Итоги оперного фестиваля в Пезаро
Россиниевский фестиваль, который проходил в августе в двадцать девятый раз на родине композитора в Пезаро, постепенно меняется — превращается из маленького праздника в честь Россини в масштабную фабрику звезд бельканто. Видимо, организаторы поняли, что правильнее будет ковать здесь певцов: открывать дорогу молодым, встряхивать от рутины маститых исполнителей и даже иногда отбраковывать тех, кто носит регалию незаслуженно, а не искать режиссеров, которые смогут подать Россини повкуснее и послаще, чем он есть на самом деле, или заинтриговать людей помоложе пятидесяти. Во всяком случае, на данном фестивале сильное впечатление и на публику, и на критиков произвели сольные концерты отдельных певцов и опера «Путешествие в Реймс» в концертном исполнении. Итоги фестиваля постепенно перевариваются в голове директоров: вносятся поправки в уже составленную вчерне программу следующего юбилейного феста. Например, любимое детище и фирменный знак пезарского фестиваля — опера «Танкред» — пойдет в концертном исполнении.
Конечно, ставить красочные оперы в Пезаро по-прежнему будут, но ждать от режиссеров откровений перестанут. И правильно: за этими откровениями нужно ездить в Экс-ан-Прованс или Глайндборн. Да в Пезаро и не найти подходящей сцены для экспериментов. Та, что носит имя Россини, — совсем кукольная, как и сам театрик начала XIX века. А для другой, которую выстраивают специально на время фестиваля в помещении спортивного комплекса «Арена Адриатика», идеально подходит старинное слово «подмостки». Сидеть там неудобно, слушать — еще хуже, наверное, и петь неприятно. Но выход имеется один: либо расширять фестиваль не в Пезаро, а в близлежащих Анконе, Римини и Равенне, обладающих каменными театрами больших размеров, что противоречит принципам организации авторского фестиваля (спонсоры дают деньги под именитого «пезарелло» и миф о нем у него на родине), либо соблюдать камерность и делать акцент на «россиниевского человека» — исполнителя.
Получилось, что обе премьеры лета — «Гермиону» и «Магомета II», сыграли на стадионе, намеренно уменьшенном до микроскопических размеров, а оперу-буффа «Странный случай», которой не нужен ни хор, ни большой оркестр — возобновили в старом театре имени Россини. В нем же прошли все остальные мероприятия фестиваля. На мой взгляд (не совпавший с мнением светской премьерной публики), «Гермиона» просто провалилась. Все в ней раздражало: скучные декорации Даниэле Аббадо, который загнал героев Троянской войны в среднестатистические гостиничные номера; классические костюмы Карлы Тэти из сундука — зачем их было шить, можно было набрать из подбора; загадочно сложная машинерия при полном отсутствии сюжетной подоплеки для тектонических сдвигов сцены. Словно не захотели слушать виновника торжества — Россини, а он дал понять в партитуре, что опера не про мебель. «Гермиона» — настоящая трагедия, рассчитанная на потоки слез у зрителей, на неожиданное сочувствие злодею, на пробуждение высоких чувств. Впрочем, частично исполнителям удалось восполнить лакуны. И Соня Ганасси в роли Гермионы, и Марианна Пиццолато — Андромаха, и Грегори Кунде — Пирр, и другие были хороши сами по себе, но идеального ансамбля не сложилось. Один пел из подвала, другой — с колосника, хор сбоку — так решил постановщик и смазал впечатление.
«Магомет II» порадовал во всех отношениях — составом певцов, постановкой, хорошим дирижером (Густав Кун), слаженностью и разлитой в воздухе удачливостью начинания. У Михаэля Хампе таланта не отнять. Именитый австрияк, специалист по псевдоисторическим стилизациям типа «Агриппины» Генделя или той же «Гермионы» Россини, всегда находит удобную форму. Может это и старомодно — мыслить такими категориями сегодня, когда режиссеры в опере способны на мощнейшие драматические высказывания, но Хампе умеет тонко насмешить. Таким титанам, как Люк Бонди или Кристоф Марталер, сворачивающим глыбы смысла с каменным лицом, легкий юмор Хампе недоступен. Кажется, он раскусил Россини, который был трагиком в силу обстоятельств, а не по состоянию души. Мы смеемся в «Магомете II», потому что смешное туда положил Россини, а Хампе этот юмор нашел. Разряженные как попугаи мусульмане врываются в христианскую крепость, крушат там все, как слон в посудной лавке, — полчаса выкорчевывают из земли распятие, перед которым только что молилась главная героиня Анна. Дураки-дураками — смешно поют, смешно ходят, в смешное верят. Россини не был ксенофобом. Еще через час набожные христиане также будут осмеяны зрителями в трагикомической сцене, когда герой-травести Кальбо (переодетая Даниэла Барчеллона) поклянется в верности Паоло Эриссо и попросит руки Анны, страдающей от любви к неверному (она тайно, но взаимно влюблена в Магомета). Женщины рухнут наземь на колени и будут петь бок о бок о верности отчизне — любимой ими Венеции, ради которой с удовольствием умрут. Переходы от смешного к трагически ужасному и назад к веселью Хампе делает необыкновенно тонко. В роли Анны блеснула молодая певица из Риги Марина Ребека — находка и открытие фестиваля. Она приехала в Пезаро отрабатывать аванс, выданный ей на прошлогоднем фестивале за «Путешествие в Реймс». Уедет певица знаменитостью, почти как Флорес когда-то, — впереди у нее десяток контрактов, где, фигурально выражаясь, в графе профиль будет написано жирными буквами: «исполнитель бельканто» и «проверено в Пезаро». Жаль, что на теноров больший спрос, чем на сопрано.
А открывал фестиваль Хуан Диего Флорес программой «Романтическое предисловие». Он спел по несколько соло из «Девы озера» и «Вильгельма Телля», а также отдельные дуэты в паре с нашей соотечественницей, дебютанткой фестиваля Юлией Лежневой. Форма концерта никогда не мешает Флоресу, так как он все равно отказывается играть — не может или не хочет. Раньше считалось, что его сила в чудо-связках, в технике, в силе голоса, а актерство — не его тема. Однако дело обстоит гораздо сложнее, чем кажется. Отсутствие у певца сильных эмоций на сцене связано с другим. Он ведь родился в Перу и интеллектуальное наследие Европы впитал не с молоком матери, а познает сейчас в сознательном возрасте и исключительно через пение. Он так зациклен на своем деле, так влюблен в работу, что почти не замечает жизни. Флорес разучился улыбаться, всегда пребывает в какой-то странной меланхолии, явно связанной с плодами познания, которые, как известно, горьки. Технически ему легко петь, но почувствовать легкость бытия, в какой купались его предшественники — тенора из века XIX у Флореса не получается. Приятно, что на новый, высокий уровень, певец вышел на родном россиниевском фестивале.
Власти обещают, что в следующем, юбилейном для фестиваля, году Флореса будет больше — переговоры идут о «Графе Ори» и «Танкреде». Другая звезда: темпераментный афроамериканский тенор Лоуренс Браунли прошел боевое крещение в Пезаро и покажет себя на будущем фестивале в целом спектакле, так как в этот раз он ограничился сольным концертом. В отличие от Флореса, который расцвел в Пезаро, Браунли уже лет пять как считается одним из лучших Фигаро в мире.
