В Плесе состоялось открытие Первого Левитановского музыкального фестиваля, который можно назвать и фестивалем уик-эндов. В сказочные приволжские места на выходные приезжает немало гостей. К месту сказать, что для них развернута уникальная инфраструктура: отреставрированы городские усадьбы, составившие гостиничный комплекс «Соборная слобода». В бережно восстановленные интерьеры прошлого столетия (художник Наталия Шевцова акцент сделала на приметах старины: ситцевые занавески, домотканые половики) едва ли «впишутся» шумные корпоративы. «Здесь хочется отдыхать тихо, душой. Как в маленькой Швейцарии!» — сказала коллега-журналистка. Почему Швейцарии? Отдыхать душой — как в маленьком дивном уголке бескрайней России!
Недавно и сам Президент, проплывая на яхте из Углича, заглянул в Плес и, говорят очевидцы, дал высокую оценку местному обеду. Еда здесь тоже исконно российская: волжская уха, грузди в сметане, блины с брусникой, пироги с черникой. Ягодами и грибами богаты местные леса. Первый уик-энд открыл Зураб Соткилава. Маэстро был в ударе: зал затаил дыхание, слушая романсы Чайковского, Рахманинова, Верди, песни Тости. Паузы Зураб Лаврентьевич заполнял беседой со зрителями. А «под занавес» публика вторила легендарному тенору — «Ямщик, не гони лошадей!» Второй вечер отдали молодым солистам Мариинского театра Екатерине Семенчук, Ирине Матаевой и Сергею Семишкуру.
У рояля — Алексей Гориболь, но никак не в роли аккомпаниатора. Выстроить тончайшие смысловые связи в пронзительном цикле «Из еврейской народной поэзии» Шостаковича можно только ансамблем из близких по взглядам людей. Такими — талантливыми, глубокими, понимающими и чувствующими друг друга — оказались исполнители. Прозвучавшее вышло философским размышлением о бренности всего земного, вспомнился левитановский шедевр «Над вечным покоем» и показался в качестве сближения с услышанным вполне уместным.
Художественный руководитель фестиваля Алексей ГОРИБОЛЬ — автор самобытных арт-проектов, лауреат международных конкурсов и участник музыкальных фестивалей, мастер переплетать красивые идеи и жанры, устанавливать связи между временами. И еще. Его энергии подвластно соединять творческие судьбы. Так случилось и на этот раз, на придуманном им Левитановском фестивале. Наш разговор состоялся сразу после первых вечеров.
— Почему для фестиваля выбран тихий и маленький Плес — городок, в котором всего 2700 жителей?
— Да, но в городе, где нет и трех тысяч, есть Музей Левитана, Художественный музей, музыкальная школа, уютный театр, в который попадаешь с чудной веранды, открытой Волге. И все эти раритеты располагаются на одной набережной. Здесь удивительны и воздух, и просторы, и история. Это я почувствовал еще лет двадцать назад, когда побывал в Плесе с Сашей Князевым. К тому же этот город на Золотом кольце развивается не в направлении туристического аттракциона, а как поле или пространство, обращенное к людям. В Плесе хочется жить, и убежден, что Россия должна развиваться не только двумя столицами.
Когда-то в Плес приехал Исаак Левитан — подающий надежды ученик Саврасова с репутацией меланхоличного пейзажиста. Плесовские пленэрные штудии принесли ему признание, здесь он стал создателем «философского пейзажа». Город связан еще и с именем Шаляпина, великий бас сам руководил строительством своей дачи, но революция разрушила его мечты о плесовской идиллии.
— Театр, где проходит фестиваль, носит имя Шаляпина...
— Дачный театр (не будь его, не было бы и фестиваля) перестроен из Мясных рядов, самой постройке уже более двухсот лет. Он небольшой, всего 150 мест, на сцене — вполне приличные рояль и световая аппаратура. В марте, когда город еще был занесен снегом, мы с солистом Сиднейской Оперы Эндрю Гудвином выступили с концертом. Это была своего рода проба сцены и публики, вечер показал, что музыка в Дачном театре — гость желанный.
— Кому адресован фестиваль?
— Самой широкой аудитории. Плесовцам, респектабельной публике, столичной богеме, проводящей бабье лето в отреставрированных усадьбах, отдыхающим в санатории СТД, любителям музыки из близлежащего областного центра Иваново, совершающим круизы по Волге туристам.
Важно, чтобы на фестивале сложилась праздничная атмосфера общения участников, публики, прессы, светских персонажей, чтобы он продолжил традиции летних музыкальных вечеров, которые были популярны в России. Фестиваль не ставит задачу зарабатывать деньги, вся выручка от продажи билетов и буклетов пойдет на реставрацию колокольни Воскресенской церкви.
— Что же позволяет не думать о заработках?
— Здесь, в Плесе, мы имеем редкий, а быть может, и единственный в России пример частного фестиваля. В определенной степени это отсвет тех художественных процессов, которые проходили в начале прошлого столетия. Тогда, в годы Серебряного века, новая русская буржуазия активно поощряла художества. Вспомним собрания Щукина и Третьякова, деятельность Мамонтова и Морозова. Особенно заметны параллели с мамонтовской частной оперой, где начинал Шаляпин, а Рахманинов впервые выступил как дирижер. С именем Мамонтова связаны и традиции Абрамцева с летней жизнью художников, походами на этюды, чаепитиями.
Фестиваль подарил встречу, которую я давно ждал. Алексей Шевцов — реальный, настоящий, образованный предприниматель с душой художника. Уже десять лет он занимается возрождением Плеса и мечтает о том, чтобы этот маленький городок, будучи очень русским, напоминал о комфортной жизни в пригородах Англии или Германии. Наша первая встреча состоялась в Мариинском театре, мы беседовали полтора часа и нашли удивительное взаимопонимание. Отрадно, что Алексей Владиславович полностью доверил мне репертуар, программу, выбор участников.
— Опыт мамонтовской труппы называют поворотным не только в истории русского театра. Кстати, Савва Иванович привлек к оформлению опер и Левитана, но вы, как я понимаю, хотите сделать Плес скорее мамонтовским Абрамцевом?
— Плес может стать и новым Абрамцевом, но ему это, правда, не нужно. Потому что Плес есть Плес. Кстати, и художников в разное время года здесь немало, это место — духовно.
— Какова концепция фестиваля и почему в его программе преобладает вокальная музыка?
— Было понятно, что открыть фестиваль должна звезда, и спасибо Зурабу Соткилаве, что нашел время и дал великолепный концерт. Программы ориентированы на самые разные категории слушателей — от тех, кто впервые пришел слушать классическую музыку, до публики просвещенной. Есть известные опусы Чайковского, Рахманинова, Верди, для интеллектуалов — раритеты: шесть дуэтов Чайковского и мой любимый цикл «Из еврейской народной поэзии» Шостаковича. Сложные произведения будет играть Боря Андрианов, а может, кто-то впервые услышит здесь Десятникова или Пьяццоллу? Конечно, я не мог не включить в афишу музыку Микаэла Таривердиева. Вместе с Верой Таривердиевой мы подготовили Гала-концерт. И, конечно, как обойтись без любимейших исполнителей?! Всех перечислить невозможно. Все известны, все — близкие мои друзья, в становлении которых я сыграл какую-то роль, как и они в моем.
Почему преобладают вокальные программы? Потому что один из гениев этого места — Шаляпин. Отсюда возникают какие-то интересные внутренние связи. Например, Боря Андрианов, не зная о том, что четыре из пяти программ — вокальные, вдруг сказал: «Я сделал переложения десяти романсов Рахманинова и хотел бы четыре из них сыграть». Поверьте, репертуар, который мы предлагаем, не каждая филармония может себе позволить.
— Каким видится будущее Левитановских вечеров?
— Намерения серьезные — уже сверстаны программы на три года вперед. Хотелось бы сделать фестиваль европейского уровня, в хорошем смысле Локенхауз (этот город не был известен никому, пока в нем не провел первый фестиваль Гидон Кремер, тогда еще совсем молодой человек, а теперь вся Европа стремится попасть туда!). Мечтаю заказывать новые сочинения композиторам. Хочу, чтобы фестиваль стал фестивалем демократичных форм, раскованным и свободным: не в галстуке и костюме, а в рубашке или даже в футболке. Хотел бы, чтобы концерты сопровождались выставками.
Самый масштабный проект запланирован на 2010 год. К 170-летию со дня рождения Чайковского готовимся представить все романсы композитора (а их — 101!), пригласив лучших солистов нового поколения. Постараемся открыть и выставку из экспозиции музея в Клину. Придут времена, когда мы будем что-то делать на пленэре. Может быть, это будет балет, может — драматические спектакли. Во всяком случае, не только вокал и не только инструментальная музыка.
— Гостей фестиваля кормят в кофейне Софьи Петровны Кувшинниковой, которая отдыхала в Плесе вместе с Левитаном, а заодно, как более опытная и взрослая, давала ему уроки страстной любви. Этот плесский роман, как и отношения Левитана с Ликой Мизиновой, был скандально известен. Он выводит и на творчество Чехова, с которым Левитана связывали годы дружбы, а потом товарищи были готовы стреляться. Да и Марией Чеховой художник был страстно увлечен. И все эти жизненные перипетии и «пуды любви» нашли отражение в чеховских сюжетах. Раз уж вы заговорили о театре драматическом, то, наверное, возникнет и Чехов?
— Художественно-исторических связей множество. Для меня дорого то, что на столе у Антона Павловича, где бы он ни находился, всегда стоял портрет Чайковского. Кстати, брат Чехова, Александр, пририсовал фигурку в знаменитой работе Левитана «Осень в Сокольниках». Красивых историй здесь может родиться немало.
— В вашем послужном списке художественные проекты, объединяющие музыку с театром, кино, танцем, кабаре. Откуда такая всеядность?
— Это, конечно, следствие того, что в юности я стоял на перепутье между музыкой и театром. Вырос в семье художника, а мой дядя, для меня многое определявший, и не только в детстве — «станционный смотритель» Николай Пастухов, замечательный артист Театра Российской Армии. Жил я в атмосфере мастерской художника, театра, кино, дядиных премьер, общения с артистами. К тому же я — балетоман, поклонник Майи Михайловны Плисецкой и с 13-летнего возраста не пропускал ни одного ее выступления в Москве.
Все это вместе не могло привести меня к иным увлечениям. В последние годы все-таки стал больше уделять внимания роялю как основному проводнику моих творческих импульсов, если так можно сказать. В этом — влияние мамы, которая сказала: «Ты прежде всего хорошо играешь на рояле, у тебя он красиво звучит, и ты обязан уделять ему больше времени».
А что касается проектов и антреприз, знаете, мое поколение оказалось между Советским Союзом и новой Россией, оно было отчасти невыездным, отчасти заложником конкурсомании (пройдешь — не пройдешь). Мы очутились между сегодняшними «крещендовцами» и поколением Кремера, Башмета, Вирсаладзе, Гутман. Нам было непросто прорываться.
Работал я в «Новых именах» и какое-то время, до прихода Таривердиева, занимался составлением программ и оказывал некое воздействие на репертуарную политику. Когда ребята вышли из «Новых имен», им нужна была площадка, сцена, где они могли бы играть: в двадцать лет быстро набираются опыта, и хочется постигнутое выносить на публику. Так родились вечера в Овальном зале. Они оказались нужны решительно всем, кем сейчас мы гордимся. Это Саша Гиндин, Боря Андрианов, Максим Рысанов, Рома Минц, Леша Огринчук и многие-многие другие. Тогда сложилась основа команды. Круг единомышленников.
— Вы командный игрок?
— Это тоже от театральных истоков. Команда — это труппа. Одна из первых моих программ — «Молот и серп», в которой было два хора, десять-двенадцать вокалистов-солистов, это был спектакль. На фестивале в Костомукше, который я четыре года готовил, режиссировал и вел, тоже была труппа, хотя она видоизменялась. Но это были те, с кем меня связывают творчество и дружба. Они — решительно хорошие люди. Все.
— Плес теперь станет главным вашим делом?
— У меня есть еще один проект, который я долго вынашивал и который частично реализовался. Летний фестиваль Карельского перешейка «В сторону Выборга». В этом году концертом в Пенатах и действием в Зеленогорске он стартовал. А что касается Плеса? Поскольку очевидно, что здесь я смогу реализовать свою главную мечту — полную коллекцию романсов Чайковского, то, думаю, что Плес победит.
Елена Федоренко
