В первые месяцы наступившего года в Камерном зале Московского дома музыки состоялись выступления молодых певцов, уже весьма серьёзно заявивших о себе не только на отечественных, но и на мировых оперных сценах. И, несмотря на «ненамоленность» нового музыкального центра на Космодамианской набережной и не слишком широкую известность молодых вокалистов, концерты эти не были проигнорированы московской публикой, напротив, во всех трёх случаях наблюдались почти аншлаги. Это весьма отрадно, поскольку вселяет надежу на то, что наши «широкие меломанские круги» (именно широкие, а не гурманы и продвинутые любители-полупрофи с понятиями о вокале и музыке вообще на уровне кандидатов искусствоведения) постепенно утратят привычку ходить только на назойливо разрекламированные концерты отставных западных звёзд или народных артистов СССР. Отрадно и то, что руководство Дома музыки понимает необходимость предоставления своих площадок молодёжи, а не только мировым знаменитостям (три тенора, Хворостовский, Гулегина, Кири Те Канава, Джесси Норман и пр.) за астрономические гонорары.
Все три вокалиста по меркам певческого искусства ещё очень молоды – им нет тридцати. Сопрано Анна Самуил обратилась к пению, сделав прежде весьма успешные шаги как профессиональная скрипачка; после учёбы у Ирины Архиповой несколько сезонов она пела в Театре Станиславского, а теперь является солисткой Немецкой государственной оперы в Берлине. Баритон Родион Погосов начинал свой путь в столичной «Новой опере», а теперь поёт на сцене нью-йоркской «Метрополитен». Тенор Даниил Штода по-прежнему верен родной Мариинке, но и в его послужном списке уже значатся престижные зарубежные ангажементы. Все трое являются лауреатами известных отечественных и международных конкурсов, выступают как в опере, так и в камерном жанре, много гастролируют по миру.
Анна Самуил своё выступление почти полностью построила на оперном репертуаре, исполнив сложнейшие арии Моцарта, Бизе, Массне, Гуно, Россини, Верди, Дворжака. Яркая красавица, обаятельная, женственная, она одним своим шармом и очаровательной жизнерадостной улыбкой способна приковать внимание публики. Однако что касается собственно пения, то здесь достижения не столь безоблачны. У Самуил достаточно крупный, красивый, тембрально богатый голос, с точки зрения технологии вокала оставляющий, тем не менее, ощущение сыроватости, некоторой недоделанности: такое впечатление Ваш покорный слуга вынес ещё три года назад с последнего конкурса Чайковского, где впервые услышал Анну, и за прошедшее время принципиально ничего не изменилось. Неустойчивость позиции и интонационная неточность в той или иной мере присутствовали в каждом исполненном произведении и на этот раз. Самым уязвимым местом оказались колоратурные пассажи, которыми певица чрезвычайно увлекается – большую часть выступления составили арии, полные голосоломных трюков – арии Донны Анны, Фьордилиджи, Джульетты, Семирамиды, Виолетты, и которые выходят грубовато, если не сказать топорно. Не изобиловало исполненное и динамическим разнообразием – почти всё было спето достаточно громко, на пресловутом меццо-форте. Намного более удачными получились чисто лирические героини, в музыке которых нет стремительных пассажей, зато они с избытком насыщены кантиленой, с которой Самуил справляется куда лучше, - Манон, Луиза Шарпантье, Русалка Дворжака, Микаэла. Думается, что именно подобный репертуар мог бы стать золотоносной жилой для певицы, и уж совершенно очевидно, что ей не стоит продолжать настаивать на своём колоратурном призвании.
Родион Погосов напротив сделал своё выступление практически полностью камерным. Видимо, такой выбор обусловлен самой природой голоса певца – лирического баритона скорее камерного плана. Трудно сказать, насколько Погосов справляется с оперными партиями на сцене Мет (пока из существенного там спет только моцартовский Папагено), но на концерте он демонстрировал довольно-таки скромные вокальные возможности. В то же время нельзя не сказать, что его голос – отличной выделки, почти не имеет технических заусенцев, и потому органичен в достаточно разношёрстном репертуаре. В первом отделении был исполнен большой цикл Шумана «Любовь поэта» - «с чувством, с толком, с расстановкой», с большим интонационным разнообразием и вниманием к смыслу текста. Однако по сравнению с прозвучавшими во втором отделении «Фривольными мадригалами» Пуленка Шуман был всё же немного пресноват: именно во французской музыке Погосов продемонстрировал свой недюжинный артистизм и вокальное мастерство перевоплощения, что сразу же нашло самый горячий отклик у публики. Особенно удались «Куплеты Бахусу» и «Серенада», в которых певец развернул весь свой огненный южный темперамент. Помимо камерной программы в концерте прозвучали также редко исполняемые у нас арии из опер Пёрселла, Генделя и Корнгольда, среди которых с особыми изяществом и стильностью была спета ария Пьеро из оперы «Мёртвый город».
Петербуржец Даниил Штода пошёл по пути золотой середины, практически на паритетных началах совместив в своём рецитале русские романсы и итальянские арии. При этом, сознательно или нет, сказать трудно, певец на одном концерте продемонстрировал совершенно разные манеры пения – будто мы услышали не одного, а двух теноров. Все романсы (Глинка, Кюи, Чайковский, Балакирев, Рахманинов) были спеты с исключительным мастерством, на красивом легато, с безусловным вниманием и бережным отношением к слову (хотя некоторые трактовки представляются дискуссионными). Даже трудно сказать, какой из романсов получился более удачным, поскольку каждый новый затмевал своим совершенством ничуть не менее совершенный предыдущий. Единственное, что как-то придавало дискомфорта в восприятии этого исполнения, было стремление Штоды на русском репертуаре изо всех сил подавать себя славянским тенором – с густым, утяжелённым тембром, со слегка заглублённым звуком, с почти баритональным окрасом звучания. Голос Штоды – прекраснейшего светлого тембра лирический тенор, с лемешевским перезвоном колокольцев на верхних нотах, что само по себе ценно. Поэтому его искусственное сгущение, даже там где этого вроде бы требует содержание текста, представляется излишним, а может быть опасным и нежелательным. По-настоящему певец расцвёл на итальянских ариях Доницетти, Леонкавалло, Верди, Пуччини и Чилеа: сразу куда-то ушла псевдозначительность, появились настоящие звенящие теноровые обертоны, голос заиграл своими естественными красками. Особенно удачно были спеты каватина Беппо из «Паяцев» (поразившая новизной трактовки – не простачок-Арлекин, а искушённый в любовных делах ловелас), ария Рудольфа из «Богемы» и плач Федерико из «Арлезианки». После итальянок совершенным шедевром прозвучал исполненный на бис простенький романс Москвина «Я встретил Вас» - к счастью Штода больше не возвращался к своей «славянской» манере.
Все три концерта можно рассматривать и как определённые этапные достижения, и как солидные заявки на большие карьеры, поскольку очевидны таланты каждого вокалиста. Разумеется, есть над чем работать, к чему стремиться – но на то у наших героев имеется одно, но неоспоримое преимущество – молодость.
