В репертуаре Оперы Бастилии появились «Женщина без тени» Рихарда Штрауса и «Кардильяк» Пауля Хиндемита. Сценографические решения постановок резко отличаются, но кое в чем они схожи: высочайшее музыкальное качество сопровождает удивительно красивая картинка.
«Женщина без тени» (1919) — одна из самых экстремальных опер Штрауса, напыщенный музыкально-поэтический монстр. И дело здесь не только в пяти сверхсложных партиях главных героев, но и в крайне запутанном сюжете. Либреттист Гуго фон Гофмансталь рассказывает историю об испытаниях и самопознании, где по модели моцартовской «Волшебной флейты» встречаются две семейные пары: «высокая» — Император и Императрица духов и «низкая» — Красильщик кожи и его Жена. Императрица должна познать бытие и обрести собственную тень, иначе Император превратится в камень. И вот в сопровождении зловещего призрачного существа, Кормилицы, она отправляется в мир людей, чтобы раздобыть тень кого-нибудь из смертных. Пересказывать все перипетии либретто — задача неблагодарная. Отмечу лишь, что через четыре с половиной часа зрителей ждет хеппи-энд.
Постановщик спектакля, великий чародей ритуального театра Роберт Уилсон, верен себе. С помощью света, костюмов и четко выверенной пластики он создает на практически пустой сцене волшебный мир, лишенный живых эмоций и населенный странными существами. Каждая сцена — потрясающая красотой картина из чистых, не смешивающихся цветов, силуэтов, изломов. Сюжетные хитросплетения остаются не разъясненными, зато мы наслаждаемся визуальными эффектами и прекрасным пением.
В Париже собран первоклассный состав, в котором даже исполнители маленьких ролей работают на высочайшем вокальном уровне. Голландка Эва-Мария Вестбрук — идеальная Императрица. Она играючи плетет узоры предельно высоких, бестелесных нот в начале оперы. Постепенно ее голос обрастает плотью, в нем ясно слышны терзания Императрицы. Вестбрук поет эту партию так, что захватывает дух, и ее без скидок можно сравнивать с великими певицами прошлого — Леони Ризанек и Гвинет Джонс. Но рядом с высокой Вестбрук есть еще маленькая и кругленькая американка Джейн Хеншель в роли Кормилицы, которая нисколько не уступает голландке. Ее голос, сочное и вязкое меццо, балансирует на грани зловещего и комического, ворожит тончайшими оттенками тембра.
Беда лишь, что за дирижерским пультом — скромный ремесленник Густав Кун. В его руках роскошная партитура звучит грязно, бледно и плоско, нюансы тонут в однообразном фортиссимо, а и без того сладкий финал заливается невыносимо приторным сиропом. В конце каждого спектакля по адресу Куна звучат раздраженные «бу» из зала.
В отличие от многочасовой «Женщины без тени», «Кардильяк» Хиндемита (1926) — легкое и приятное зрелище всего на полтора часа. Историю о гениальном ювелире Кардильяке, который не мог расстаться со своими сокровищами и потому убивал клиентов, режиссер Андре Энгель ставит как занятный детективчик, не упуская случая продемонстрировать технические возможности Бастилии. Занавес закрывается буквально на несколько секунд — и за это время на сцене огромный гостиничный холл успевает смениться домашней гостиной или панорамой парижских крыш. Все естественно и органично — как в кино.
Во всех бытовых подробностях воссоздана атмосфера начала ХХ века: элегантные вечерние платья дам, костюмы-тройки кавалеров, занятные детали интерьера. Сценографии не хватает одного — ощущения предопределенности, которое явственно звучит в бешено скачущей партитуре Хиндемита и без которого вся история превращается в анекдот.
Только исполнитель главной роли феноменальный Франц Грундхебер привносит на сцену трагическое измерение. Несмотря на возраст (а певцу 70), голос силен и свеж. Грундхебер окрашивает каждое слово неповторимой интонацией, свойственной большим драматическим актерам. Его Кардильяк, вроде бы омерзительный в своей маниакальной жадности, предстает художником с большой буквы, у которого покупатели отнимают его творения, как у отца отнимают детей. Вокруг Грундхебера роскошный состав певцов, ведомый точным и внимательным к нюансам маэстро Кадзуси Оно.
И «Женщина без тени», и «Кардильяк» неглубоки, но завораживающе красивы, и за это их очень любит парижская публика. В обоих спектаклях достаточно сладковатой театральной жути, чтобы зритель понял: эти истории не имеют к нему никакого отношения. Но впереди мартовские премьеры, где все должно быть иначе.
Борис Игнатов, openspace.ru
Фото — Eric Mahoudeau ⁄ Courtesy of Opera national de Paris
