Опера Г. Доницетти «Лючия ди Ламмермур» является вершиной белькантового романтизма: мистика готического романа, головокружительные вокальные номера (особенно сцена безумия главной героини) и необычная композиция [1] обеспечили опере вневременную популярность и статус важной профессиональной вершины, покорить которую стремятся серьёзные вокалисты всех регистров – от баса до сопрано. И сегодня для нас «Лючия ди Ламмермур» — опера трюковая, опера детективная, опера зрелищная, динамическая, — словом, гениальная во всех смыслах. Особенно когда звучит в соответствующем исполнении.
Премьера спектакля Барбары Высоцкой в Баварской опере состоялась 26 января 2015 под управлением маэстро Кирилла Петренко, и уже тогда была оценена критиками как орнаментально невыразительная. Перенос действия романа Вальтера Скотта в реалии сериала „Mad Man“ с антуражем детройтского барокко 1960-х был воспринят снисходительно, а выступление Дианы Дамрау и Павола Бреслика в титульных партиях как достойное и живописное.
В январской серии показов 2024 в партии Лючии выступила испанская сопрано Серена Саенц. О таких явлениях, как С. Саенц, писать довольно сложно, потому что всегда есть риск обидеть заслуженных и состоявшихся (не говоря уже о памяти давно ушедших) и вызвать недоверие чрезмерными восторгами. Поэтому сразу без лишних предисловий: Серена Саенц — самая яркая звезда современного бельканто. Причём, звезда не восходящая, а давно взошедшая [2] и, что немаловажно в этой метафоре, звезда ослепляющая. После знаменитой сцены сумасшествия ламмермурской невесты зал Баварской оперы замер, словно не понимая, что только что произошло и как вообще возможно столь яркое, мощное и точное звучание, а потом взорвался оглушительной овацией, сопровождаемой топотом ног. Стало понятно: неважно, разбираетесь вы в бельканто или нет, но если вы слышите такое невероятное явление, как Серена Саенц, не подпасть под его очарование и не оценить его, как всё гениальное, вы не сможете.
Из безусловных достоинств вокального арсенала певицы стоит отметить свободные модуляции в сложных фиоритурных пассажах, наличие вкуса в использовании вокальных украшений и фермат в музыкальных номерах, допускающих импровизации, идеальную фокусировку звука и скульптурную завершённость музыкальных фраз. Если вы считаете легендарную леди Джоан Сазерленд эталоном исполнения таких сложных партий, как Лючия ди Ламмермур, вы легко себе представите работу С. Саенц, которой большинство дошедших до нас записей леди Джоан серьёзно уступают [3].
Не стоит при этом забывать об артистической одарённости С. Саенц: певица убедительно не только звучит, но и выглядит как в образе влюблённой девушки, так и в образе обезумевшей убийцы.
С головокружительным блеском исполнил партию Эдгардо испанский певец Шабьер Андуаго. Тёмный окрас тембра певца сочетается с филигранной вокальной техникой, а актёрское мастерство работает на создание ёмкого выразительного образа доброго, сильного, но израненного судьбой и ложью человека.
Сдержанной мощью, вокальным блеском и драматической харизмой в сочетании с экстраординарным попаданием в стиль и в образ наполнил партию Раймондо Кристиан Ван Хорн.
Польский баритон Анджей Филончик с музыкально-художественной экспрессией создал образ коварного и безжалостного Энрико Эштона, показав своего героя беспринципным человеком, загнанным в угол.
Исполнители эпизодических ролей также были превосходны: Алексей Курсанов (Норманно), Эмили Сьерра (Алиса), Гранит Мусилу (Артуро). Хор был на высоте. Оркестр под управлением Антонио Фольяни и нагнетал, и очаровывал, и переливался — блеск, одним словом.
Редчайший ансамбль, редчайший спектакль, неповторимые впечатления, за которыми и стоит ходить в театр.
Примечания:
1) Финальное самоубийство и теноровая ария Эдгардо обычно опускались, потому что такое завершение было слишком авангардным для публики 1830-х.
2) В партии Лючии Серена Саенц дебютировала в 20-летнем возрасте ровно 10 лет назад.
3) Про вокал Марии Каллас в этой связи я умолчу: в качестве образцов такое могут рассматривать только сектанты.
