Английскую «маску» Генделя вновь исполнил «Pratum Integrum»
Исполнение «маски» Генделя под названием «Ацис и Галатея» в Светлановском зале Московского международного дома музыки хотя и было давно, вспоминается сразу, ведь музыкальный фундамент проекта – как тогда, так и сейчас – надежно, но при этом изумительно изящно и ажурно тонко, оказался выстроен брендовым отечественным коллективом, исполнительская фишка которого как раз и есть репертуар барокко. С конца прошлого – начала нынешнего века эта музыка прочно вошла в моду и переживает бешеный ренессанс, так что новое явление прелестной «безделушки» Генделя в МКЗ «Зарядье» 28 мая нынешнего года вызывало ожидаемо большой интерес.
За дирижерским пультом камерного оркестра «Pratum Integrum» (художественный руководитель – Павел Сербин) восемь лет назад стоял немецкий дирижер Петер Нойман, а сейчас в восхитительную медитацию, сотканную из прихотливых барочных звучностей, сполна погрузил чешский маэстро-барочник Вацлав Лукс. Имя этого известного в Европе исполнителя в нашей стране известно всё же мало, но встреча с ним не замедлила убедить в том, что подобная музыка – действительно его родная стихия. В ее очаровательной палитре музыкант смог найти столько оттенков, столько тонкой нюансировки и волшебной прозрачности, что погружение в нее сразу захватило без остатка: филигранность звучания и акцентирование «драматургических» высказываний, даже в такой сюжетно наивной партитуре приятно услаждало слух и согревало меломанские сердца.
И тогда и сейчас вклад во всё это музыкальное очарование мастерски внес вокальный ансамбль «Intrada» (художественный руководитель – Екатерина Антоненко). И если в Доме музыки все четыре солиста были взращены на отечественной почве, то на сей раз таковым в партии аркадского пастуха Ациса – довольно неожиданно для привычного амплуа этого исполнителя – оказался лирический тенор Богдан Волков, некогда солист Большого театра России, а ныне московского театра «Новая Опера». В партии прекрасной нимфы Галатеи выступила итальянская сопрано Франческа Аспромонте, в партии кровожадного циклопа Полифема – немецкий бас-баритон Андреас Вольф, а в партии пастуха Дамона (друга Ациса) – немецкий лирический тенор Мориц Калленберг.
Состав, подобрался, в целом, достойным, но, прежде чем перейти к исполнительским частностям, – несколько слов о самóм опусе, которые с легкостью «украдем» из прежней своей публикации. «Маска» с названием «Ацис и Галатея» («Acis and Galatea», 1718, HWV 49a) стала первым опусом Генделя, созданным на английское либретто. Его автор – Джон Гей (а также Александр Поуп и Джон Хьюз), и в его основе – один из хрестоматийных античных сюжетов «Метаморфоз» Овидия. При этом сюжетный предшественник названной «маски» в творчестве Генделя – опус под названием «Ацис, Галатея и Полифем» («Aci, Galatea e Polifemo», 1708, HWV 72) на либретто Николы Джуво, премьера которого состоялась десятью годами ранее в Неаполе (в итальянский период творчества маэстро). И если жанр итальянского опуса определен композитором как serenata, то английского – как masque, что на разных языках, в сущности, одно и то же. И хотя сам Гендель в одном из своих писем называет «Ациса и Галатею» «маленькой оперой», эта его «маска» для «квартета» солистов – небольшой, по сравнению с оперой-сериа, типично английский опус для камерного музицирования. Его слагают речитативы, арии da capo, дуэт, терцет, а также хоры (в том числе da capo) пастухов и пастушек.
Премьера пасторали состоялась в 1718 году в Эджваре, в замке Cannons близ Лондона – имении графа Джеймса Бриджеса, впоследствии герцога Чандоса, где у него была великолепная капелла и на службе у которого в то время состоял Гендель, поэтому само мероприятие носило заведомо частный характер. А первое представление этого опуса для лондонской публики в Королевском театре на Lincoln’s Inn Fields (но, в сравнении с оригиналом, Гендель включил в него тогда еще одного героя – пастуха по имени Коридон) состоялось гораздо позже – 26 марта 1731 года. Впоследствии Гендель делал множество редакций, еще больше расширял состав персонажей, но, к счастью, исходная версия для «квартета» певцов-солистов, которая, в принципе, могла вобрать в себя и более поздние изменения, не канула в Лету, и мы благоговейно можем внимать ей сегодня.
Сюжет, понятно, банален. Влюбленный в Галатею Полифем куском огромной скалы убивает своего соперника Ациса, а Галатея, наделенная силой божественной сущности, превращает убиенного возлюбленного в реку, вóды которой образованы из пролитой им крови. Первый акт – не больше часа, второй – столько же, и первый акт, открываемый хором, рисующим атмосферу райской идиллии и вожделенного единения с природой, дает «глобальную» экспликацию образов влюбленной пары в сплошной череде речитативов и арий. И это всё излияния чувств, пронизывающих высокую романтику отношений Ациса и Галатеи, и лишь в одной арии попутно представляется «сторонний наблюдатель» Дамон.
Первое отделение всегда кажется чрезмерно затянутым. Ничего не происходит: чистая музыка и один сплошной поток галантно учтивых чувств – две арии у Галатеи и две у Ациса… Так было и на сей раз, но, казалось, вся тройка певцов берегла силы и актерский запал для второго акта. При этом вокальная выучка итальянской барочной дивы Франчески Аспромонте, коей изо всех сил ее пытаются сегодня представить, обнаружилась, в целом, довольно неплохой: лирический по фактуре голос певицы звучал рельефно и оптимистично «крепенько», но красотой тембра, проникновенностью эмоций и одухотворенной теплотой пленить не спешил. Словно распевался весь первый акт и Богдан Волков, а в своей до поры до времени единственной арии более впечатлил Мориц Калленберг. Впрочем, всё было очень грациозно и мило, и в предвкушении второго акта финальный дуэт счастья утопающих в любовной неге Ациса и Галатеи настроил на довольно оптимистичный лад.
С появлением в начале второго акта грозного ревнивца Полифема, выход которого предварен вступительным хором, предвещающим трагический исход, градус доверия к певцам стал расти. Андреас Вольф (Полифем) появился с речитативом accompagnato (как, кстати, и Галатея в первом акте), а затем феерически выстрелил двумя подряд ариями, разделенными речитативом-диалогом с Галатеей. Харизматичность, вальяжность певца, прекрасная техника и здоровая доля артистической самоиронии, просто необходимой этим вокальным номерам, словно пробудили от «спячки» всех – и Дамона, и Ациса. Единственная ария последнего в этом акте – ария праведного гнева в ответ на вызывающе наглые притязания Полифема – обрамлена двумя новыми ариями Дамона.
В первой он делает тщетную попытку увещевать несносного циклопа, а во второй – вполне логичную попытку остановить безрассудство друга, готового сразиться со своим соперником, ведь силы заведомо неравны. В своей следующей арии к этому же призывает Ациса и Галатея. Эмоциональности и вокального драйва она прибавила не только здесь, но и в потрясающем терцете, конструкция которого такова, что в идиллию любовных клятв и пылких признаний, царящую между Ацисом и Галатеей, своими репликами ревности и ярости вторгается Полифем. Влюбленные не замечают опасности, и вот уже брошенная в Ациса скала лишает его жизни, и он умирает с последними стенаниями в форме краткого речитатива accompagnato. После него финальные эпизоды этого опуса – скорбный хор, ария-плач Галатеи с хором, ее финальная ария-заклинание и финальный хор, который примиряет главную и единственную героиню с действительностью, – едва ли не вонзаются в слух и начинают трогать душу по-настоящему сильно и глубоко.
На номерах, начиная с терцета и кончая финальными аккордами, создается ощущение, что музыка словно ушла далеко вперед эпохи барокко, в которую была создана и которой еще только предстоит пышно расцвести. Она, конечно же, закована в шаблоны традиции, но в ней есть то, что, возможно, не найдешь даже в самой шедевральной, с точки зрения общепринятых взглядов, опере-сериа Генделя, и поэтому послевкусие от обсуждаемого исполнения в сухом остатке нельзя не признать восхитительным. В финальных номерах Франческа Аспромонте предстает уже совсем иной: некогда беспечная нимфа становится женственно ранимой и поразительно искренней, чувственно правдивой и эмоционально открытой, а в сáмом финале – оптимистически сильной…
И эта вокальная метаморфоза Галатеи, и неожиданное вокальное преображение Ациса во втором акте, и стилистически зачетное попадание в образ сопутствующего персонажа Дамона, и прекрасная трактовка партии Полифема и, конечно же, потрясающее звучание хоровых страниц – весомые доводы в пользу того, что нынешнее исполнение удалось на славу! И пусть в первом акте музыкальная «летаргия» Ациса и Галатеи всё же несколько обескуражила, живое исполнение, в отличие от студийной записи, тем всегда и ценно, что музыка рождается в нём из творчества в прямом контакте с живой аурой зрительного зала!
Фото предоставлены пресс-службой МКЗ «Зарядье»
