Новый триумф Пьер Луиджи Пицци в Сферистерио
Всего лишь по прошествии полутора лет с момента тревожного ожидания, что летний оперный сезон на единственной в мире сценической площадке, коей является Сферистерио в Мачерате, прекратит свое существование по причине экономических трудностей, это уникальное музыкально-театральное событие полностью обновилось и празднует свою вторую победу: с минувшего года его возглавляет престарелый и вечно юный мастер Пьер Луиджи Пицци, в одном лице автор объединяющей идеи, художник и режиссер. С 2006-ого года летний оперный сезон превращен в фестиваль, где все названия в афише связаны одной темой (начинали с «инициации», ныне это «игры властителей», в будущем году «соблазн»). И снова на суд зрителей вынесены спектакли, поразительные по простоте и красоте: «Макбет», «Норма», «Мария Стюарт».
Постановки семидесятисемилетнего Мастера можно охарактеризовать пушкинской фразой, сказанной по поводу Россини: «он вечно тот же, вечно новый». Тем, кто следит за его более чем сорокалетней карьерой, не составляет труда узнать в его спектаклях руку архитектора, которым он не перестает быть: строгая классичность и выбор двух-трех доминирующих элементов (как правило, это лестницы, колонны и платформы). Пицци не изменяет себе и на этот раз: три оперы связаны не только темой, но и основными элементами сценографии: две скрещивающиеся наклонные узкие и длинные платформы и лестницы. Единственная в своем роде декорация — кирпичная стена длиной почти в девяносто и высотой в восемнадцать метров, построенная великим архитектором Иренео Алеарди для игры в мяч — всякий раз умело включена в игру сценическую и даже без особых усилий воображения трансформируется в стены средневековой крепости («Макбет»), замка Фотерингей — последнего приюта плененной шотландской королевы или же служит выразительным фоном для храма Ирминсул («Норма»). Наклонные же платформы же, по замыслу Пицци, намекают на шаткость существования сильных мира сего, которых сегодня судьба возносит на вершины власти, а завтра может низвергнуть в пучину поражения, безумия, смерти.
Чемпионы по аэробике и богиня Геката для «Макбета»
Вердиевский «Макбет», которым открылся настоящий фестиваль, — торжество верности первоисточнику и рафинированного вкуса. Наклонные платформы и квадратную лестницу в центре дополняет простой, жесткий алый трон. По платформам хлынет беснующаяся толпа ведьм, по ним медленно продефилируют внушающие бесконечный ужас призраки королей, и их же в финале заполнит победившее войско Макдуффа и Малкольма с плещущимися знаменами.
Воистину огромна толпа ведьм — ее составляют артисты хора, шесть танцовщиков, среди которых известные в Италии имена. Но их режиссеру и Георге Янку, автору танцев, недостаточно: они привлекают к участию в спектакле «Аэрос», румынских гимнастов, чемпионов мира по аэробике. Это их гибкие тела во владении поразительной техникой призваны изобразить страшных вещуний судьбы, одетых в глухую черноту, в то время как руки и головы затянуты в цвет крови. Это они извиваются как змеи, совершают немыслимые кульбиты и отрываются от земли, подобно хищным птицам: океан ведьм наступает на главных героев, подзадоривает, поглощает и приводит к гибели. Танцам также отведена значительная роль, и, похоже, создание хореографических картин в операх, — подлинное призвание Янку. Его хореография оригинальна и незабываема, как незабываема роль Гекаты, придуманная для красивейшей молодой албанской балерины Анбеты Торомани.
Натура архитектора проступает в том, как Пицци распоряжается массами: строгая геометричность есть и в самой поразительной сцене этого «Макета», когда центральное отверстие, проделанное в стене Алеарди, трансформируется в ворота замка, из которых выносят окровавленное тело короля Дункана, простертое на белой простыне. Ужасный труп медленно соскальзывает с верхней площадки, чтобы быть подхваченным на руки тех, кто в медленном шествии вынесет его с девяностометровой сцены. Ваши волосы встают дыбом, но красота и стройность зрелища не нарушаются.
Простой и умный финал: ребенок у подножия трона вертит в руках корону с длинными зубцами, не зная, что с ней делать. Безумие и бесполезность борьбы за власть и пролитой во имя этого крови предстают во всей их наготе.
Режиссер Пицци и Даниэле Каллегари во клаве Филармонического оркестра области Марке, который отлично дирижирует вердиевской партитурой, найдя идеальное равновесие между необходимой плотностью и решительностью звучания и тонкостью оттенков, заслуживают гораздо больше аплодисментов, чем певцы. Джузеппе Альтомаре, несомненно музыкальный и до предела старательный, начинает столь неуверенно, что его порой не слышно. По ходу спектакля ему, однако, удается «реабилитироваться» и с неподдельной страстью и верными акцентами спеть знаменитую арию. Украинское сопрано Ольга Журавель, очень спорная, но имевшая успех Турандот минувшего сезона, возможно, на волне этого успеха получила роль Леди Макбет, которая полностью вне ее возможностей. Ее голос светло окрашен, испорчен тремоляцией, низы форсированы, а искусство колоратуры певице вовсе неизвестно. Но ее выразительная сценическая внешность и актерский дар производят неизгладимое впечатление. Жаль, что в опере надо еще и петь...
Павел Кудинов бледен в роли Банко, зато Рубенс Пеллиццари в роли Макдуффа срывает аплодисменты отлично исполненной арией, в которой полностью демонстрирует красоту и звонкость своего голоса.
Свастика и вершины Тибета для «Нормы»
Как и в минувшем году, одна из трех опер на афише доверена молодому режиссеру, ассистенту Пицци Массимо Гаспарону, который хорошо воспринял уроки Мастера. Так хорошо, что его спектакли точно так же поражают красотой и стройностью, как спектакли учителя. Но являются их копиями. Что еще хуже — идеи Гаспарона столь же интересны, сколь неубедительны для публики, которая приходит слушать оперу и смотреть спектакль.
Гаспарон переносит беллиниевскую «Норму» на вершины Тибета. В длинной статье, напечатанной в буклете, он говорит о стремлении прочитать оперу сквозь призму штудий Джузеппе Туччи, самого известного тибетолога двадцатого века, кстати, родившегося в Мачерате, и о культурных параллелизмах: по мнению режиссера, «все существующие в мире доктрины происходят от общей матрицы теософского характера, но эта „материнская“ доктрина с течением времени претерпела изменения вплоть до неузнаваемости». Так Гаспарон находит параллели между культурой древней Галлии, где происходит действие «Нормы» согласно либретто, и между культурой буддизма. Древние галлы общались с богами посредством огня, и в индийской религии Бог огня являлся посредником между людьми и божествами. Как ни любопытно все вышесказанное, наивно думать, что все пришедшие на спектакль проникнут в идеи режиссера или хотя бы дочитают до конца его статью. То, что происходит на сцене, предстает столь же приятным взору, сколь противоречивым.
Основные элементы сценографии Пицци сохраняются, в центре Гаспарон помещает белый храм Ирминсула с ведущей к нему лестницей и пылающим наверху вечным огнем: его охраняет бронзовый орел. Довершают впечатление классичности раположенные по бокам восемь белых колонн. Кирпичная стена Сферистерио украшена азиатскими символами: йин и йанг (женское и мужское начала) и свастикой (часто помещенной на груди Будды и мозаиках). Режиссура сводится к торжественным выходам хоровых масс, одетых в платье буддийских монахов. «Норма» Гаспарона напоминает классический балет, в котором каждый участник знает свое место и принимает изысканные позы. Пара моментов обладает выразительностью: игра рук в момент призыва к войне, к которой прибегают артисты хора, стоящие в затылок друг другу, и которая напоминает об индийской богине Кали, и финал спектакля, когда огонь, что через несколько минут поглотит грешных любовников, разгорается из помещенной в глубине сцены свастики. Невзирая на все заверения постановщика, оригинальное либретто то и дело «лезет» изо всех дыр: хотя друиды и превращены в тибетских священнослужителей и одеты в оранжево-желтые одежды, оставляющими обнаженными руки, древние римляне остаются самими собой и носят шлемы и панцири очень красивого сиреневого цвета и, конечно, только для красоты — несуществующие длинные плащи, напоминающие павлиний хвост. Подобно римлянам, Норма, Адальджиза и женский хор облечены в классические пеплумы. Главная героиня, ни разу не меняя покроя платья, появляется в течение спектакля в четырех цветах: белом, синем, черном и красном. «Картинка» постоянно очень красивая, но как соотносится тибетское платье с римским? Ответа нет, как нет ответа на вопрос, почему мирные и созерцательные служители Будды с такой готовностью откликаются на призыв Нормы к войне...
Две женщины намного превосходят в актерской убедительности и вокальном великолепии мужчин. Димитра Теодоссиу — Норма и Даниэла Барчеллона — обладают немалым опытом интерпретации беллиниевской оперы. Теодоссиу с ее мягким звукоизвлечением, шелестящими пианиссимо и благородством акцентов, несомненно, самая выдающаяся Норма наших дней, но Барчеллона обладает еще и подлинно выдающимся голосом (что в наши дни почти не встречается). Дуэты двух дам хочется слушать, закрыв глаза от удовольствия, в то время как оба кавалера оставляют желать лучшего. Симон Орфила обладает слишком светлым тембром для главы друидов, а голос Карло Вентре, сохраняющий остатки былой красоты, безнадежно испорчен крикливой манерой.
Дирижер Паоло Арривабени внимательно сопровождает певцов, но в целом партитура Беллини звучит несколько однотонно. Чего не скажешь о подлинно великолепном Оперном хоре области Марке, кстати, имени Беллини: знаменитый фрагмент «Война, война!» в его исполнении подобен волнующейся морской пучине.
Исторические детали и драгоценные ткани для «Марии Стюарт»
В отличие от своего молодого эпигона, самому Мастеру не нужно прибегать к надуманности. Обращаясь к «Марии Стюарт», красивейшей опере Доницетти, нечасто появляющейся на сцене (для России ее открыл Евгений Колобов), он точно следует месту и времени действия. Кому знакомы свидетельства современников, с легкостью узнает и красное платье, в котором шотландская королева шла на плаху, и вспомнит жест палача, сорвавшего с ее шеи высокий воротник...
Неизменны элементы оформления, как неизменен и «геометрический» стиль режиссуры Пицци: появления хора с одной платформы и на одном уровне, и выходы с другой и на другом уровне. Добавлены решетки: образ тюрьмы довершен. Все очень неторопливо, и с вниманием к гармонии расположения фигур и даже к красоте падения складок платья. Костюмы в «Марии Стюарт» необыкновенно прекрасны даже для Пицци, для которого доставлять публике эстетическое наслаждение равносильно дыханию: драгоценные ткани прославленной своими бархатом, парчой, дамаском венецианской фирмы Рубелли, ренессансный покрой, «осенние» оттенки (они же будут использованы в постановке миланского театра Ла Скала в январе будущего года).
В плавное течение сцен с участие хора вписаны эпизоды торжественные и драматические, которые остаются в памяти, подобно прославленным полотнам: на музыке вступления Мария принимает причастие от Тальбота, действие открывается выходом Елизаветы, одетой в белое платье, которую несут на троне, в момент столкновения соперниц прежде униженная Мария срывает и бросает о землю перчатку, в финале она же медленно направляется к плахе, и палач поднимает топор на заключительных аккордах...
Две удивительные женщины соперничают на подмостках Сферистерио, даря редкие моменты абсолютного удовлетворения. Мария Пия Пишителли заменила объявленную в афише и гораздо более знаменитую Мариэллу Девиа. Заменила так, что никому не пришло в голову оплакивать отсутствие дивы. Очень красивый голос, мягкий и одновременно полный, никаких проблем с верхними нотами и виртуозными пассажами! Но не только в вокале дело, Пишителли явила живой образ пленной королевы, полной достоинства в жизни и вызывающей всеобщую любовь в момент шествия на казнь.
Ни на йоту не уступает певице «соперница», меццо-сопрано Лаура Польверелли в роли Елизаветы. Здесь также крепкий вокал и утонченное искусство фразировки. Но Лаура Польверелли еще одна настоящая королева, сильная личность, не свободная от человеческих слабостей. Актерское искусство тосканской певицы находится на недосягаемой высоте, и удивительно ее сходство с известным портретом королевы-девственницы.
Молодой тенор Роберто Ди Бьязио выступает в не слишком благодарной роли Лестера; кое-какие трудности остаются непреодоленными, но певец симпатичен, а голос в целом красив. Два баса — Симоне Альбергини в роли Тальбота и Марио Касси в роли Сесила не теряются в компании двух столь великолепных женщин.
Искренних слов восхищения заслуживает молодой дирижер Риккардо Фрицца, дирижирующий партитурой в ее полном виде (с повторением кабалетт) в решительном и динамичном тоне, но не упуская из виду ни одной детали.
Лучший спектакль из трех! Но, к несчастью публики, с наибольшим количеством пустующих кресел: виной тому отсутствие Мариэллы Девиа или относительная «незнаменитость» оперы Доницетти?
Что дальше?
Программа фестиваля 2008-ого года уже объявлена: «Манон Леско» Пуччини, «Кармен» Бизе, «Саломея» Рихарда Штрауса, «Сельская честь» Масканьи в один вечер с «Любовью-волшебницей» Де Фальи. Всех их объединяет тема «Соблазн».
