11 июня на сцену Большого театра выйдут юные артисты балета — начинается первый тур ХI Московского международного конкурса артистов балета и хореографов, и Юрий Григорович уже в десятый раз возглавит его жюри. В преддверии конкурса мы попросили Юрия Николаевича рассказать об этом форуме, который является яркой страницей истории мировой культуры.
— Нынешним годом мы отмечаем сорокалетие конкурсного балетного движения в России. Можно гордиться тем, что Московский международный — один из старейших в мире (его опережает только конкурс в болгарской Варне) — пройдет в одиннадцатый раз. По двум возрастным категориям будут соревноваться без одного 120 исполнителей (столько осталось после предварительного отбора) из многих стран мира. Кроме России и стран СНГ, заявки на участие получены от танцовщиков Соединенных Штатов Америки, Канады, Бразилии, Венесуэлы, Португалии, Италии, Болгарии, Польши, Японии, Китая, Южной Кореи, Филиппин. Традиционно показы всех трех туров, церемонии открытия и закрытия состоятся на Новой сцене Большого театра. Мы надеемся на события — Московский конкурс всегда давал путевку в творческую жизнь многим звездам мирового балета.
— И всегда отличался представительным жюри. Вы — председатель, кто же входит в судейскую команду на этот раз?
— Уровень жюри каждый раз неизменно высок. На конкурсе работали великие представители мирового балета, и мы стараемся, чтобы в нашу команду приходили и новые уважаемые люди. Россию представляют: международная звезда Владимир Васильев, ректор Московской академии хореографии Марина Леонова, прима-балерина Людмила Семеняка, премьер Большого театра Николай Цискаридзе, руководитель балетной труппы Аргентины в Буэнос-Айресе Хулио Бокка, профессор Валентин Елизарьев, болгарская этуаль, а ныне педагог-репетитор Софийской Оперы Красимира Колдамова, ректор Украинской академии танца имени Сержа Лифаря Юрий Станишевский, ректор Римской академии танца Маргерита Парилла, главный балетмейстер Национального театра оперы и балета Казахстана Турсынбек Нуркалиев, одна из руководителей Корейского государственного балета Чой Та Джи, профессор Сяо Сухуа из Китая, директор Национального театра оперы и балета в Бордо (Франция) Шарль Жюд, председатель Национальной балетной ассоциации Японии Минору Очи.
— Не вспомните ли первый конкурс, который произвел фурор?
— Когда в 1969 году возникла идея проведения конкурса, то сразу был создан рабочий комитет при Министерстве культуры СССР, в состав которого вошли крупнейшие деятели искусства балета того времени: Игорь Моисеев, Галина Уланова, Ольга Лепешинская, Софья Головкина, Петр Гусев, Леонид Лавровский, Ростислав Захаров и другие, и, конечно, представители Министерства культуры, которые организационно объединяли всю подготовку. Тогда сложились основные принципы и традиции состязания. Было решено, что конкурс будет проходить на сцене Большого театра раз в четыре года и его основой станет классический танец — вершина балетных достижений. Уверен, что ценность классического балета как в прошлом веке, так и в нынешнем, как и для последующих времен останется неизменной. До сих пор московский смотр — прежде всего соревнование в области классики. Первые конкурсанты вышли на сцену Большого театра 11 июля 1969 года: соревновались только артисты, мужчины и женщины, в дуэтах и соло. Десять прошедших конкурсов открыли миру сотни талантливых имен, и никто из лауреатов не затерялся в водовороте жизни. Практически все стали премьерами балетных трупп, а сегодня, спустя годы, — руководителями театров. Надеюсь, что эта добрая традиция продолжится.
— Менялось ли что-то в конкурсе на протяжении лет?
— Конкурс — не застывшая система. Само время справедливо поставило вопрос о современном танце. В мире появляются новые танцевальные системы, рождаются новые танцевальные идеи. Они — разные: самобытные и вторичные, интересные и спорные, экспериментальные и уже завоевавшие признание. Современный танец активно выходит на сцену театров, и не замечать этого невозможно, потому он занял законное положение в соответствующей номинации. Все участники исполняют современный танец, получают за него оценку. Победителями становятся только те, кто достойно владеет как классической, так и современной пластикой.
На прежних конкурсах балетмейстеры, поставившие участникам номера, поощрялись лишь дополнительной премией. То есть работа хореографов рассматривалась как возможность показать конкурсанта еще с одной стороны. Формат конкурса расширился, и он стал соревнованием как для исполнителей, так и для хореографов. Что закономерно: хореографию развивают не только артисты балета, использующие свои технические и артистические возможности, но и создающие лексику хореографы. На нынешнем конкурсе свои работы представит 21 хореограф из разных стран мира.
Таким образом, конкурс дает возможность профессионалам оценить состояние различных школ, театров, мирового балетного искусства в целом: как живет классический танец, развивается современный, чем и как определяются хореографические мысли и идеи. Из чего видно — насколько укрупнился и вырос в масштабе за эти сорок минувших лет московский конкурс. Прибавление номинаций меня лично очень устраивает и кажется интересным. Хотя для жюри это дополнительные сложности: нужно больше терпения, сосредоточенности и понимания.
Последние смотры отмечены еще одним новшеством: каждый из них имеет посвящение: уже прошли конкурсы в честь Мариуса Петипа, Галины Улановой. Конкурс 2009 года мы посвятили великой русской балерине Марине Семеновой, которой в дни конкурса исполняется сто один год, и все мы желаем ей здоровья и благополучия.
— Ваши коллеги говорят, что вы просите не исполнять на конкурсе вашу хореографию. Это правда?
— Все время борюсь с этим. Прошу мою хореографию на московском конкурсе не исполнять, считаю, что это совершенно не нужно, потому что я — председатель жюри. Каждый раз вынужден выходить из зрительного зала, когда вижу поставленное мной на конкурсной сцене.
— Не утомительно дважды в день смотреть танец конкурсантов?
— Люблю молодежь, работаю в основном с молодыми, и мне интересно смотреть на то, что происходит в балетном мире. Стараюсь всегда быть справедливым. Насколько позволяет моя творческая совесть. Если вы будете продолжать задавать подобные вопросы, я едва ли смогу соответствовать. Сказать что-либо еще — до начала — трудно. Потому что все будет понятно — после. Можно еще добавить, что завершится конкурс 20 июня.
— Весной москвичи не увидели двухдневного фестиваля «Benois de la dance» в Большом театре. Министерство культуры РФ отказало в финансировании, сказав, что может поддержать только одну балетную акцию — конкурс, о котором мы говорили.
— Можно было начать со слов: как жалко, что на этот раз концерт «Benois» прошел не в России. Что от этого изменится? Мы понимаем, что сложная ситуация складывается не только у нас... И Министерство культуры выбрало из двух конкурсов один. Хотя средства на «Benois», с моей точки зрения, нужны были небольшие. Ведь нашлись огромные деньги на «Евровидение». Думаю, что в распределении средств — я не столько о «Евровидении» — не верно определяются приоритеты. «Benois» показывает разнообразные пути, которыми идет искусство балета, и формирует высокий художественный вкус. Причем «Benois» фиксирует изменения за очень короткий период времени — всего за год и только по одному критерию: интересно или нет. Рад, что Италия сразу подхватила «Benois».
— Сейчас уже известны и имена лауреатов: лучшими хореографами 2008 года стали Жозе Мартинез, поставивший «Дети райка» в Парижской Опере, и Уэйн Макгрегор за балет «Инфра» для Королевского балета Великобритании. Лучших балерин тоже две: прима Австралийского балета Кристи Мартин и солистка Большого Наталья Осипова. Победителями-танцовщиками названы солист «New York City Ballet» Хоакин де Люс и солист Большого Иван Васильев. Как проходило голосование?
— Простым механическим подсчетом голосов всех членов жюри, приславших свои вердикты.
— Вы не имели возможности обсудить свои соображения сообща. Не потому ли в каждой номинации — по два лауреата?
— Думаю, что так и есть. Одновременной дискуссии со всеми членами жюри не получилось, что жаль. В ходе обсуждения обычно происходили теоретические споры между членами жюри, мы выслушивали позицию каждого — и часто убеждали друг друга, уточняли свои мнения.
После концерта в Италии мы получили из разных стран мира предложения на проведение «Benois»-2009. Поскольку уже проведен концерт вне России, то появился спрос. А если появился спрос, то понятно, что все прошло удивительно хорошо. Приехали все приглашенные артисты, приехали даже те, кому пришлось отказаться от участия в плановых спектаклях.
— Труппа Большого театра в хорошей форме, и артисты любят танцевать ваши спектакли, которые по-прежнему составляют едва ли не половину репертуара. И тем не менее рядовые спектакли отмечены не лучшим качеством. С чем это связано? Чем вы будете заниматься в Большом театре?
— Трудно держать спектакль в отсутствии того, кто его поставил. Когда нет хозяина в доме, нет порядка. Молодые исполнители учат текст с показов репетиторов, с кассет, прежние исполнители стараются вспомнить, как танцевали они. Понятно, что многое теряется. Это касается не только моих спектаклей и не только Большого театра. По моему глубокому убеждению, балетмейстер должен следить за своими постановками. Как я понял дирекцию театра, именно для этого меня и позвали в театр.
По сути, моя деятельность в Большом театре после 12-летнего перерыва только начинается. Когда мне предложили в прошлом сезоне вступить в штат Большого театра, я должен был закончить свои контракты и почти не появлялся в Большом. Сейчас был занят серьезной (правда, сделанной вместе с Большим театром и его репетиторами) постановкой балета Арама Хачатуряна «Спартак» в Ереване. К тому же не оставляю свою труппу в Краснодаре. Пока — во всяком случае.
И тем не менее сумел ввести трех новых Спартаков: Ивана Васильева, Егора Хромушина и Павла Дмитриченко. Вводили, конечно, репетиторы, но я корректировал результат. Сейчас Дмитриченко с моей помощью вводился в Абдерахмана в «Раймонде» и великолепно, кстати, станцевал. Вообще, обо всех трех Спартаках могу сказать, что они — оттуда, но каждый делает роль по-своему, что можно обсуждать. Думаю, наконец пришла смена.
По моей инициативе и при моем участии Юрий Баранов введен на роль Красса, эту же партию учит Андрей Меркурьев. При мне Светлана Захарова вводилась на роль Эгины, появилась новая Фригия — Анна Никулина. Они мне понравились.
Дел немало. Провел большую монтировочную чистку спектакля «Щелкунчик», который, на мой взгляд, был не очень правильно перенесен со сцены старого Большого на новую — без учета разницы в масштабах сцен. Немалую работу провел для выпуска «Раймонды», которая сейчас прошла хорошо, подготовил к поездке «Баядерку» и «Лебединое озеро» с уточнением целого ряда монтировочных моментов, связанных и с хореографией.
По просьбе дирекции буду восстанавливать «Ромео и Джульетту», чем очень доволен. Если говорить о перспективе, то мне предложено поставить «Спящую красавицу» — уже в применении к основной, исторической сцене. Нет, к сожалению, замечательного художника, с которым я долго работал, — Симона Вирсаладзе, и восстановить его декорации уже едва ли возможно. «Спящую» буду ставить с итальянским художником Эцио Фриджерио. Академия хореографии пригласила поставить мою версию «Тщетной предосторожности», премьера намечена на октябрь.
— Ваша загруженность и напряженный ритм жизни не позволяют ставить новые спектакли?
— Сейчас я бы хотел понять труппу, понять, что в ней происходит и, может быть, захочу поставить что-нибудь новое. Мы уже разговаривали с дирекцией Большого театра о некоторых планах. Но пока я не хотел бы о них говорить.
— Нынешнее состояние Большого театра вас устраивает?
— Считаю, что Большой театр многое из своих традиций потерял. Русских традиций. Появился уклон к западноевропейским произведениям, коротеньким по метражу и не самого высокого качества. Это не значит, что западных спектаклей не нужно. Нет.
— Что вы имеете в виду, говоря о традициях Большого театра?
— Вы сможете объяснить, что такое «русский дух»? Не сможете никогда в жизни. Мне кажется, что не хватает вот этого русского духа. Того, что покорило Париж во время Дягилевских сезонов, когда весь мир восхищался русским искусством. Мы стали брать довольно старые европейские спектакли, какие и там-то уже отжили свой срок, и привозить к себе, заполняя ими репертуар.
Ценить надо то, что наработано. И в балете, и в опере. Мы — русский театр, мы — столичный театр. Если немцы не играют Вагнера в своем театре — это плохо, если итальянцы не поют Верди — плохо. Если мы мало играем русских композиторов и не ставим русских хореографов — тоже плохо. В этом смысле я совершенно согласен с Борисом Александровичем Покровским, недавно ушедшим. У нас интересного много, более чем достаточно.
Беседу вела Евгения Францева
