Prince Rostislav
Симфоническая поэма (1891)
Значительно больший интерес, чем неоконченная «Юношеская симфония», представляет симфоническая поэма «Князь Ростислав», относящаяся к концу того же 1891 года. О том, что сам композитор придавал ей значение, выходящее за рамки классной, ученической работы, говорит написанное на партитуре посвящение Аренскому (На титульном листе партитуры написано: «Посвящает дорогому своему профессору Антону Степановичу Аренскому автор».). Партитура была аккуратно переписана начисто, из чего можно заключить, что Рахманинов рассчитывал на исполнение своей симфонической поэмы. Однако она впервые прозвучала только через пятьдесят с лишним лет в исполнении оркестра Московской филармонии под управлением Н. П. Аносова 2 ноября 1945 года.
Программой для этого произведения послужило одноименное стихотворение А. К. Толстого — поэта, которым Рахманинов увлекался в юные годы, написав на его тексты несколько романсов.
Стихи, привлекшие внимание композитора на этот раз, перекликаются по содержанию с фантастическими «подводными» образами в творчестве «Могучей кучки». Особенно близкие ассоциации возникают с романсом Бородина «Морская царевна».
Связи с «кучкистской» традицией отчетливо проявляются не только в сюжетных мотивах рахманиновской поэмы, но и в ряде ее стилистических черт. Широкое развитие получают в ней красочно-изобразительные, звукописные элементы. В отличие от строгой, в целом не отступающей от классических норм оркестровки «Юношеской симфонии», оркестровое письмо «Князя Ростислава» изобилует колористическими эффектами. Самый состав оркестра здесь увеличен, введены английский рожок, арфа, которых нет в партитуре симфонии, а также группа ударных. Некоторые приемы, используемые Рахманиновым в этом произведении, могли быть непосредственно внушены образцами «кучкистского» творчества. Так, первый раздел симфонической поэмы, Lento, где на фоне колышущихся фигур струнных и деревянных духовых инструментов подобно доносящемуся издалека зову приглушенно звучит фанфарная тема валторны, заставляет вспомнить отдельные эпизоды балакиревской «Тамары». Соответствующие аналогии произведениям Балакирева, Бородина и Римского-Корсакова можно найти и в следующем затем Allegretto с двумя ориентально окрашенными лирическими темами, передающими томное пение русалок:
Эффектно изображаются громоподобные возгласы разгневанного Перуна и вздымающиеся от порывов ветра волны на Днепре посредством грозно звучащей фразы тромбонов и глиссандирующих пассажей арфы, стремительно пробегающих расстояние более четырех октав (партитура, цифра 28). Это трижды повторяющееся построение служит вступлением к бурному, драматическому разработочному разделу Allegro con fuoco. В конце произведения снова возвращается Lento с его оцепенелой статикой и колоритом густой, серой мглы, соответствуя заключительным строкам стихотворения А. К. Толстого, говорящим о тяжелом сне витязя на дне речном.
Созданию этого образа тягостной неподвижности и оцепенения способствуют и гармонические средства. Особая роль принадлежит в этом отношении увеличенному трезвучию, которое в разных видах упорно звучит на протяжении довольно больших по длительности медленных разделов, обрамляющих симфоническую поэму. На звуках увеличенного трезвучия построена мелодическая фраза валторны, составляющая одну из основных тем всего произведения. Оно возникает и в скрытой форме в последовании мажорных трезвучий.
Источником использования этой гармонии в подобном образном плане служат известные образцы фантастической пейзажной звукописи в русской музыке начиная от глинкинского «Руслана». В этой связи еще раз следует вспомнить романс Бородина «Морская царевна», наиболее близкий симфонической поэме Рахманинова по сюжету (опера «Садко» Римского-Корсакова с замечательной картиной подводного царства, где ощущение туманной и зыбкой водной массы передается длительно выдерживаемой целотонной гармонией, тогда еще не была написана). Но у Рахманинова элементы целотонного ряда не приобретают значение самостоятельной гармонической краски. Увеличенное трезвучие, построенное на III ступени гармонического минора, служит в данном случае заменой доминантовой гармонии. Повышение квинтового звука, находящегося на VII ступени лада, придает этому аккорду остротяготеющий «вводнотоновый» характер. Весь раздел Lento окутан густым минорным колоритом. Особенно характерный мрачный эффект создается сопоставлением в начале его двух минорных тональностей на расстоянии большой терции d-moll и fis-moll, связующим звеном между которыми является тот же аккорд увеличенного трезвучия в разных обращениях, с энгармонической заменой звука f звуком eis (одна из особенностей увеличенного трезвучия, как известно, заключается в том, что при обращениях его интервальная структура не меняется и поэтому любой из его видов допускает несколько различных тональных истолкований).
Характерна по своему выразительному складу первая тема Allegretto, заключенная в узком диапазоне кварты (только один раз затрагивается звук as, выходящий за пределы этого интервала) с упорным повторением одной нисходящей интонации. Постоянное хроматическое соскальзывание звука d в des создает впечатление ладовой двойственности, колебания между параллельными тональностями Ges-dur и es-moll (эта двойственная ладовая природа темы подчеркнута и ее гармонизацией).
В целом симфоническая поэма «Князь Ростислав» представляется значительным шагом в творчестве Рахманинова на пути осознания им своей образной сферы и соответствующих ей индивидуальных средств музыкального выражения. Во многих отношениях она подготавливает оркестровую фантазию «Утёс» — одно из наиболее характерных произведений молодого Рахманинова. Эти сочинения родственны не только по общему эмоциональному строю музыки, но и по приемам музыкального письма, а между отдельными их тематическими образами можно обнаружить даже непосредственные интонационные переклички. «Внутренняя тема» их по существу одинакова: это — тема одиночества и жажды недостижимого счастья, являющаяся одним из основных мотивов рахманиновской лирики.
Ю. Келдыш
