В Сыктывкаре открыли музыкальный фестиваль и провели культурный форум
«Сыктывкарская весна» («Сыктывкарса тулыс») – фирменный ежегодный фестиваль Театра оперы и балета Республики Коми, и, конечно же, главное слово в названии смотра – весна. А это – праздник обновления жизни и творческого созидания, и если календарная весна приходит с началом марта, то с климатической весной порой случается по-разному. Международный фестиваль оперного и балетного искусства имени народной артистки РФ Ии Бобраковой, который впервые пригласил публику на спектакли и концерты в 1991 году, в разные годы также открывался в разные весенние месяцы, а в этом году в заснеженный Сыктывкар, «разлившийся морем» первых весенних ручьев, пришел особенно рано.
Фестиваль «Сыктывкарская весна» 2020 года – 30-й по счету, стало быть, юбилейный. Его раннее открытие 9 марта премьерой никогда не звучавшей на сыктывкарской сцене оперой Гаэтано Доницетти «Любовный напиток» было приурочено к открытию в столице республики III Северного культурного форума, прошедшего в период с 11 по 13 марта. Но открытие фестиваля упредило открытие форума на два дня, так что на сцене Театра оперы и балета Республики Коми в день открытия форума состоялся большой праздничный гала-концерт. В его оперной части выступили исполнители из Москвы, а в балетной – артисты балета сыктывкарской труппы. В фойе Театра оперы и балета прошло и одно из целевых мероприятий форума, и речь идет о дискуссионной площадке «Культура в современном информационном поле: проблемы и практические решения». Но предметом рассмотрения этих заметок, как это обычно и происходит на страницах нашего интернет-портала, станут события музыкальные – как раз те, что и открыли в Сыктывкаре фестиваль и форум.
«Любовный напиток» Доницетти (1832), никогда здесь не ставившийся, был обречен на успех, но премьера показала, что подготовка к ней была осуществлена во всеоружии режиссерской продуманности, музыкальной основательности и, что особенно подкупило, эстетической ответственности. Режиссер со своей командой и дирижер со своими певцами и оркестрантами совершенно четко поняли одну простую, но абсолютно необходимую вещь: в опере бельканто важна именно музыка и ощущение ауры вокальной феерии, a сама постановочная концептуальность перетягивать на себя одеяло решительно не должна. Но в этой dramma giocoso Доницетти (а попросту говоря – в комической опере) при заведомой незатейливости ее сюжета есть также и моменты драматичные, весьма пронзительные.
Это совсем не то, что буффонада «Дона Паскуале» или «Севильского цирюльника», хотя буффонада как таковая составляет и базис «Любовного напитка» тоже. В спектакле режиссера Ильи Можайского в полном соответствии с либретто Феличе Романи и явной контрастностью волшебной музыки Доницетти сюжетная феерия в заведомо позитивном и созидательно конструктивном аспекте выстраивается эффектно ярко и броско, но при этом психологически глубоко, с живым, поистине детским, незамутненным прозой жизни задором, адресованным сáмой что ни на есть взрослой аудитории. В команде режиссера – сценограф и художник по костюмам Борис Голодницкий, художник по свету Нелли Сватова, а также ответственный за видеоконтент, «поставляемый» на протяжении спектакля, Владимир Батлуков. Дело в том, что спектакль предстает кинематографической игрой, при которой в сюжетное действо вторгается – ни много ни мало – процесс съемки фильма-оперы под названием «Любовный напиток», а еще не смонтированные живые кадры этого фильма в реальном времени выводятся на два боковых экрана, расположенных за пределами сцены. Просто? Да! Креативно? Конечно! Эффектно? Да еще как!
Но в сценарном плане съемки, кажется, не всё идет по плану, ибо отношения главной пары персонажей – заносчивой и чопорной Адины и незадачливого простака Неморино – вовсе не игра, а жизненная драма, которая, накладываясь на общую атмосферу веселого фарса, становится чем-то заведомо бóльшим – поразительно правдивым и искренним. Де-факто эстетика обсуждаемой постановки – и ничего зазорного в этом вовсе нет – тяготеет к эстетике классического мюзикла с присущей этому жанру сплошной «ритмизованностью» и «затанцованностью». Теперь всё движется под абсолютно иную, упоительно мелодичную музыку итальянского бельканто, и действо, смело выводя за рамки гротеска оперы-буффа, точно несет в сюжете дыхание современной жизни, заключенной в потрясающе зрелищную академичность театральных костюмов и по-детски прелестную наивность сценографии.
«Взрослая детскость» – парадоксально сильный конек спектакля. В нем всё работает на феерию, на фоне которой и проступает драма названной выше главной пары героев. А где всё происходит на этот раз? В принципе, неважно. В какую историческую эпоху? Неважно тоже. Место съемки фильма – парк с кипарисами в горах где-то на Юге. Горный серпантин на заднике ведет прямо к этому парку, переходя в круговую петлю игрушечной детской железной дороги с «паровозиком», на котором, создавая мощную подложку оперы-буффа, появляется делец-шарлатан Дулькамара, выдающий дешевое банальное вино за дорогой «чудодейственный любовный напиток». И если линия Адины и Неморино – по бóльшей части лирическая (лирико-драматическая), то Дулькамара, во взаимодействие с которым сначала вступает Неморино, а затем и Адина, – полюс заведомо буффонный.
Парк на сцене – это детская площадка. Внутри петли железной дороги – нечто похожее на песочницу. Садово-парковый реквизит – изящные ширмочки-горочки и арки-изгороди в цветах. Есть и «настоящие» 3D-кипарисы – не только на живописном заднике, который в данном случае – тот самый нарисованный холст в каморке папы Карло. Только наша сказка – иная, эксклюзивная: Буратино в ней нет, зато из-за предусмотренного проема в холсте на «паровозике» появляется новый Карабас-Барабас, то есть Дулькамара. И этот «незадачливый кукловод» полную драматизма главную сюжетную линию вдруг случайно и выводит на счастливый финал: отношения Адины и Неморино – вовсе не просто фарс…
Главная линия сюжета дополняется до любовного треугольника еще одной комической вершиной в лице сержанта Белькоре, а общий драматургический четырехугольник оперы постоянно балансирует между мощным фарсом и лирической драмой. С одной стороны – экстравагантный фирмач Дулькамара на «паровозике» и «зашкаливающий темпераментом» сержант Белькоре на «лошадке» со своей, как и он, «армией двуногих кавалеристов», с другой – лирическая, умеренно комичная пара Адины и Неморино. При этом на съемочной площадке есть всё: и кинорежиссер, и камера, и девушка с «хлопушкой» (Джанетта), и микрофоны на штангах, и рабочие, и статисты, и клининг-обслуга! Фильм начинается на центральном сценическом экране, что на время опускается с колосников, и нас словно бы вводят в средневековую историю появления «любовного напитка» на свет. Этот же экран с последним кадром с титром «Fin» («Конец») опускается в финале, а мы – взрослые «тети и дяди» – на протяжении всего спектакля, с увлечением внимая всей этой незатейливой музыкально-драматической феерии, в «детские игры» играем с задором и упоением!
Спектакль находится в чутких, профессионально надежных руках дирижера Романа Денисова, несомненно, понимающего, что в опере бельканто оркестр и дирижер, возможно, даже наступая на горло собственной дирижерской песне, прежде всего, должны выгодно подавать певцов. И всё же оркестр в опере бельканто – субстанция важная, музыкально образующая, и оркестровому аккомпанементу на сей раз нельзя отказать ни в изящности, ни и шарме, ни в эмоциональной выразительности, ни в нюансировке. На высоте была и хоровая составляющая (хормейстер – Ольга Рочева). С солистами ситуация сложилась не столь однозначная, но, говоря о пении, важно отметить, что первая постановка «Любовного напитка» в Сыктывкаре – яркая, легкая, уютная, доверительно проникновенная – была обращена, прежде всего, к широкой, весьма демократичной публике, ибо использовала двуязычие – итальянское и русское.
Можно сколь угодно спорить о том, на каком языке исполнять зарубежные оперы в России, к консенсусу прийти не удастся. Но примиряет ли разные подходы промежуточная ситуация, как в данном случае? Вряд ли примиряет, хотя уступительный компромисс всё же создает. Рецензент придерживается примата языка оригинала, но если задаться целью сделать реверанс в сторону широкой публики, то во избежание фонетического дисбаланса при переключении с одного языка на другой всё же следовало бы петь только на русском. Если речь, для определенности, идет об итальянской опере, то меломаны ходят в оперный театр за одним, а широкая публика, которой – вот незадача! – так важно понимать в этом случае язык, – совсем за другим. Меломаны ходят слушать и лишь потóм смотреть, а широкая публика – смотреть, не в силах сопоставить пение со стилистикой бельканто в той мере, в какой это делают меломаны, и цепляясь за «спасительный» для нее русский текст.
Итак, есть разные уровни зрительского восприятия, и в случае двуязычия говорить о певцах следует с позиций именно широкой публики. Что ж, ансамбль прекрасных актеров, занятых в этой постановке, и впрямь произвел фурор просто оглушительный! А главную порцию любви и восторга получил от публики харизматичный бас-профундо из Москвы Дмитрий Степанович. Обладатель зычного, резонирующего посыла предстал Дулькамарой. Зрительный зал он положил на обе лопатки, но бельканто, то есть красивое пение, с точки зрения меломанского канона заявить о себе в ту мощь, в которую звучал голос этого певца, не смогло. И если отстраниться от актерской харизматичности, то в аспекте академичности звуковедения баритон Андрей Ковалёв (Белькоре) был убедителен всё же больше…
Огромную симпатию вызвали сопрано Анастасия Морараш (Адина) и тенор Борис Калашников (Неморино). Они, как и коллеги по спектаклю, сотканному из каскада ярких и эффектно действенных режиссерских мизансцен, оказались бравыми лицедеями, но кроме этого, пусть их вокал не всегда был безупречен, выявили осмысленное владение культурой пения, которая необходима всегда, но для бельканто важна особенно. Легко-колоратурной фактуре сопрано в силу легкой природы голоса просто недоставало вокального драматизма и чувственной рельефности, а тенору – ровности, тембральной сочности и кантилены, но знаменитый «почти трагический» романс Неморино в душу запал однозначно! И как бы то ни было, а пара влюбленных героев, обретающих в финале друг друга, смогла обратить на себя внимание именно с музыкантского ракурса, и это было особо ценно и значимо.
На гала-концерте 11 марта с лирико-романтическим репертуаром – романсом Демона из одноименной оперы Рубинштейна и куплетами Мефистофеля из оперы Гуно «Фауст» – Дмитрий Степанович предстал куда в более выигрышном вокальном свете, а с солисткой Большого театра России Ольгой Селиверстовой, еще одной лирико-колоратурой, гастролер из Москвы с нарочито гротесковым апломбом показал себя в дуэте Дон Жуана и Церлины из оперы Моцарта «Дон Жуан». Праздник упоения нежнейшей баркаролой Джульетты и Никлауса из оперы Оффенбаха «Сказки Гофмана» подарили сопрано Ольга Селиверстова и меццо-сопрано Юлия Меннибаева, солистка Московского театра «Новая Опера». А еще одним дуэтом на гала-концерте стал дуэт Кончаковны и Владимира Игоревича из оперы Бородина «Князь Игорь». Сей номер для концерта – не слишком выигрышный, но Юлия Меннибаева и тенор Сергей Радченко, приглашенный солист Большого театра России, вдруг подняли его на уровень одного из бесспорных хитов.
Названным «квартетом» участников, как это обычно и бывает на таких гала-вечерах, в финале был исполнен общий номер: на сей раз на четыре голоса прозвучал дуэт Ганны и Данило из оперетты Легара «Веселая вдова». Сергей Радченко – певец еще молодой, но природная фактура его голоса – драматический тенор – сомнений не вызывает. Это сполна доказали эффектно ярко представленные им ариозо Канио из оперы Леонкавалло «Паяцы» и ария Германа из оперы Чайковского «Пиковая дама». И всё же при явном слушательском оптимизме несколько нарочитая напористость и жесткость звуковедения певца – то, что в его манере требует преодоления. Это относится и к исполнению неаполитанской песни Биксио «Parlami d’amore, Mariu!» («Говори мне о любви, Мария!»). Но как бы то ни было, впечатление певец произвел сильное и стильное, в вокальном аспекте обнадеживающее. Добротно и технически уверенно, но без эмоционального «апломба» и драйва прозвучали сольные номера в исполнении Ольги Селиверстовой – ария Снегурочки из одноименной оперы Римского-Корсакова и песня Джудитты из одноименной оперетты Легара.
А статус примадонны вечера по праву принадлежал Юлии Меннибаевой. Звучание ее густого, темно окрашенного меццо-сопрано сочетало эмоциональную одухотворенность с тончайшей нюансировкой, а мощь вокальной энергетики – с психологически чуткой и доверительно чувственной, рафинированной палитрой фразировки, что показали трактовки и роскошной третьей арии Далилы из оперы Сен-Санса «Самсон и Далила», и сегидильи Кармен из одноименной оперы Бизе. Высокую планку вечера в сáмом его начале задало изысканно свежее, динамически выверенное исполнение монументальнейшей увертюры к опере Россини «Сорока-воровка», но оркестр, за дирижерским пультом которого и на этот раз находился Роман Денисов, властно смог увлечь и в эмпиреи зажигательной польки «На охоте» Иоганна Штрауса-сына, и в балетные «грезы» второго отделения вечера.
Помимо ансамблевого номера «Эй, ухнем!» (хореография Максима Мартиросяна) под «аккомпанемент» баритона Игоря Земского и хора театра, эти «грезы» были обращены к классическому наследию. Па-де-де Одиллии и принца Зигфрида из балета Чайковского «Лебединое озеро» (хореография Мариуса Петипа) представили Канон Карита (Япония) и Роман Миронов. Революционное па-де-де Жанны и Филиппа из балета Асафьева «Пламя Парижа» (хореография Василия Вайнонена) исполнили Арина Фудзисава (Япония) и Ринат Бикмухаметов. Индусский танец из балета Минкуса «Баядерка» (хореография Мариуса Петипа) мы увидели в исполнении Анны Полищук, Романа Бушенева, Артема Дудина и артистов балета, а бессмертную миниатюру-зарисовку «Умирающий лебедь» хореографа Михаила Фокина на музыку Сен-Санса – в исполнении Натальи Супрун. При этом соло на виолончели блестяще провел Арсений Котляревский (Большой театр России).
Как видим, перечисленные «грезы» балета обрели реальные черты и образы искусства хореографии не только с опорой на собственные профессиональные силы, но и с участием зарубежных солисток. Да: фестиваль – международный, но главной балетной изюминкой гала-концерта стал мини-балет «Па-де-катр» на музыку Пуни. Сей дивертисмент, впервые поставленный в 1845 году в Лондоне Жюлем Перро для звезд той эпохи Марии Тальони, Фанни Черрито, Карлотты Гризи и Люсиль Гран, до нас не дошел, однако мы увидели его в хореографической версии «по Антону Долину» (1941), явившейся не реконструкцией, а авторской фантазией. На гала-концерте ее прелестно представили солистки Театра оперы и балета Республики Коми Екатерина Игнатова, Полина Лебедева, Наталия Семичева и Виктория Яковлева, а сам бессюжетный романтический дивертисмент из XIX века явился прекрасным дополнением к романтическому бельканто «Любовного напитка» Доницетти…
Фото предоставлены литдрамчастью театра («Любовный напиток»)
Фото Ивана Федосеева (гала-концерт)
