Symphony music
Ранние симфонии Шуберта характеризуются близостью к венской классицистской школе. Из них наиболее значительны Четвертая «Трагическая» (с-moll, 1816), и Пятая (В-dur, 1816). Эти произведения заняли прочное место в симфоническом репертуаре благодаря своему мелодическому обаянию, пластичности формы, тонкости инструментовки.
Четвертая, с-moll’ная, которую композитор назвал «Трагической», воспроизводит типичные героико-трагические образы сложившиеся в общественной атмосфере кануна Французской революции. В музыке эту героико-трагическую тему открыл Глюк и с непревзойденным совершенством развил Бетховен. В Четвертой симфонии Шуберта звучат не новые его интонации (хотя к этому времени уже были созданы и «Маргарита за прялкой» и «Лесной царь»), а ставшая уже привычной трагическая патетика классицистского стиля. В главной теме, в частности, слышатся и «Орфей» Глюка, и увертюра к «Медее» Керубини, и с-moll’ный квартет Бетховена (интонационно-тематическое сходство которого с шубертовской симфонией просто разительно), и его «Патетическая соната», и отголоски бетховенских героико-драматических симфоний и увертюр.
Вступление поражает своей эмоциональной глубиной, смелостью выражения, обещая почти бетховенский размах и страстно-трагическую силу:
Но в дальнейшем Шуберт не удерживается на этом уровне, и симфония в целом воспринимается как несколько схематизированное подражание Бетховену. Только вторая лирическая часть своей вдохновенной песенностью и непринужденной эмоциональностью предвещает появление Шуберта — симфониста-романтика.
Пятая симфония близка по характеру инструментальной музыке Моцарта. Игривая, солнечная, прозрачная, она поэтизирует образы раннего венского классицизма. В первой части веселый уравновешенный танец по-моцартовски сменяется эпизодами оперного склада. Ариозная кантилена второй части воспроизводит черты «чувствительного» стиля XVIII века, а танцевальность финала напоминает народно-плясовые финалы Гайдна или раннего Бетховена:
Проявляя безупречное чувство меры, Шуберт воспроизводит здесь «галантность», симметричность, ясную расчлененность классицистской симфонии XVIII века, еще очень связанную с традициями сюиты.
После Пятой симфонии наступил шестилетний период новых исканий в области инструментальной музыки. В эти годы была написана Шестая симфония С-dur (1818), близкая последней симфонии композитора, и незавершенная Седьмая в е-moll.
И, наконец, в 1822 году появилась «Неоконченная» — первая лирическая симфония, выраженная законченными романтическими средствами. Сохраняя основные принципы бетховенского симфонизма — серьезность, драматичность, глубину, — Шуберт показал в своём произведении новый мир чувств. Интимная поэтическая атмосфера, грустная задумчивость господствуют в ее настроении.
И тем не менее здесь есть столкновение — серьезное, глубокое, напряженное. Вечный конфликт между действительностью и мечтой, живущей в душе каждого романтика, определяет драматический характер музыки. Все столкновения развертываются во внутреннем мире героя.
Углубленно лирическое настроение этого произведения, необычное в симфонической музыке, связано с образами шубертовского романса. Впервые романтическая вокальная лирика стала «программой» обобщающего симфонического произведения. Даже наиболее характерные выразительные средства «Неоконченной симфонии» словно непосредственно перенесены из песенной сферы (На g-moll’ную симфонию Моцарта часто справедливо указывают как на непосредственную предшественницу «Неоконченной». И все же, хотя симфонии Моцарта бесспорно присущ лирический характер, тем не менее интонационный склад ее тем, структура сонатного allegro и драматургия всего цикла связаны с типичными чертами эстетики классицизма.).
Новые лирические образы и соответствующие им выразительные средства не укладывались в схему классицистской симфонии и привели к преобразованию традиционной формы. Двухчастность «Неоконченной симфонии» нельзя рассматривать как следствие незавершенности. Соотношение ее частей вовсе не повторяет закономерности первых двух частей классицистского цикла. Известно, что Шуберт, начав сочинять третью часть — менуэт, — вскоре отказался от мысли его продолжить. Обе части уравновешивают друг друга как две равноценные лирико-психологические картины.
В своеобразной структуре этой симфонии проявилась тенденция к преодолению многочастности инструментального цикла, что станет характерным для романтического симфонизма XIX века.
С первых звуков симфонии слушатель погружается в эмоциональную сферу романса. В приглушенных таинственных «речевых» интонациях темы вступления уже ощутимы черты шубертовской песни (унисон контрабасов и виолончелей в низких регистрах на pianissimo):
Красочный фон, наподобие фортепианного вступления к романсу, предшествует появлению основной темы. Протяжная жалобная тема главной партии, напоминающая песенную мелодию, сопровождается тремолирующим остинатным «аккомпанементом»:
Тема побочной партии, звучащая в глубоком тембре виолончелей, отличается редким мелодическим обаянием. Она связана с венской бытовой песней многими своими выразительными деталями (начиная с пульсирующего синкопированного фона и кончая структурной симметрией по схеме АВВА):
Печальной, свободно льющейся основной теме, с ее тревожным настроением, непосредственно противостоит светлая лирика побочной. Создается новый эффект контраста в пределах лирических образов. Это приводит к существенному видоизменению внутренней структуры сонатной формы.
Главная партия изложена в форме законченного периода. Здесь нет ни динамических разработочных связующих частей, ни резких тональных противопоставлений, типичных для сонатного allegro классицистской симфонии. Главная тема «соединяется» с побочной двумя аккордами. Тональное соотношение не традиционное, а терцовое (h-moll — G-dur в экспозиции, h-moll — D-dur в репризе). Но зато внутри на первый взгляд идиллически-умиротворенной побочной партии развертывается напряженное столкновение. Его кульминация (перед концом экспозиции в момент прорыва побочной партии) по всей своей драматической силе сравнима с бетховенскими динамическими вершинами.
Очень большую роль в развитии тем играют многообразные колористические приемы. Красочный фон является неотъемлемыми элементом выразительности каждой темы. Эффект «фортепианного вступления» предваряет появление не только главной, но и побочной партии. Интонации фона органически вплетаются в сонатное развитие: остро драматическая разработка основана на теме вступления и на аккомпанирующем «фоне» побочной партии.
Множество тонких красочно-выразительных эффектов Шуберт нашел в самой фактуре. Но сильнее всего красочность его мышления проявилась в оркестровом звучании. Огромная роль деревянных духовых (и в качестве ведущих сольных инструментов для усиления вокальной выразительности мелодии, и в новом обогащенном тембровом сочетании), низкие регистры и унисонные звучания у струнных, оркестровые pianissimo, приемы переклички, «педальные» эффекты видоизменили и обогатили звучание старого оркестра.
Вторая часть, Andante соn moto, полна той же поэтической задумчивости, что и первая, но без ее драматизма; музыка приобретает более просветленный, мужественный характер, даже с некоторым героическим оттенком. В ней преодолеваются тревога и грусть первой части. От душевного смятения остается только воспоминание.
Интонационные особенности и тип развития второй части в высшей степени родственны наиболее характерным чертам Аllegro (Форма Andante — соната без разработки.).
Изумительной красотой отличаются обе ее темы: и широкая певучая главная, изложенная в законченной трехчастнои песенной форме, и побочная, проникнутая тонкими психологическими оттенками которые подчеркиваются чудесными по своей окраске модуляциями. Замечательный эффект угасания найден композитором в самом конце произведения.
Никто из композиторов первой половины XIX века не знал «Неоконченной симфонии» Шуберта. Рукопись была обнаружена только в 1865 году, уже после того как Мендельсон, Берлиоз, Шуман и Лист внесли свой вклад в формирование романтического симфонизма.
Девятая симфония С-dur (1828) — произведение столь же новаторское, как и «Неоконченная». Но если последняя была выражением интимных настроений, то Девятая — искрящаяся, юная, полная жизненной энергии — представляет собой воплощение народно-героических образов. Даже в ее «божественных длиннотах» (Шуман) чувствуется эпическая поэзия. Шуману, которому принадлежит заслуга открытия этого произведения, оно казалось олицетворением духа Вены — ее народной культуры, истории, ее природы.
В Девятой симфонии ощутим отблеск, наиболее животрепещущего мотива современности — мотива войны и мира, под знаком которого формировалось мировоззрение художника шубертовского поколения. Вместе с тем в этой музыке живут образы национального фольклора. Так, вступление, с его «волшебным» звучанием валторн и красочной трансформацией ярко самобытной темы, окрашено колоритом «лесной романтики»:
Этот образ, господствующий в немецком фольклоре, станет типичным для романтической поэзии и оперы XIX века (Эйхендорф — в поэзии, Вебер, Маршнер, Вагнер — в музыке). Во вступлении также найден эффект, напоминающий постепенное приближение торжественного шествия.
Романтический колорит симфонии ощутим во многих ее элементах, начиная с романсно-бытового характера лирических тем и кончая звучанием оркестра, в котором почти речевая выразительность сочетается с богатейшими переливами красок.
Но при этом во всем произведении царит стихия марша. Ритмы шествия, звучание фанфар пронизывают всю музыку. В Девятой симфонии Шуберт наиболее полно и ярко воплотил свое представление о героических помыслах современности.
В ликующем стремительном Allegro ma non troppo господствует блистательная тема главной партии:
Из ее фанфарообразных интонаций вырастает героический мотив, пронизывающий все разработочные эпизоды. Мощные возгласы тромбонов на фоне сияющего звучания деревянных духовых, смелые гармонические сопоставления и модуляции придают стремительному взлету Allegro яркий романтический колорит:
Героическому образу противопоставлена тема, напоминающая бытовой чувствительный романс:
В трактовке формы сонатного allegro есть преемственность с «Неоконченной симфонией». Она проявляется в принципе сопоставления тем, в привнесении динамически разработочного элемента в сферу побочной партии в терцовом тональном плане.
Вторая часть, Andante con moto, отличается удивительной красотой. В обеих ее широко развернутых темах песенность сочетается с маршево-героическими интонациями и ритмами. Таков характер первой темы:
Несмотря на свой огромный размер, Andante пленяет песенной непосредственностью и простотой. А. Н. Серов усматривал в этой части связь с народными свадебными песнями. Характерно, что даже развитие Andante, основанное на варьированной куплетности, напоминает гигантски разросшуюся форму шубертовского романса.
В первой теме Andante (как и в теме побочной партии Allegro) слышатся элементы венгерской народной музыки. Обращает на себя внимание и характерно шубертовский прием игры «светотени», неожиданное мажорное просветление после длительного сумеречного минора.
В третьей части симфонии Шуберт преображает скерцозность в вальсовость. Музыка насыщена венскими уличными мелодиями, а средний эпизод (трио) написан в духе простодушного деревенского лендлера. Но этот лендлер теперь предстает в виде титанической массовой пляски.
Использование вальса в качестве самостоятельной части симфонического цикла получит в дальнейшем широчайшее распространение в сонатно-симфонической литературе XIX века (Шуман, Берлиоз, Чайковский).
По своей образной структуре финал родствен изображению народного веселья в последней части бетховенской Седьмой симфонии. Но в отличие от Бетховена, Шуберт насыщает свою музыку не танцевальными, а маршевыми элементами. Приподнятый тон изложения, стремительные темы, масштабы музыкального развития создают впечатление грандиозной картины возвращения победителей.
В Девятой симфонии Шуберта нет интеллектуальной мощи и великолепной архитектоники произведений Бетховена. Ее сила в другом — в яркости и новизне образов, в покоряющей музыкальности, в исключительной красоте отдельных моментов. Эта симфония всецело принадлежит новой национально-романтической школе.
И в крупном плане, и в деталях проявляется такая широта и единство замысла, такое богатство воображения и силы динамических кульминаций, что все это и поныне потрясает слушателей.
«Истинно гениальна по вдохновению, по силе, по порыву, по красоте, по выражению «народности» и «народной массы» в первых трех частях и «войны» в финале», — писал В. В. Стасов о Девятой симфонии Шуберта, утверждая, что она «навеки будет одним из высших музыкальных созданий в мире».
«Гигантское произведение, отличающееся и громадными размерами, и громадной силой, и богатством вложенного в него вдохновения...» — писал об этой симфонии П. И. Чайковский, отмечая ее особую самобытность, «прелесть гармонизации» и «свежесть народного элемента, преобладающего в мелодическом рисунке».
В. Конен
Инструментальные произведения:
Симфонии
Первая D-dur (1813)
Вторая B-dur (1815)
Третья D-dur (1815)
Четвертая c-moll «Трагическая» (1816)
Пятая B-dur (1816)
Шестая C-dur (1818)
Седьмая E-dur (незавершенная, 1821)
Восьмая h-moll «Неоконченная» (1822)
Девятая C-dur (1828)
9 увертюр, в том числе e-moll (1819)
