Вагнеровская программа Михаила Плетнева
Российский национальный оркестр во главе со своим шефом впервые сыграл целый концерт, посвященный только музыке Вагнера. Плетнев выбрал из нее те фрагменты, где можно обойтись без пения и максимально избежать шума.
«Полет валькирий», главный вагнеровский хит, Михаил Плетнев не сыграл даже на бис. Единственной аппетитной костью, которая была брошена публике, пожалуй, стал сверкающий «Свадебный марш» из «Лоэнгрина» в самом конце. Но в целом грохот, экстаз, напор, чувственное томление и тому подобные свойства, за которые принято любить Вагнера, были жестко отодвинуты на задний план.
Публика, надо сказать, не горевала, а все равно очень радовалась. В переполненном зале Чайковского хорошо чувствовался вагнеровский голод, имеющийся в городе. Все-таки это не самый последний композитор, уже давно классик, чья музыка, притом, обладает почти наркотическими особенностями. А в пяти московских оперных театрах не идет сейчас ни одной его оперы. Дело немного исправится к концу февраля, когда «Новая опера» должна выпустить «Лоэнгрина». А пока за Вагнером надо ездить в Петербург к Гергиеву, который его практически монополизировал у нас в стране.
Плетнев предложил альтернативу во всех смыслах. Ничего общего его Вагнер с фирменными гергиевскими шквалами не имеет. У Плетнева, конечно, не то чтобы штиль и гладь, но есть ощущение, что ничего не расплескивается, что сосуд, который он несет, так и остается полон до последнего аккорда. Это ощущение цельности и подконтрольности не отменяет крайне индивидуального отношения к каждой музыкальной мысли, которая есть у Вагнера и с которой маэстро вступает в равноправный диалог. О том, как принято исполнять то или иное место, равно как и о том, как воспримут окружающие эти странные темпы, остановки и разглядывания, он не заботится. Его интересует только его личный разговор с музыкой.
Собственно, то же можно было сказать и про его музицирование за роялем в последние годы — блестящее и одновременно тупиковое — которое сейчас совсем сошло на нет. И про его «Пиковую даму» в Большом — самую крупную дирижерскую работу этого сезона.
Как известно, певцам в ней пришлось нелегко, потому что все было очень непредсказуемо. В его вагнеровской программе никто не пел — она состояла только из симфонических фрагментов девяти (вместе с бисами) опер. Но если представить, что дополняющая Вступление к «Тристану и Изольде» «Смерть Изольды» была бы в оригинальной версии, то ее героине, которой бы пришлось ловить такое количество замедлений, ускорений и цезур, надо было сочувствовать намного больше обычного.
На мой вкус, этот один из самых пламенеющих вагнеровских номеров оказался у Плетнева слишком рассудочным, и никакой столь желанной иррациональности в нем так и не зародилось. Он был окружен увертюрой к ранней опере «Риенци», вступлением в III акту «Нюрнбергских мейстерзингеров» и Увертюрой к «Тангейзеру», которые тоже отличались неожиданной для этой музыки устойчивостью.
Но второе отделение, представившее почти камерный вариант вагнеровской махины «Кольцо нибелунга», примирило с плетневским Вагнером. Оно было составлено из четырех кусочков четырех опер тетралогии («Золота Рейна», «Валькирии», «Зигфрида» и «Гибели богов»). И в его компоновке чувствовалось совсем уж авторское отношение дирижера к этой музыке, в которой он, похоже, полюбил затаенность, пантеизм и отсутствие обыденной человеческой эмоциональности.
Впрочем, мириться или нет — довольно бесперспективный вопрос, когда сталкиваешься с таким сильным дирижерским волеизъявлением. На его фоне даже обидные огрехи брошенного в вагнеровские пучины, как кур во щи, Российского национального оркестра кажутся чем-то очень незначительным. Конечно, мириться. Все равно другого Вагнера у нас для вас нет.
Екатерина Бирюкова, openspace.ru
