Крещенский фестиваль в «Новой опере» продолжился 22 января 2020 года концертом Игоря Головатенко (баритон) и Дмитрия Сибирцева (фортепиано). Зрителям подарили монопрограмму романсов Сергея Рахманинова.
Заслуженный артист России Игорь Головатенко, начинавший свой профессиональный путь на сцене «Новой оперы», сегодня поет ведущие партии в Большом и выступает за рубежом в западных театрах и на оперных фестивалях. Однако на фестиваль в родные стены он привез совсем не оперу, а камерную программу. И это с ним случается не первый раз, как отметил ведущий программы Михаил Сегельман, в том же составе артисты чуть более 2 лет назад сделали успешную программу романсов Чайковского. Рахманинов в своих камерных вокальных произведениях очень преемственен с Чайковским, он часто брал для романсов те же стихи, что и Петр Ильич, но и выбирая другие, руководствовался тем же подходом – не обязательна идеальная точность стихотворного слова, важнее общий настрой, эмоция, нерв. Кроме того, у Рахманинова в романсах, еще в большей мере, чем у Чайковского, важна роль фортепианной партии. До такой степени, что характеризуя концерт, не назовешь вокалиста солистом, а пианиста – аккомпаниатором, ибо роли их равноценны.
За рояль 22 января сел, как мы уже отметили, Дмитрий Александрович Сибирцев, директор театра «Новая опера», представивший нам нечто гораздо большее, чем просто аккомпанемент. Это был скорее осмысленный диалог, общение с автором через исполнение его музыки – и с вниманием к авторским указаниям, и с собственным осмыслением. Рояль на сцене в основном зале театра звучал чуть суховато и строго, без того, что нередко вкладывается у нас в исполнение музыки позднего романтизма, без избыточной красочности, очень соразмерно. Получился несколько интеллектуализированный Рахманинов, с задумчивыми замедлениями, с «нервом», но без чрезмерности.
Разумеется, и роль вокалиста ни в коей мере не сводилась к функции «иллюстратора» – Игорь Головатенко показал себя как подлинный солист и мастер. Чего стоит сама по себе титаническая нагрузка – по 13 романсов в официальной программе каждого отделения, плюс один бис перед перерывом и два в конце, и все это романсы «затратные», голосовые, совсем даже не камерные.
Вообще романсы Рахманинова, несмотря на все их разнообразие, объединяет то, что это именно тот материал, который лучше дается оперным, а не камерным исполнителям, поэтому его выбор для Головатенко был оптимальным. В то же время, нельзя, в качестве капельки дегтя, не отметить, что и пел он их по одному и тому же, в общем-то, принципу – с ярким раскрытием на верхних нотах, с всецело «оперным» приоритетом красивого звука над какими-то смысловыми тонкостями, в которых любят возиться безголосые камерные певцы… Безоговорочные достоинства его исполнения – благородный тембр, льющийся голос, внимание к фразировке, уверенная интонация, в общем, полный джентльменский набор солиста мировой оперы, помноженный на гениальный материал русского композитора.
С точки зрения подбора номеров, в программу были включены произведения, отражающие разные «поджанры» романса, написанные как на стихи поэтов-современников, так и «унаследованные» композитором от Чайковского и «кучкистов» стихи поэтов середины XIX века, на которые ранее уже существовали популярные романсы. В программу вошли номера как очень известные, так и редко исполняемые, например, совсем ранние или романсы из 34-го опуса, уже выходящие из чистого романтизма в актуальные течения XX века. Программа вышла очень монолитной, поступательно развивающейся, и в целом, в ранних романсах стиль Головатенко лично мне импонировал больше, тогда как в более зрелых напрашивалось больше свободы, непредсказуемости. И еще одно субъективное ощущение – в романсах про любовь Головатенко более органичен, чем в духовной и гражданской тематике, он все-таки всецело лирик, а не моралист.
Перечислять почти 3 десятка исполненных произведений «поименно» я здесь не вижу смысла, главным образом, потому, что программа все равно воспринималась как нечто единое, романсовая моноопера, если хотите. Отмечу лишь два, впечатление от которых осталось наиболее сильным, со срывом шаблонов. Первый – это, казалось бы, слишком часто исполняемый романс «Не пой красавица при мне» на стихи Пушкина, в прочтении баритона, с другими вокальными идеями, с другими акцентами прозвучавший как совершенно незнакомое произведение. И второй – самый последний бис «Уж ты нива моя» на стихи Алексея Константиновича Толстого, проникновенная стилизация под протяжную народную песню.
Ну и рассказ о концерте будет неполным без третьего участника – ведущего Михаила Сегельмана, который ненавязчиво, интересно и уместно рассказывал о камерном вокальном творчестве Рахманинова в перерывах между блоками по 3-4 романса. Знаете, какое отношение к его романсам имела писательница книг о Ленине Мариэтта Шагинян? А как и почему поздравительное письмо к Константину Станиславскому вдруг оказалось мелодекламативным романсом, и как эта история связана с местоположением «Новой оперы»? А может, и про то, как после отъезда из России Рахманинов перестал писать романсы, тоже не слышали? Тогда вы напрасно пропустили концерт, потому что помимо, собственно, удовольствия от музыки, почерпнуть там можно было немало познавательного и интересного. И структура программы, охватывающей разные грани романсового наследия композитора, и информативные связки ведущего между выходами музыкантов помогали тем, кто не знал – узнать, а тем, кто знал – систематизировать и выстроить в единую последовательность свои представления об этом.
В целом, очень приятно, что камерные программы «Крещенского фестиваля» не менее интересны, чем его оперные события. Ну а лично от тандема Сибирцев-Головатенко-Сегельман, после концертов Чайковского и Рахманинова, ждем подобных программ по другим русским композиторам.
Фото: Павел Рычков
