалось в глаза, оказались ближе всего его сердцу из всего спетого. Но ведь основная программа представляла собой отнюдь не песни Пахмутовой или Островского «И вновь продолжается бой» или «Солнечный круг, небо вокруг»!
На мой взгляд, певцу нужно идти по дороге, проложенной Муслимом Магомаевым, Юрием Гуляевым, Эдуардом Хилем, Борисом Штоколовым и другими нашими, не побоюсь этого слова, выдающимися певцами, которые, однако, практически оставив классику, откровенно предпочли ей жанр популярной эстрадной и народной песни, составили эпоху в этом жанре и нашли самых благодарных своих слушателей в широких массах — при всём моём понимании и уважении к ним — любителей «Очей чёрных», «Вдоль по Питерской» и «Утра туманного».
Автор фото — Фёдор Борисович
