Венеция опять принесла победу российскому кино
Главное событие завершившегося Венецианского кинофестиваля для всякого российского человека — победа Никиты Михалкова и включение в конкурс его фильма «12». Награду он получил, причем «Золотого Льва», но не за «12», как за лучший фильм на фестивале (эти лавры достанутся Энгу Ли и его фильму «Похоть, осторожность», о котором мы расскажем отдельно), но за некую совокупность сделанного в искусстве.
В Венецию Михалков приехал как с поля боя, сказал, что прямо из окопов. В самом разгаре съемочный период «Утомленных солнцем»-2. Снимают в Гороховце, под Владимиром и в Нижегородской области. «Вы видите, что я не очень адекватен», — произнес Никита Сергеевич на пресс-конференции, появившись с какими-то белесо-желтыми волосами и усами, словно выгоревшими под палящим солнцем, изрядно похудевший и заросший щетиной. Такого вида, по всей видимости, потребовала роль. А в «12» он совсем другой и тоже не похожий на себя привычного. Представляя картину, Михалков все время повторял, что не делал ремейк картины Сидни Люмета «12 разгневанных мужчин». Она лишь послужила импульсом. Было желание рассмотреть этих самых 12 человек, которые и представляют некий срез нашего общества. Именно этим людям и предстоит решать проблему жизни или смерти совершенно чужого им существа. А это чеченский подросток, то ли убивший, то ли нет своего приемного отца — российского офицера. Как сказал Михалков, чеченская война не имела для него особого значения в данном случае, куда важнее борьба со стереотипами. Поэтому и был взят абсолютно беззащитный человек — чеченский мальчик, сирота, нищий, чья вина не доказана. Далее Никита Михалков говорил о том, что, собственно, представляет собой наша жизнь. Мы слушаем и делаем вид, что слышим, хотя этого в действительности и не происходит. Спрашиваем «Как дела?» вовсе не для того, чтобы услышать ответ. И даже когда человеку понадобится, чтобы его выслушали, он не может рассчитывать на внимание. От него ждут ответа, что все нормально, и больше ничего. Чеченская трагедия, по словам Михалкова, в данном случае — своего рода иероглиф. Не о ней разговор. Чеченская трагедия в «12» — контрапункт, а не спекулятивная тема.
12 актеров снимали с нескольких камер, и никто из них не знал, кого из них снимают и в какой момент. Таковы были правила игры. Одним из героев, как оказалось, ключевым, стал по воле режиссера воробей, которого послал Бог, чтобы он не допустил непоправимого. Птица разряжает обстановку, не дает оценок. Поэтому именно к ней и обращается герой Сергея Маковецкого, фактически с вопросом о смысле бытия. Птичий взгляд — детский и божественный, в нем нет ничего наносного. Каждый из нас должен сам решать, как ему поступать. Никто за тебя не сделает выбор. И это, если угодно, по ощущению режиссера, — приглашение к демократии.
Еще одна тема, которую уже не раз развивал в своих выступлениях Никита Михалков — в Венеции, Москве и Ереване, всюду, куда заносила его судьба, — связана с тем, что нельзя все подводить под единый знаменатель. У каждого из нас свои опыт, воспоминания, запах. Свести все к одному интеллектуальному «Макдоналдсу», превратить жизнь в некий континентальный брекфест гостиницы «Шератон» — не лучший способ жизни. В Италии надо есть спагетти, а в Токио — суши, поскольку в Италии самые вкусные спагетти, а в Токио — самое вкусное суши. Только по-настоящему национальное может стать интернациональным. Михалков уверен в том, что наши фильмы плохо идут на Западе, потому что мы пытаемся походить на американцев, а это никому не интересно. Его же новая картина — для внутреннего пользования, и на понимание и успех Никита Сергеевич особенно не рассчитывал. Слегка, конечно, лукавил, произнося такие речи. Награды ждал, как ждут все, иначе вообще зачем участвовать в фестивальном марафоне.
Публика восприняла картину с энтузиазмом, но она тут вообще прекрасная, интересуется всем и каждым. Очереди в кассу выстраиваются задолго до ее открытия, в начале восьмого утра. На пресс-показе «12» в восемь и тоже утра журналистов было немного, пятая часть зала, не более того. Виной тому не фильм, а столь ранний показ, учитывая, что домой после фестивальных просмотров люди попадали не раньше часа ночи.
Михалков собрал хороших актеров, причем очень известных. Куда проще было бы найти новые лица, тогда и правды жизни было бы по-более на экране. Но очевидно, что расчет был иным. Уж чего-чего, а работать с актерами Михалков умеет. В «12» вся эта пестрая компания со своим шлейфом ролей существует, комикуя, как в балагане. Персонажи — вроде как и не люди, а некое обобщение того, что накопилось в представителях самых разных социальных слоев по разным поводам. Есть человек от рабочего класса — герой Алексея Петренко, есть представитель благополучного продюсерского цеха — Юрий Стоянов, причем Михалков сделал его облик узнаваемым и изрядно посмеялся над человеком, который вряд ли того достоин. За что? — вот главный вопрос подобного сходства и пародии. Есть тут директор кладбища — Алексей Горбунов, актер — Михаил Ефремов, от евреев — Валентин Гафт, только женщины лишены голоса, их нет в зале присяжных. Каждый из этих людей — заложник собственной судьбы и выработанных за жизнь комплексов. Впрочем, как и сам Михалков, чьи комплексы и представления о жизни проявились тут словно при помощи лакмусовой бумажки. Иконка между кредитными картами у героя Сергея Маковецкого — это, конечно, сильно. Но и так бывает в наше время. Предложенные правила игры актеры восприняли по-разному, оттого и получилось нечто вроде паппет-шоу. Все тут немножко ряженые и носители определенной маски. Социальной ли, или свидетельствующей о человеческой сути и характере — единства в подходе нет. А жаль. Фильм мог бы стать совсем иного рода событием, если бы удалось победить эту разномастность.
Серьезность посыла сгубил финал, когда в кадре герой Михалкова, один из присяжных, решающих судьбу мальчика, скажет: «Мы их найдем. Я тебе обещаю. Зови меня дядя Николай. Будешь у меня жить». Эдакий добрый Дедушка Мороз обещает загнанному чеченскому мальчишке, у которого горя до краев, спокойную жизнь, и обидчиков, истинных убийц его отца, он найдет. Если бы все так могло быть!
Когда-то Никита Михалков снимал в Грозном фильм «Свой среди чужих, чужой среди своих», там же сыграл свадьбу со своей женой Татьяной. Теперь он вернулся, пусть опосредованно, к тому, с чего когда-то начинал. Но на главные вопросы все же не ответил.
Час классиков
64-й Венецианский кинофестиваль с самого начала взял размеренный ритм. Хронометраж картин, как никогда, был весом. 150 минут экранного времени стали нормой. В конкурс, да и в другие программы, созвали классиков: Шаброля, Гринуэя, Вуди Аллена... Приехал даже старейшина киноцеха — 98-летний португальский кинорежиссер Маноэль де Оливейра, чтобы представить свой последний, кстати, всего лишь 70-минутный фильм «Христофор Колумб». Его фильмы постоянно участвуют в крупнейших мировых фестивалях, и в Венецианском в том числе, но сам Оливейра не посещал все эти многолюдные и шумные мероприятия. Правда, в мае приехал на юбилейный 60-й Каннский фестиваль, где представлял свой трехминутный фильм о кино, Папе Римском и Хрущеве, и вот теперь появился в Венеции. Пришел даже поприветствовать Александра Сокурова, когда тому вручали премию имени Робера Брессона. Классиков все больше ценишь, особенно когда они уходят один за другим — Антониони и Бергман недавно покинули этот мир почти в один день. В Венеции им посвятили выставку. Выставок на этот раз было несколько. Одна из них посвящена первому Венецианскому кинофестивалю, запечатленному в фотографии. Аналогичную акцию предпринял в этом году и Канн. Рассматривать лица тех, кто составил славу мирового кинематографа и жил совсем не так, как живут их коллеги сегодня, — особое удовольствие и большая печаль. Выводы напрашиваются не самые обнадеживающие по поводу настоящего и перспектив. Особо в Венеции представили костюмы всех времен и народов, востребованные в кино, устроив экспозицию в казино, где многие годы размещается фестивальный пресс-центр. А уже не на Лидо, а в центре Венеции, в здании почтамта, организовали выставку в честь легендарной греческой певицы Марии Каллас, чья жизнь сложилась как в кино и до сих пор не оставляет воображение кинематографистов. К фестивалю эта экспозиция, по всей видимости, непосредственного отношения не имела, но сам факт того, что в это же самое время картина о Марии Каллас была показана в рамках кинофестиваля, придавал такому сочетанию особое очарование. Интересно, что сама почта продолжает жить своей обыденной жизнью, люди приходят туда, чтобы отправить денежные переводы и послания, стоят в очереди в окошко к кассиру, а рядом выставлены роскошные костюмы великой женщины и певицы, ее фотографии, причем организована экспозиция очень театрально и эффектно. Впрочем, и сама Венеция часто воспринимается как декорация, но люди-то живут в этом городе-музее, переполненном толпами зевак и путешественников.
Нынешнему фестивалю пеняли на то, что не сделал он открытий, не назвал новых имен. Классики же лицом в грязь не ударили, остались верны себе, но никаких прорывов не сделали. Хотя общий уровень был достаточно высок. Кен Лоуч представил отличную работу, на мой взгляд, самую сильную в конкурсе — «Это свободный мир», которая получила приз за сценарий Пола Лаверти. Зато год назад сам Лоуч стал обладателем «Золотой Пальмовой ветви» Канна за фильм не самый лучший в его протяженной и яркой творческой карьере. Он показал на сей раз жизнь многочисленных эмигрантов, прибывающих в Великобританию и пытающихся устроиться на работу. Специально учрежденная для их трудоустройства служба пытается сделать все максимально возможное, если, конечно, у людей все в порядке с документами. Но так далеко не у всех обстоят дела. И получается, что, сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит и добра не ценит. А потому жертвой насилия оказывается одна из сотрудниц этой конторы, которая получает за все хорошее и как следует аккурат ботинками по голове. Заканчивается картина тем, что героиня отправляется в Украину, где и продолжает содействовать трудоустройству потенциальных переселенцев.
Другой классик — знаменитый французский режиссер Эрик Ромер, картины которого оказали сильное воздействие на несколько поколений зрителей, — представил свой фильм «Астрея и Селадон», немало посмешив фестивальную публику игривым и довольно виртуозным подходом к буколической теме, где один из «пастушков» надевает дамское платье и в таком виде имеет возможность встречаться со своей возлюбленной. Сам Ромер на фестиваль не приехал. Прислал письмо, в котором объяснил, почему это сделал, а сделал сознательно.
В этом году случилось новое поветрие. Все время в пресс-боксы журналистам, аккредитованным на фестивале, подкладывали письма от участников фестиваля, так и не приехавших в Венецию. Написал послание Квентин Тарантино, выложив свои причины непоявления на Лидо и пожелания не только встречи с хорошим кино, но и крепкого вина и хорошей еды всем. Так что Тарантино, а он курировал программу спагетти-вестернов, мы лицезрели только на экране в японской вестерн-истории Миике Такаши, украшением которой он стал: задал ироничный тон, присущий талантливой пародии, а потом на экране больше не появился ни сам, ни его ирония, и все пошло наперекосяк, вылилось в заурядный «реалистичный» вестерн. Прислал свое объяснение в связи с отсутствием и Джулиан Шнабель, в мае получивший приз за режиссуру в Канне за «Скафандр и бабочку» и уже успевший снять документальную картину, включенную в программу «Горизонты». Тут никому не зазорно быть не в первачах. Победитель прошлогодней Венеции китайский режиссер Цзя Чжанкэ, снявший «Натюрморт», тоже участвовал со своим новым фильмом в программе «Горизонты». Это только наши амбиции и комплексы простираются до того, что важен день и час показа, а если ты попал со своим фильмом не в прайм-тайм — это уже целая трагедия. Кстати, у Никиты Михалкова было самое лучшее время для двух его показов публике. И день последний перед вручением призов. Хотя Энг Ли показал свою картину в первые дни и получил главную награду — «Золотого Льва» за лучший фильм. Но свои резоны быть показанным накануне закрытия все же есть. Многие фестивальные впечатления затираются последующими событиями, которых так много.
Это настоящая жизнь
Фильм, который лидировал в рейтингах критиков и у публики (они обнародовались и обновлялись ежедневно), — «Секрет истины» Абделатифа Кешиша. Его чаще называли просто «Кус-кус», поскольку вначале герои фильма аппетитно поглощали это традиционное в арабском и африканском мире блюдо. Потом готовили, чтобы угостить гостей в день открытия нового ресторана. А потом целый бак с кус-кусом пропал, и это было подобно трагедии: гости требовали свое, а хозяева нового заведения изощрялись как могли, чтобы оттянуть момент своего возможного краха. В итоге эта своеобразная картина, сделанная известным истинным киноманам режиссером тунисского происхождения, живущим во Франции (в 2000 году он получал в Венеции «Льва будущего» за фильм «Во всем виноват Вольтер»), удостоилась спецприза жюри, а молодая исполнительница одной из ролей — Хафсия Херци — отмечена премией Марчелло Мастроянни, которой ежегодно в Венеции поощряют работы молодых актеров.
«Серебряный Лев» за режиссуру достался еще одному мэтру — Брайану Де Пальме за фильм «Отредактировано». Снят он в псевдодокументальной манере и рассказывает про Ирак, про то, как живут там и несут службу по контракту американские солдаты. В свободное от службы время они листают журналы с голыми девицами, а потом идут на блокпост, на котором иной раз «развлекаются» как могут. Не дай бог, угодить туда женщине. Иногда огонь попадает не в ту мишень. И мы видим на экране беременную женщину, истекающую кровью, которую пытаются спасти от гибели ее родные. Потом одного из солдат похитят и отрежут ему голову, все это будет показано в Интернете. Заканчивается фильм документальной хроникой того, что происходит с детьми на войне, и это самые мощные кадры, беспроигрышные. Растерзанные тела, оторванные руки-ноги. И тут даже неважно, где произошли все эти зверства, на какой войне. Смерть ребенка ужасна сама по себе, особенно насильственная, где бы она ни случилось. То есть эффект достигается совсем не художественными средствами. Документальные свидетельства оказываются гораздо действеннее эстетических.
А чуть позже был представлен в конкурсе еще один фильм про Ирак — «В долине Элана» Пола Хаггиса. Его можно было бы назвать «Отец солдата». В главной роли — Томми Ли Джонс, сыгравший человека, чей сын пропал, уже вернувшись в родную свою Америку с иракской войны, где проходил службу по контракту. Отец лично ведет расследование преступления вместе со следователем в облике Шэрлиз Тэрон, и выходит на след. Правда ужасна. Тело сына расчленено на части своими же сослуживцами, так же, как и он, проходившими службу в Ираке. Фатальную жестокость, порожденную войной, никак не остановить, круг замыкается, и жертвам нет конца. Они и сами жертвы, эти контрактники из Ирака. Быстро откликнулся на горячую тему и израильский режиссер Амос Гитай. Его «Освобождение» повествует о выселении еврейского населения из сектора Газа. Жюльетт Бинош, исполнившая главную роль, находит именно там рожденную в молодости дочь и пытается вызволить ее из беды. Но все же неплохо, что кинематограф стремится не отставать от жизни, хотя в поспешности немало творческих потерь.
Раздача «Львов»
Призы за вклад и карьеру, а это «Золотые Львы», вручены были Бернардо Бертолуччи и Тиму Бертону. Имена тех, кому они вручаются, известны до начала фестиваля. Награду Бертолуччи должен был вручать Джек Николсон, но что-то произошло, и он не приехал. На Лидо ходили разговоры о том, что-де актер запросил какой-то непомерный гонорар за свое явление народу. Фестиваль на запросы не откликнулся. Награду Бертолуччи вручили Аббас Киаростами и Джонатан Демме. Сам классик вышел едва-едва, опираясь на спецприспособление, позволявшее передвигаться, нечто вроде ходунков. Интересно, что ради встречи с так и не появившимся Николсоном приехал Андрей Сигле, продюсер новой картины Александра Сокурова «Фауст». Актеру хотели предложить роль Мефистофеля. Но встреча так и не состоялась.
Еще один и главный «Золотой Лев» дается за лучший фильм. Иногда случается так, что выделяется и дополнительный, если по ходу дела жюри не может разрешить сложившуюся ситуацию, прийти к единодушию и требуется дополнительная статуэтка. Так, два года назад специального и незапланированного «Золотого Льва» вручили Изабель Юппер за участие в картине Клода Шаброля, поскольку традиционной для Венеции актерской награды «Кубка Вольпи» ей не хватило, он ушел другой, более юной актрисе. Теперь понадобился дополнительный «Лев» Никите Михалкову, который ему вручили не за фильм «12», как об этом сообщили некоторые телеканалы, а, что называется, по совокупности. Сразу же после церемонии вручения призов наши телеканалы стали трубить о триумфе Михалкова в Венеции, о том, что он получил «Золотого Льва». Имя Энга Ли поначалу и вовсе не упоминалось, а ведь именно он стал абсолютным триумфатором Венеции. Его фильм «Похоть, осторожность» и признан лучшим на фестивале. По прошествии времени именно эта награда и остается в истории, помнят абсолютного победителя, а все иные награды, хоть и почетны, всего лишь на «вторых ролях». Чуть позже, после первых трансляций из Венеции, разобравшись в иерархии наград, стали у нас уже говорить об Энге Ли, правильно определили статус «Золотого Льва» Михалкова. И вроде бы снизили масштаб его победы. Как тут не вспомнить золотые слова Талейрана — выдающегося дипломата еще времен Наполеона, мастера по части дипломатической интриги, — «Поменьше рвения». Излишнее рвение приводит к суете и обратному результату. А то получается, что вначале протрубим во славу, а потом приходится отступать от сказанного, тем принижая радость победы. А она все же состоялась.
Другие русские
В свете победы Никиты Михалкова совершенно в тени оказались другие наши участники фестиваля. Леонид Рыбаков, чья короткометражная картина «Люди из камня» была показана в конкурсе короткого метра, удостоена особого упоминания жюри этого конкурса. Картина остроумная и талантливая, о ней мы уже писали с кинофестиваля «Кинотавр», и она произведена, кстати, возглавляемым Михалковым Фондом культуры. А среди продюсеров — имя Анны Михалковой.
В «Днях Венеции» показали «Груз 200» Алексея Балабанова. Это информационная, неконкурсная программа. Сам режиссер, как всегда, появился в тельняшке, которая в последнее время стала его дресс-кодом, и в традиционной панаме. Вид, прямо скажем, весьма и весьма экзотичный. Таких фриков на фестивале больше не было. В «Неделе критики» прошел «Отрыв» Александра Миндадзе. На мой-то взгляд, эта несколько туманная и запутанная картина абсолютно вписывается в формат Венеции. Здесь любят разбирать головоломки, считывать существующие и несуществующие шифры и коды. И Миндадзе такую возможность зрителям предоставил. После одного из показов прошла дискуссия, иностранные журналисты и зрители задавали вопросы. Интересно, что они прочитали увиденное так, как нам с вами и в голову бы не пришло, чем озадачили и создателей проекта. Напомним, что события разворачиваются вокруг авиакатастрофы, в ходе которой погибли люди, и теперь их близкие пытаются разобраться в произошедшем, найти причину трагедии, которой могло и не быть. Русский зритель иногда теряется в догадках, не понимая, где тут явь, а где потусторонний мир (его, кстати, и нет, все плод зрительского воображения и невнятности режиссерского месседжа). Иностранцы же узрели в «Отрыве» фатальное одиночество человека перед лицом перелома эпох, когда на смену одному строю пришел абсолютно иной. То есть восприняли происходящее метафорически и очень творчески.
Александр Сокуров, как мы уже сообщали, получал в Венеции премию имени Робера Брессона. Был очень взволнован и произнес темпераментную и весьма категоричную речь об искусстве кино как таковом. Так уж произошло, что вручение награды совпало с уходом из жизни великого итальянского тенора Лучано Паваротти. И закрывался фестиваль в тот же день, когда в родном городе певца — Модене — его провожали в последний путь. Александр Сокуров, выразив соболезнование в связи с утратой великого артиста, произнес речь, которую мы здесь воспроизведем. А сказал он следующее: «Печальный день! Ушел из жизни человек, который представлял идеальное искусство, идеалистическое, красивое во всех смыслах, совершенное. Будем благодарны этим людям за то, что они все время нас уводят в идеальные пространства и постоянно напоминают всем искусствам о том, что есть честь, достоинство и есть границы творчества. Музыка говорит о том, что современному искусству не все дозволено и позволено, что современное искусство должно быть корректным и деликатным. Не обо всем поет человек и не обо всем петь можно. Я хочу поблагодарить всех журналистов, которые на протяжении моего в общем длительного пути поддерживали меня, поддерживали индивидуальное творчество в кино. Я, к сожалению, не принадлежу ни к какой школе и направлению. Я — просто индивидуальный кинематографический работник. Я — тот человек, который всю жизнь противодействует насилию в кинематографе и искусстве. Я всеми своими незначительными, но все же какими-то силами, пытаюсь сопротивляться пропаганде насилия и агрессии. Таких людей очень мало, но они есть. Их мало везде — в Европе, России, тем более в Америке. Я имею в виду кинематограф, конечно, который является главным виновником деструктивных настроений в человеческом обществе. В этой ситуации считаю огромной честью для себя получать премию Робера Брессона, режиссера, перед которым преклоняюсь, художественное совершенство работ которого признаю наравне с работами Бергмана. И это большая ответственность — получать премию Брессона и тем более в Италии».
Надо сказать, что речь Сокурова произвела впечатление на собравшихся, на представителей церкви, которые участвуют в присуждении данной награды. Ходили слухи, что вручать награду приедет сам Папа Римский. В итоге награду вручал глава церкви Венеции.
Андрей Сигле, также произнесший свое приветственное слово, заметил, что тяжело пробиваться сквозь толпу агрессивной посредствености нашего кинематографа, а режиссеров такого уровня, как Сокуров, в мире по пальцам можно перечесть.
Светлана Хохрякова
