«Мадам Баттерфляй» исполнилось сто лет
28 мая исполнилось ровно сто лет со дня громкого успеха «Мадам Баттерфляй» в Брешии, откуда началось ее триумфальное шествие по всему миру, три месяца спустя после скандального провала оперы в Ла Скала. И именно в день 28 мая Пуччиниевский фестиваль в Торре дель Лаго отметил эту дату новой постановкой оперы. В качестве дирижера выступил Пласидо Доминго.
Юбилейная «Мадам Баттерфляй» счастливым образом отличается от обычно не выходящих за рамки посредственности спектаклей тосканского фестиваля. Поставили спектакль известный архитектор Арнальдо Помодоро (декорации) и не менее известный дизайнер Гиллермо Мариотто (костюмы). Кстати, одно из творений Помодоро, «Солнечный диск», находится в Москве перед Дворцом молодежи — подарок Италии, сделанный тогда еще Советскому Союзу в 1991 году. Я намеренно пока не упоминаю имени режиссера — сценограф и художник по костюмам гораздо более причастны к постановке. В последние годы фестиваль в Торре дель Лаго (и не только он) привлекает к постановке опер скульпторов: результаты, как правило, средние. Приглашения на постановку людей, ничего общего прежде не имевших с музыкальным театром, свидетельствуют о кризисе, если не об отчаянии.
Конечно, имена прославленного архитектора и знаменитого модельера на афише вызывают любопытство, почти ажиотаж. Публика, состоящая преимущественно из туристов, подобно бабочке, летящей на огонь, привлечена громкими именами, ждет чего-то прежде невиданного, скорее всего, с оттенком шика. Сама пуччиниевская опера остается при этом в тени. Но в том, что касается фантазии и шика, Помодоро и Мариотто не обманывают.
Помодоро чувствует все бесконечное обаяние озера (оперу исполняли в его окрестностях), с глухо плещущимися водами, низкой луной, пронизывающим холодком ночи. Его мало интересует Япония — о ней говорит единственная деталь, встречающая зрителя при входе в зал: бежево-сливочная гора — вулкан Фудзияма. С началом действия она плавно опускается, сливаясь с наклонной поверхностью, и вместо задника видно открытое пространство, грустный вечерний озерный пейзаж. На японский домик, купленный Пинкертоном для Баттерфляй на «девятьсот девяносто девять лет», нет и намека: действие разворачивается на этой сливочной поверхности, как на таинственном острове, а персонажи появляются снизу, из-под сцены. Только два элемента дополнят впоследствии то, что уже предстало вашим глазам: треугольник, напоминающий парус и символизирующий корабль Пинкертона, возвратившийся в порт спустя три года, медленно проплывет позади платформы, да в момент самоубийства Баттерфляй вспыхнет алым цветом огромный диск, возникший на том же месте, что и треугольник. Решение оригинальное, отлично подходящее открытой площадке и лаконичное — этакая вечная «Баттерфляй» вне времени и быта.
Еще более оригинальна, хотя и несколько дальше от пуччиниевской оперы работа Гиллермо Мариотто. Раз прозвище главной героини родилось от сравнения ее с бабочкой, то и все прочие персонажи сравниваются с насекомыми, и их фантастические наряды отсылают к этому удивительному миру, который у одних вызывает восхищение, а у других — отвращение. Для Мариотто Пинкертон — несомненно, отрицательный герой — ассоциируется со скорпионом и одет (скорее, затянут) в форму летчика. Его фуражка отличается немыслимо высокой кокардой, символизирующей его смертельное жало. И кому, как не американскому консулу Шарплесу, незлому, в сущности, чиновнику и приятелю «скорпиона» Пинкертона, вынужденного вести бесконечные разговоры, подходит роль «говорящего сверчка»? Цилиндр с усиками, куртка мотоциклиста, кожаная сорочка, длиннейшие фалды фрака, обилие медалей. И в самом деле походит на муравья новая американская жена Пинкертона, готовая воспитывать его сына от предыдущего брака, терпеливо работающая во имя будущего: шапочка, отчетливо напоминающая голову муравья и турнюр. Все трое одеты в черное, в то время как обитатели таинственного острова избегают черного цвета: благодаря фантастическим костюмам Мариотто история несчастной любви маленькой японки включает в себя и идеи конфликта цивилизаций, осуждения грубого вторжения западного человека в мир, отличный от его мира.
Исключительное внимание уделено одеяниям главной героини, которая в первом действии появляется в белоснежном ореоле струящихся и блестящих тканей, с белым гримом на лице, прикрываясь черно-белой маской бабочки. Во втором и третьем актах она сменяет сверкающее кимоно на наряд гусеницы, в то время как верная служанка Сузуки олицетворяет неумолимо стрекочущую цикаду, богатый принц Ямадори — шелковичного червя, а пронырливый Горо — просто земляного червяка. Маленький сын Чио-Чио-сан предстает в виде божьей коровки, с которой в западной традиции ассоциируются нежность и удача. Кажущиеся поначалу произвольными, идеи Мариотто попадают в точку: для каждого персонажа найден сценический облик, и выразительный, и полный фантазий.
В таком впечатляющем визуальном контексте режиссер Стефано Монти остается в тени. Сценическая атмосфера носит лениво-тревожный характер в полном соответствии с идеей ожидания, которой пронизана опера. Оригинальная режиссерская идея — введение нового персонажа, Ткача мечтаний, в исполнении актрисы театра Но Моник Арну. Персонаж в костюме паука двигается на заднем плане, завораживая медленной, плавной жестикуляцией, благодаря которой материализуются фантазии взрослых героев и особенно маленького ребенка.
Все певцы, избранные для юбилейной «Баттерфляй», имеют международное имя. Даниэла Десси — опытная вокалистка и смелая актриса, не побоявшаяся не так давно выступить в один вечер во всех главных ролях пуччиниевского Триптиха. Роль маленькой японки отделана и обкатана: фразировка тонка, верхние ноты в порядке, и все же недостает того, чем почти не в состоянии похвастаться представители ныне поющего на сцене поколения, — выдающегося тембра и сердечной теплоты.
За пультом легендарный тенор Пласидо Доминго, присутствие которого, несомненно, делает атмосферу юбилейной «Баттерфляй» волнующей или просто вызывает ажиотаж. Чуда не происходит: звучание оперы под руководством Доминго можно определить все тем же не вызывающим эмоций словом «достойно». Он внимательно показывает вступления певцам, чутко аккомпанирует им, и скрипка в любовном дуэте поет под его руками пронзительно деликатно, но в целом оркестр звучит преувеличенно скромно, как бы отступив на второй план, и тончайшие краски пуччиниевской партитуры словно покрыты пеленой.
Состоялся ли праздник? Да. Но скорее дизайна, чем музыки.
