The Execution of Stepan Razin, Op. 119
Вокально-симфоническая поэма на слова Е. Евтушенко для баса, хора и оркестра, соч. 119 (1964)
Создав в 1962 г. Тринадцатую симфонию, два года спустя Дмитрий Дмитриевич Шостакович вновь обращается к творчеству Евгения Евтушенко. На этот раз внимание его привлекает «Братская ГЭС». В этом поэтическом произведении разворачивается диалог двух грандиозных творений рук человеческих – Египетской пирамиды, которую строили рабы под кнутами надсмотрщиков, и Братской ГЭС, построенной свободным народом. Главной темой диалога становится борьба против рабства, раскрываемая, в том числе, и в сценах из далекого прошлого. Одна из таких сцен – казнь Степана Разина. Вот эту главу и избрал Шостакович для своей вокально-симфонической поэмы.
Сюжет этого произведения нельзя назвать типичным для творчества Шостаковича – никогда прежде композитор не обращался к такому далекому прошлому родной страны: действие разворачивается в XVII столетии. Но смысл описываемых событий выходит далеко за пределы конкретной эпохи, поднимаясь до философского обобщения – известный принцип «прошедшего в настоящем», которого придерживался Модест Петрович Мусоргский. С творчеством этого композитора перекликаются и некоторые другие черты поэмы Евтушенко – в частности, это касается того, как преподносится образ народа: как и в хоровых сценах в операх Мусоргского, это не абстрактная монолитная масса, а пестрая толпа – боярыни и стрелецкие жены, «вор с булкой маковой» и старцы, «срамные девки» и ярыжки. Весь этот люд бежит на площадь не из сочувствия к Степану Разину, а из любопытства, воспринимая казнь как зрелище. В том состоит трагедия народа, что, утрачивая своего героя, он не осознает, не оценивает утраты. Трагедия же самого Разина – в осознании причин своего поражения, а главное – вины перед народом и бессмысленности гибели («Гибну я зазря!»). Ужас ситуации заключается в том, что Разина, ратовавшего за свободу народа, везут на казнь «под плевки со всех сторон», люди искренне верят, что перед ним душегуб и разбойник, заслуживший участь свою сполна: «Супротив народа вздумал?!» Вероятно, этот мотив был особенно близок Шостаковичу – он прекрасно помнил времена, когда лучшие люди страны получали клеймо «враг народа», и это были не просто слова – как и в эпоху Степана Разина. Но завершается поэма на оптимистической ноте: стоит бороться, страдать и погибать, если когда-нибудь «прорастают лица… у безликих на лице», если народ в конечном итоге прозревает.
Близость к Мусоргскому, воплотившему в своих операх трагическую судьбу народа, в этом творении Шостаковича ощущается особенно остро (примечательно, что несколькими годами раньше Шостакович работал над оркестровкой «Хованщины»). Музыкальная ткань насыщена мелодическими оборотами фольклорного происхождения, встречаются и прямые параллели – например, на хоровой фразе «Как за бочкой бочкастой бочоночек…» возникает мелодия, близкая к былинному напеву из сборника Кирши Данилова, которую использовал Николай Андреевич Римский-Корсаков в «Садко» (хор «Высота»). Гармония архаична, а хоровая фактура подчеркнуто проста: будучи мастером полифонии, Шостакович здесь ограничивается двухголосием. Но даже в такой фактуре он добивается предельной напряженности: терции встречаются крайне редко, главную роль играют кварты и квинты, а также диссонирующие интервалы – септимы и даже секунды.
По своему стилю «Казнь Степана Разина» весьма близка к опере – критики даже определяли ее как «театральную симфонию». Театральность выражается не только в типично оперных речитативах и хорах, но и в ярких, почти зримых деталях, даже самых незначительных – таких, как ксилофон, изображающий скачущих блох, или тремоло двух флейт, живописующее «дрожащего попика» (это может показаться чрезмерным натурализмом – но не стоит забывать, что Мусоргского когда-то тоже упрекали в «изображении щелочки», в которую заглянул Шуйский). Есть у произведения общие черты с Одиннадцатой симфонией: хор «Над Москвой колокола гудут…» перекликается с темой Дворцовой площади – струнные в нюансе pp сочетаются с ударными.
Поэма открывается вступлением, напоминающим эпический зачин. Сдержанное повествование солиста прерывается оркестровыми эпизодами, живописующими возбуждение толпы. Этот образ получает развитие в хоровом эпизоде с его приплясывающим мотивом и выкриками. Монолог Разина подводит к кульминации – симфоническому эпизоду, предваряющему сцену казни, за которой следует тихий, затаенный хор. Но главный конфликт возникает в финале поэмы: народу приказывают веселиться, но кларнеты и гобои, «услужливо» наигрывающие плясовой мотив, скоро замолкают, и поэма завершается звучаниями острыми и даже угрожающими.
«Казнь Степана Разина» впервые прозвучала осенью 1964 г. в Московской консерватории. За это произведение композитор удостоился Государственной премии СССР.
История создания
Август 1964 года Шостакович проводил в Венгрии, на озере Балатон. Там он начал работу над вокально-симфонической поэмой на стихи Евгения Евтушенко (р. 1933). Композитор и поэт очень сблизились во время совместной работы над Тринадцатой симфонией в 1962 году. И теперь Шостаковича привлекла его поэма «Братская ГЭС». В произведении, посвященном гигантской «стройке коммунизма» — гидроэлектростанции на Ангаре, — есть эпизоды, говорящие о нашем прошлом. Один из них повествует о вожде повстанцев XVII века казацком атамане Степане Разине, одной из самых колоритных фигур русской истории. В свое время Герцен писал о нем: «Прибавьте Стеньке Разину определенную цель, дайте ему вместо казацкой голи армию и посадите его на престол, вот вам и Петр I». Характеризуя Разина, Герцен говорил, что ему присущи «... удаль, дерзость, злодейство, отвага».
Собственно, Разина в поэме нет. Поэт рисует картину волнующегося человеческого моря. Возбуждение, злорадство, стихийный разгул страстей и противостоящее ему мудрое человеческое достоинство. Смысл взятого композитором эпизода в нескольких ключевых фразах:
Вы всегда плюете, люди,
В тех, кто хочет вам добра.
<...>
Дьяк мне бил с оттяжкой в зубы,
Приговаривал, ретив:
«Супротив народа вздумал?
Будешь знать, как супротив!..»
В середине августа Шостакович вернулся в Москву, где закончил сочинение. В сентябре у себя на квартире он показал его друзьям и поэту, 28 декабря 1964 года состоялась премьера «Казни Степана Разина» — в Большом зале Московской консерватории.
Музыка
По своему стилю «Казнь Степана Разина» приближается к опере. Критика называла ее «театральной симфонией», отмечая зримость, пластичность образов, яркую сценичность. В ней использованы арии-монологи, типично оперные речитативы, хоры, оркестровые интермедии. Музыка чутко рисует оттенки настроения как героя, так и толпы, ее отдельных частей. Роль хора и солиста двояка. Хор одновременно — народ и голос совести героя, выражение его внутренней сущности. Солист же — сам Стенька, но и та часть народа, в которой проступает человечность («Лица... у безликих на лице»).
После неторопливого эпического оркестрового вступления рассказчик-солист начинает свое повествование. Суровое и сдержанное, оно прерывается оркестровыми интермедиями, рисующими возбужденную ликующую толпу в предвкушении кровавого зрелища. Нагнетается напряжение, растет динамика. К оркестру присоединяется хор, звучат издевательски приплясывающий мотивчик, выкрики и завывания толпы. Вступает скорбная мелодия монолога Степана Разина — монолога-размышления, раздумья, исповеди. Кульминация поэмы — симфонический пролог к сцене казни, исполненный могучей красоты. После него звучит затаенно-тихий хор «Над Москвой колокола гудут», исполненный удивительной нежности.
И сквозь рыла, ряшки, хари
Целовальников, менял
Стенька ЛИЦА увидал...
<...>
Прорастают ЛИЦА грозно
У безликих на лице...
Еще один конфликт впереди: народу приказано праздновать! Дудки заливаются заказанным весельем, но захлебываются. Застыла площадь, замерла.
Площадь что-то поняла,
Площадь шапки сняла.
Бьет набат. «Еще жила голова». Мрачны тяжелые колокольные удары. Замученный казненный более жив, чем его палачи. Всплеском гневных, возмущенных, угрожающих звучаний заканчивается поэма.
Л. Михеева
Иллюстрация: С. А. Кириллов. «Степан Разин»
