«Christmas-Fest» в апогее «главной» оратории Генделя
Грандиозная трехчастная оратория Генделя «Мессия» («Messiah», HWV 56) для солистов хора и оркестра – самая знаменитая и величественная среди опусов композитора, причисляемых к этому жанру. И более всего из нее известен и популярен, конечно же, монументальный хоровой финал второй части «Аллилуйя!» («Hallelujah!»).
С позиций слушателя XXI века «Мессия» – одно из вдохновеннейших творений Генделя – предстает гигантской музыкальной фреской философско-духовного содержания, которую смело можно поставить в один ряд с пассионами И.С. Баха, но относить «Мессию» к подобному жанру не принято. И на то есть свои объективные резоны.
В корпусе оратории – множестве сольных номеров (речитативов и арий), считанном числе вокальных ансамблей и мощном опоясывающем каркасе музыкально разнообразных и мелодически захватывающих хоровых страниц – принято выделять три части: в первой – пять сцен, во второй – семь, в третьей – четыре. За исключением нескольких «переходных» номеров первой и второй частей, в «Мессии» можно найти как блоки, восходящие к традиции Рождества (первые четыре сцены и начало пятой), так и к традиции Пасхи (подавляющее большинство номеров второй части и вся третья часть).
Необходимо помнить также о том, что англоязычное либретто Чарльза Дженненса, с претензией на масштаб не иначе как впечатляющего оперного действа, персонификации персонажей не предполагает, так что к созданию на его основе театрализованной мистерии, в отличие от других ораторий Генделя с персонифицированными персонажами и развитой сюжетной канвой, «Мессия» располагает меньше всего.
Но это вовсе не значит, что попыток театрализации этой оратории в мире никогда не было. Они были, есть и, несомненно, будут предприниматься и впредь – слишком уж благодатен, в первую очередь, сам музыкальный материал, а вовсе не достоинства довольно искусно скомпилированного либретто. Драматургическая компоновка его сцен была осуществлена либреттистом на основе Библии короля Якова, то есть английского перевода Библии, выполненного под патронажем короля Англии Якова I и изданного в 1611 году.
Каждая из трех частей оратории обширна и весьма содержательна по концепции заключенного в ней религиозного смысла. Первая часть – «Пророчество и осуществление намерения Гóспода по спасению человечества пришествием Мессии». Вторая часть – «Искупительная жертва Христа, отказ человечества от заветов Гóспода и полное бессилие человечества в попытке противостоять власти Всевышнего». Третья часть – «Гимн благодарения во имя полного и окончательного попрания смерти».
Каждая сцена внутри каждой части, и каждый номер внутри каждой сцены – речитатив, ария, ансамбль, хор – раскрывает конкретный аспект религиозного догматизма христианства более детально. Но для нас сегодня важна не столько сама вербальная канва, сколько блестящая по мелодике и эмоциональному воздействию музыкальная составляющая, превращающая канонические библейские тексты в откровение эстетической красоты и подлинно высокого искусства.
Первое исполнение «Мессии», состоявшееся 13 апреля 1742 в Дублине (Ирландия) в New Music Hall на Fishamble Street, вызвало единодушный восторг публики. Через несколько дней в газетных новостях появилось сообщение, что новый опус Генделя сочетает в себе «возвышенное, грандиозное и утонченно-изысканное». Точно такими же эпитетами можно охарактеризовать и московское исполнение «Мессии», состоявшееся 8 января нынешнего года в Светлановском зале Дома музыки на Красных Холмах в рамках V Московского Рождественского фестиваля классической музыки «Christmas-Fest». Как показало это исполнение, успех признанного шедевра Генделя, преодолев плотную завесу столетий, остался неизменным и по сей день.
«Виновниками» этого успеха стали Государственный академический камерный оркестр России (художественный руководитель и главный дирижер – Алексей Уткин), Вокальный ансамбль «Intrada» (художественный руководитель – Екатерина Антоненко), маэстро из Германии Фридер Берниус, занявший место за дирижерским пультом, а также ансамбль солистов: Диляра Идрисова (сопрано), Артем Крутько (контратенор), Алексей Неклюдов (тенор) и Олег Цыбулько (бас). За исключением дирижера, все творческие персоналии этого исполнения отечественным меломанам хорошо известны, поэтому несколько слов – о маэстро Берниусе, деятельность которого давно уже получила всемирное признание.
Он является художественным руководителем и дирижером Штутгартского камерного хора, Штутгартского барочного оркестра, «Штутгартской классической филармонии» и Штутгартской Хофкапеллы. Профессиональная карьера этого музыканта началась в 1968 году с основания им Штутгартского камерного хора, ставшего вскоре одним из лучших коллективов Германии. В 1991 году он создал два инструментальных коллектива – Штутгартский барочный оркестр и «Штутгартскую классическую филармонию»: в то время как барочный оркестр на исторических инструментах специализируется на музыке XVIII века, «Классическая филармония» на современных инструментах исполняет сочинения XIX–XXI веков. Наконец, в 2006 году специально для исполнения музыки начала XIX века Фридер Берниус учредил Штутгартскую Хофкапеллу.
С нашими отечественными коллективами и солистами у этого маэстро сложилось полное творческое взаимопонимание. Стилистическая педантичность интерпретации барочного шедевра Генделя сочеталась на этот раз с поразительно мощной чувственностью и одухотворенностью музыкального посыла, а Камерный оркестр России в который раз доказал, что высот совершенства интерпретации и мастерства исполнения в барочной музыке можно уверенно достичь и с современным инструментарием. В отношении же аутентичности музыкального языка и полноты партитуры о «Мессии» Генделя вообще говорить всегда проблематично, так как после первого триумфального исполнения в Дублине композитор на протяжении многих лет вносил в нее ряд изменений и дополнений (в частности, для лондонской премьеры 1743 года были сочинены две новые арии). Очень часто одни и те же арии поручались разным голосам, а одни и те же номера в разное время могли быть и ариями, и дуэтами, и даже… хорами.
Встреченная лондонской публикой прохладно и недоверчиво, на протяжении ряда лет оратория шла в столице без своего исконного названия. Лишь с исполнения 1749 года она, наконец, была восстановлена в авторских правах на титул и получила полное и безоговорочное признание. С 1750 года свои ораториальные весенние сезоны пред Пасхой Гендель каждый год завершал ничем иным, как «Мессией». Ее последнее прижизненное исполнение при участии маэстро состоялось в апреле 1759 года, за неделю до его смерти. Сей факт явно говорит о том, что сам композитор очень высоко ценил это свое детище – опус, выстраданный в муках творчества и окрепший в борьбе с лондонской светской и церковной оппозицией.
В 2009 году, с целью почтить 250-летие со дня смерти композитора, совместными усилиями Британской библиотеки и немецкого издательства Bärenreiter вышел в свет факсимиле «Мессии» (первой дублинской версии 1742 года, завершенной автором ранней осенью 1741 года в Лондоне). На создание своего шедевра композитору потребовалось всего 24 дня: работа заняла период с 22 августа по 14 сентября. Но это факсимильное издание также ставило целью прояснить и «эволюцию» – иногда даже регистрово-несовместную! – голосов солистов, певших с подачи композитора одни и те же номера в последующих редакциях в соответствии с наличием в распоряжении маэстро исполнителей для каждого конкретного авторизованного представления. Издание делает акцент и на отличиях оригинала от более поздних версий, зафиксированных в партитурах, по которым они исполнялись.
В силу этого каждое исполнение «Мессии» в наше время всегда уникально и по компоновке номеров, выстраиваемой согласно индивидуальным творческим воззрениям дирижера, и по уникальной подборке оркестрового инструментария (не обязательно аутентичного, но и современного, как в нашем случае), и по уникальной раскладке голосов в сольных номерах партитуры. При Генделе эта раскладка могла распространяться и на заведомо бóльшее, чем партий, число голосов за счет сужения вклада каждого голоса, а взаимозаменяемость каждого голоса в одном и том же фрагменте могла быть весьма неожиданной, но, как говорится, на то оно и барокко со всеми его причудами и странностями! В наши дни, как правило, в исполнении задействуются четыре солиста. В большинстве случаев это сопрано, альт (контральто или меццо-сопрано), тенор и бас, однако в нашем случае обнаруживается еще и замена альта контратенором.
В автографах «Мессии» сквозная «нумерация номеров» отсутствует, но сегодня, как правило, наиболее распространены две системы. Традиционная сквозная нумерация закреплена в исторической английской редакции (Novello edition 1959 года, основанной на ранних редакциях и содержащей 53 номера). Альтернативная нумерация содержится в немецкой критической редакции издательства Bärenreiter 1965 года (Hallische Händel-Ausgabe): в ней без учета ряда коротких речитативов как самостоятельных единиц – 47 номеров. Понятно, что музыки от этого меньше не стало, но, похоже, в обсуждаемом московском исполнении ближе к концу второй части кое-какие купюры (пара арий и хоров, которые в иных исполнениях привычно было слышать на своих местах) всё же были сделаны. Но и без них общая продолжительность звучания оказалась порядка двух часов двадцати минут!
Как всегда профессионально великолепен был хор: название Вокального ансамбля «Intrada» давно уже стало музыкальным брендом. Когда видишь его в афише, за качество хоровой составляющей можно не сомневаться! Вместе с тем свои творческие дивиденды молодая сопрано – хрупкая, нежная и трогательная Диляра Идрисова – сегодня лишь уверенно начинает накапливать. В прошлом сезоне исполнительница поразила зрелостью погружения в барочную стилистику «Александра» Генделя (партия Лизауры). Высочайший класс мастерства, вокальную культуру и тонкость чувственной нюансировки певица также смогла предъявить на этот раз и в высочайшем образце духовной музыки барокко.
В звучании контратенора Артема Крутько, по тембральной палитре приближающемся к весьма эффектному контральто, лично мне, не хватило ощущения теплоты и глубины привычного для этой партии полноценного женского голоса. В отличие от исполнения современными контратенорами партий певцов-кастратов в операх барокко, рокировка альта с контратенором в данном случае не столь уж и оправдана, но при этом вокалисту всё же надо отдать должное: с задачами своей партии он справился прекрасно! Хотя эмиссия певца в объемности и полетности звучания объемному наполнению и полетности настоящего женского альта объективно уступала, его трактовка предстала однозначно зачетной – стилистически чистой, подкупающе искренней и по-своему довольно проникновенной.
Изысканно-рафинированное очарование волшебными флюидами своего благородного лирического голоса дарил в этот вечер молодой, но уже уверенно зарекомендовавший себя в профессии тенор Алексей Неклюдов. Он одинаково пленял как своими необычайно красивыми cantabile, так и поразительной технической оснащенностью, виртуозной подвижностью голоса в вокальных фрагментах di bravura.
В цехе низких мужских голосов от него не отставал и бас Олег Цыбулько. Эти двое замечательных певцов мне сразу же вспомнились по их великолепным работам на Новой сцене Большого театра России в «Così fan tutte» Моцарта (премьере позапрошлого сезона): первый – по партии Феррандо, второй – по партии Дона Альфонсо. После опуса классицизма «для эстетов» этих певцов в барочном репертуаре мне довелось услышать впервые, и услышанное, безусловно, вселило явный слушательский оптимизм, выявив певческую свободу и уверенность исполнителей в новом для них амплуа.
В конце этих заметок вернемся к звучанию сопрано: ария «I know that my Redeemer liveth» («Я знаю, мой Спаситель жив») открывает третью часть – наиболее размеренную и философски содержательную, отсылающую к размышлениям о праведной жизни во Христе, о таинстве смерти и величии бессмертия.
Говорят, умирая, композитор шептал приведенную выше начальную строчку текста арии сопрано из третьей части… Генделя, короля барочной музыки Англии XVIII века, похоронили в Вестминстерском аббатстве в Лондоне среди королей и великих людей Королевства, а начальные слова этой арии с соответствующей мелодией и надпись «MESIAH» (именно так – загадочно с одной «S») выбиты на его памятнике.
Слушая эту ораторию в Москве на Красных Холмах, я поймал себя на мысли, что сегодня в потоке навязчивых околомузыкальных звучностей раздираемого катаклизмами XXI века сам дух Генделя ассоциируется для нас с подлинным Мессией музыкального света.
