Самая известная и широко исполняемая часть тетралогии Рихарда Вагнера «Кольцо нибелунга» (1848—1874) — «Валькирия» — рассказывает о том, почему трудно быть богом — существом, наделённым, казалось бы, безраздельной властью.
Жизненный путь Рихарда Вагнера (1813—1883) был тесно связан с власть имущими: одни ему мешали, препятствуя его сценической (в Дрездене) и политической (в Мюнхене) активности; другие (баварский король Людвиг II) оплачивали его долги и восхищались его гениальностью. Природа власти интересовала Вагнера исключительно с практической точки зрения, поэтому рассматривать «Кольцо нибелунга» как плод абстрактных штудий без автобиографической подоплёки, конечно, можно, но не нужно — во избежание судьбы как Фридриха Ницше, который тронулся рассудком на почве чрезмерного увлечения абстрактным вагнерианством, так и Людвига II Баварского, который настолько потерял грань между театральностью и реальностью, что его пришлось пристрелить, выдав убийство за несчастный случай [1].
Сюжетной пружиной второй части «Кольца» является конфликт детей и родителей: незаконнорожденный сын верховного бога Вотана некий Вельзунг, он же Вевальт, он же Зигмунд (нагромождение созвучных слов, или аллитерация, именно в «Валькирии» поднимается Вагнером до высот невиданной доселе самопародии [2]), спасаясь от погони, врывается в дом своего зятя и по совместительству кровного врага Хундинга, жена которого Зиглинда является сестрой-близнецом беглеца Зигмунда и заодно и будущей его женой. Сводная сестра Зигмунда и Зиглинды — валькирия Брунгильда— играет важную роль в этой истории, защищая близняшек-кровосмесителей не только от гнева обманутого мужа-зятя, но и от гнева папы Вотана, который хоть и любит всех своих беспокойных отпрысков, вынужден подчиняться установленным им же самим законам и правилам.
По мысли Вагнера, именно эти правила и законы, ограничивающие абсолютную власть монарха, и приводят к гибели богов. Именно поэтому вагнеровский Вотан мечтает вывести, словно из пробирки, сверхчеловека, который не ведает страха и которому боги и их законы нипочём.
В спектакле Дмитрия Чернякова этот процесс формирования нового сверхчеловека показан как психологическое моделирование, за которым наблюдают, как в шоу «Дом-2», Вотан (Михаэль Фоле) и его законная супруга Фрика (Клаудиа Манке), которая хоть и устала от фокусов своего мужа-экспериментатора, но главную проблему видит не в его промискуитетной активности, а угрозе собственному статусу.
Ведь как только Вотан выведет бесстрашного сверхчеловека, попирающего традиционные семейные ценности и способного ворваться в чужой дом и размножаться там с собственной сестрой при её живом муже, рухнет вся вертикаль власти, на которой держится и статус самой Фрики, руководящей как раз департаментом семейного очага. А раз нет очага – нет и должности Фрики.
Эти страхи богини легко понять. Причём именно в интерпретации Чернякова понять их намного легче, чем в любой другой. Единственное, чего, на мой взгляд, не хватает этому спектаклю, — это динамики. Особенно в финале, когда появляются валькирии в образе спецкоманды, отбирающей подопытных для наблюдения в Департаменте насилия при Экспериментальном научном центре человеческой эволюции (E.S.C.H.E. [3]). Здесь, конечно, всё логично, но красочной визуализации недостаёт. И даже сильная и глубоко философская сцена, когда Вотан ради сохранения власти предаёт свою любимую дочь Брунгильду (Аня Кампе), оставляя её одну в чёрной пустоте без света, цвета и огня, не оправдывает, на мой вкус, драматического проседания финала.
Итак, Дмитрий Черняков не идёт на поводу у зрительских ожиданий и не начинает «Валькирию» в комнате с ясенем (E.S.C.H.E.), в которой заканчивается «Золото Рейна». Зигмунд становится уголовником, сбежавшим из тюрьмы во время транспортировки в результате аварии полицейского автозака. Практически Брат-2. Понятно, что аварию организовали силы Вотана, спрятавшего для сына меч именно там, где сын в итоге и оказывается в результате побега — в доме Хундинга.
Остальные решения измельчали общую драматургию бытовыми подробностями: и облегчающийся в уборной полицейский головорез Хундинг, и суетливая беготня по кухне, и метание между офисных перегородок Зиглинды, оказывающейся в подземелье подопытных нибелунгов, и рисование маркером язычков огня Брунгильдой, — всё это хоть и не нарушало внутренней цельности концепции, но придавало представлению какой-то простоватости. Будто режиссёр хотел стряхнуть музыкальный пафос с этой истории и вернуть её в русло повседневных банальностей, изначально породивших сам сюжет.
Напомню, что Р. Вагнер, как и Зигмунд, со многими людьми и сильными мира того испортил отношения в результате своих многочисленных адюльтеров, закончившихся скандальной связью с дочерью Ф. Листа Козимой, муж которой — великий дирижёр Ганс фон Бюлов — был главным проводником новой вагнеровской эстетики [4].
Безусловной героиней премьерного показа «Валькирии» стала литовская сопрано Вида Микневичуте, выступившая в партии Зиглинды: полнокровный сочный тембр, щедрая эмоциональна отдача, органичное владение сложной актёрской программой роли. Прекрасен был на динамических экстремумах Роберт Уотсон в партии Зигмунда, роскошен Михаэль Фолле в партии Вотана, убедительна Клаудиа Манке в партии Фрики, блистательна Аня Кампе в партии Брунгильды. Ансамбль валькирий звучал собранно и ярко.
Оркестр под управлением маэстро Кристиана Тилемана по обыкновению творил чудеса, с одной стороны, приглушая динамический драматизм, мало уместный в предложенной режиссёром концепции, а с другой, — сохраняя внутренне напряжение и силу партитуры. И тут стоит вернуться к главной теме «Валькирии» о том, почему же трудно быть богом. Маэстро Тилеман — один из главных вагнеровских дирижёров мира, но оркестр Берлинской государственной оперы далеко не главный вагнеровский оркестр даже Германии. При этих вводных то, что звучит в премьерном цикле в театре под липами, — исключительно хорошо.
Примечания:
1) Не исключено, что сценарий убийства баварского короля действительно был заимствован из «Лебединого озера» Чайковского, в котором главный герой, прототипом которого был Людвиг II, гибнет в водах озера, которое выходит из берегов по воле волшебника Ротбарта, он же Барбаросса (итал.). Любопытно, что замысел драмы о сверхчеловеке, который своим бесстрашием изменит мир, вырос из размышлений Р. Вагнера об императоре Священной римской империи Фридрихе Барбароссе (1122—1190), отличавшемся властным умом и лютым властолюбием.
2) Самопародия — это когда оригинальный текст сделан так, что сам по себе является пародией сам на себя и в дополнительных насмешках со стороны уже не нуждается. Впрочем, величайший немецкий поэт всех времён Герман Гессе с этим бы поспорил (см. его «Паломническую песнь в птичьем исполнении»; стихотворение Гессе и мой перевод с нем. — здесь).
3) Любопытно, что слово «ясень» в немецком языке женского рода — die Esche.
4) Хронологически эти события не совсем совпадают, но роман с Козимой у Р. Вагнера был последним, но отнюдь не первым: в период создания «Валькирии» Вагнер вёл совершенно беспорядочную половую жизнь.
Игры разума: «Кольцо нибелунга» в постановке Дмитрия Чернякова →
Фотографии с сайта Берлинской государственной оперы
