Каннский кинофестиваль: первые итоги
24 мая завершается 62-й Каннский кинофестиваль. Кризис, казалось бы, не сильно повлиял на его привычное течение, все идет четко и без сбоев, есть что посмотреть, фильмов пока еще много, и о финансовом кризисе они не напоминают. Кризис идей, увы, никто и похоже никогда не отменял. Проходят все привычные фестивальные мероприятия, но все чуть скромнее обычного. Никаких фейерверков и протяжных гудков с пришвартованных судов по случаю громких премьер. Вечеринок гораздо меньше, чем прежде. Фестиваль потуже затянул пояса. Вот и в российском павильоне, который работает тут всего лишь во второй раз и располагается в Международной деревне кинофестиваля, заняв представительство кинематографистов из Объединенных Арабских Эмиратов, не запланировано никаких торжественных обедов и роскошных приемов. Зато на огонек заглядывает страждущая хоть что-нибудь урвать праздная фестивальная публика. Бокал французского вина с орешками ей гарантирован, чего не скажешь про возможности, предоставляемые другими павильонами. По неофициальным данным на фестивале присутствует процентов на тридцать меньше гостей. Публики хоть и много, но нет былой безумной толчеи, не позволяющей даже спокойно перейти из одного кинозала в другой. Набережная Круазетт не удивляет на сей раз былыми своими причудами: никто забастовок и манифестаций не устраивает, чтобы за счет фестиваля разрешить социальные проблемы, никто не висит вниз головой и не поет в таком положении песен, никаких диковин, вроде распятого, как Иисус, человека в грузовике.
Зато на автобусных остановках кучи народа, желающего по вечерам доехать к месту своего проживания. В Канне жилье становится совсем уж не по карману. На более чем скромной двухзвездной гостинице красуется объявление о том, что стоимость одноместного номера на период фестиваля составляет 220 евро. Вот люди и снимают отели и квартиры в пригородах и соседних городках, добираясь оттуда на автобусах и поездах.
На фестивальном постере — изящная фигура женщины. Публика поначалу гадала, кто же там изображен: Скарлетт Йоханссон, Грейс Келли или кто-то еще. Наиболее внимательные и образованные узнали со спины Монику Витти в «Приключении» Антониони. В Канне всегда почитали и почитают классику, показывают картины, вошедшие в «золотой фонд» мирового кино. На этот раз устроили одно роскошное событие: Мартин Скорсезе представил отреставрированную версию фильма 1948 года «Красные туфельки» Майкла Пауэла. По случаю пригласили на фестиваль вдову режиссера, детей и внуков авторов картины. Вторую премьеру посетили Анг Ли и Тилда Суинтон. А сам фильм смотрится и сегодня великолепно, а уж русскому сердцу происходящее в фильме особенно близко, поскольку речь в нем — о труппе под руководством русского антрепренера (имя Дягилева всплывет в памяти не раз), а одну из ролей сыграл (и станцевал) несравненный Леонид Мясин. Интерес к этому событию был огромный, а самого Скорсезе, без участия и инициативы которого ничего бы и не было, встречали, как мессию, выкрикивая признания в нечеловеческой любви.
Открывал фестиваль анимационный полнометражный фильм «Вверх!» Питера Доктера, который уже с 28 мая — в российском прокате. Он разбивает в пух и прах постоянно высказываемые нашими режиссерами анимационного кино заявления о том, что блокбастер и анимация — вещи несовместные, что большой полнометражный мультфильм не может быть авторским и рукотворным в широком смысле слова по определению. Многих рассказанная в картине «Вверх!» история о пожилом и одиноком человеке, прожившем жизнь в мечтах о путешествиях, растрогала до слез. Только на исходе дней ему представилась возможность увидеть мир и стать счастливым, когда, казалось бы, он совсем никому не нужен и списан, как хлам.
На кинорынке Япония представляет свою версию «Чебурашки», благо права на это приобретены, и теперь любимый и не понятный науке российский зверь войдет в жизнь не только российских и японских детей (которые его полюбили еще в русской версии), но и по всему миру.
В фокусе внимания оказалась на сей раз Грузия. Ее павильон расположен практически по соседству с нашим, разделяет нас только кинопредставительство Словении. В отеле «Маджестик» прошла презентация грузинского кино, где показали нарезку великолепных старых фильмов еще советского периода, выступил министр культуры Грузии. Оказалось, что, несмотря на трудные времена, снимается там порядка шестнадцати картин, а это очень много для такой страны. Два новых фильма — «Другой берег» Георгия Овашвили и «Конфликтная зона» Вано Бурдули — представляет на кинорынке российская компания «Интерсинема». Политика политикой, а культурные связи и взаимоотношения кинематографистов никуда не делись. Представляющий Россию в «Особом взгляде» фильмом «Сказка про темноту» Николай Хомерки имеет грузинские корни: его родители родом из Абхазии, и грузинские средства массовой информации брали у него интервью. А вот любимым грузинским вином на презентации нас не угощали, подавали все больше французское. Правда, министр культуры посоветовал всем жаждущим заглянуть в грузинский павильон, где всегда найдется бокал настоящего грузинского вина.
В воскресенье прошла премьера фильма Павла Лунгина «Царь», участвующего в программе «Особый взгляд». Параллельно с ней показывали, пожалуй, самый ожидаемый фильм основного конкурса «Антихрист» Ларса фон Триера. Картины, идущие в Канне, воспринимаются часто иначе, нежели в дни премьер у себя на родине. Тут совсем другой контекст и гамбургский счет, даже если общий уровень программ ему не соответствует. В нынешнем «Особом взгляде», быть может, как никогда много имен, задающих особую планку, но, как оказалось, прославленная фамилия — не гарантия того, что предстоит увидеть шедевр. К примеру, курдский режиссер Бахман Гхобади, за плечами которого великолепная лента «И черепахи умеют летать», отмеченная главной наградой в Сан-Себастьяне, на этот раз скорее разочаровал своим новым фильмом «Никто не знает о персидских кошках». Зато румын Корнелиу Порумбою снял великолепный, серьезный во всех смыслах фильм «Полицейский, имя прилагательное», где поставил на кон такие понятия, как совесть, мораль и закон, при этом ничего назидательного в картине нет. Ответы на ключевые вопросы даются, вроде бы шутя, но при этом никаких сомнений в истине не возникает. Собственно, все те же «проклятые» и вечные вопросы задают и во многих других фильмах, будь они самые что ни на есть гангстерские. Об этом и «Царь» Лунгина.
Павел Семенович становится совсем уж православным и державным режиссером. Феноменальный успех «Острова» возвел его на новые для творца вершины, сделал чуть ли не «официальным» режиссером и даже в некоторой степени гуру. Он не раз появлялся в окружении патриарха. Но вопросы остаются — творческого и нравственного порядка. Новый фильм их только обостряет. По сути, «Царь» — история двоих: самодержца Ивана Грозного и митрополита Московского Филиппа. Ведут непрерывный диалог на экране Петр Мамонов и Олег Янковский. И никого окрест, да простят меня другие исполнители, все они — лишь фон, у них есть имена и нет возможности хоть как-то проявить характер. Слишком усердствует Иван Охлобыстин в роли Вассиана, слишком старается, актерствует, что картине противопоказано. Зато нам теперь известны все орудия пыток, новейшие разработки периода царствования Ивана Грозного. В «Тарасе Бульбе» Владимир Бортко наглядно продемонстрировал, что такое колесование, а теперь наши познания расширились еще больше, вплоть до методов растерзания людей медведем. Надо сказать, что Павел Лунгин не одинок в попытке зафиксировать бессмысленную жестокость. Накануне показа «Царя» в конкурсной филиппинской картине с загадочным названием «Кинатай» Бриянте Мендоза показал, как расчленяют молодую женщину, и только для того, чтобы мы пережили страдания юного героя, ставшего невольным свидетелем этой дикой сцены. «Царь» тоже о варварстве, сдобренном муками по вопросам веры. Петр Мамонов — даже не артист, он существует в неподвластном другому лицедею измерении, хотя он, конечно, лицедей, как и его герой, паяц и страдалец, безжалостный убийца ни в чем не повинных людей. Но во имя чего вся демонстрация целого арсенала зла? Во имя финального вопроса «Где мой народ?», который и венчает фильм? Митрополит Олега Янковского пытается вернуть человека, утонувшего во зле, в лоно человеческое, но это оказывается невозможно. Царь отдельно, народ отдельно, пропасть непреодолима, а вопрос веры остается открытым. Актерская и человеческая убедительность Олега Янковского, фигурирующая в кадре икона как некий знак, не дают выхода из тупика. Русские еще раз задали свои вечные загадки, постижения русской души в очередной раз не случилось.
Светлана Хохрякова
