Если не пожалеть прилагательных для описания «Гибели богов» в мюнхенской постановке Андреаса Кригенбурга, то это — безвкусная, примитивная, громоздкая, совершенно ничего не раскрывающая в музыкальной драматургии Рихарда Вагнера работа, не усиливающая, а ослабляющая воздействие оркестра под управлением Кирилла Петренко.
В «Парсифале» Петренко (премьера 28 июня 2018 года в Баварской опере) звук кажется бестелесно-потусторонним, лишенным плоти и физической основы, как будто его не производят человеческие тела, прилагая физические усилия. Подобное звучание отвечает не только духу последней оперы Вагнера, но и духу эпохи технической воспроизводимости с её особым чувством телесности, когда музыка не только может существовать отдельно от исполняющих её людей, но может и вообще не создаваться человеческими телами.
В «Гибели богов» тот же характерный вагнеровский звук Кирилла Петренко в его невыносимой прозрачности, но в то же время совсем другой: материальный, лирически-стальной, иногда резко ударяющий своей языческой, ещё не усмирённой христианством мощью — все эти древнегерманские рога, зовущие в бой, как будто мы тоже ещё можем сражаться, зная, что будем побеждены.
Интересна взаимосвязь между звуком и сдержанными указаниями Кирилла Петренко оркестру и исполнителям: дирижер спокойно и буквально даёт двумя пальцами «раз», а из ямы бьёт гейзер в чистых искрящихся льдах (особенно, если вспомнить наэлектризованную пляску Георга Шолти на записи «Гибели богов» в Вене в 1965 году).
По сравнению с этим невероятным оркестром качественная, но не выдающаяся работа исполнителей, скорее, разочаровала — вокально образы были недостаточно впечатляюще сделаны, как будто практически все сосредоточились на том, чтобы провести свои партии, но не обогатить их смыслами и оттенками.
Норны (Окка фон дер Дамерау, Дженнифер Джонстон, Анна Габлер) разматывают красные клубки среди беженцев, проходящих дезинфекцию. Меццо-сопрано Окка фон дер Дамерау как норна была не так всезнающе-монументальна, как хотелось бы, но привнесла тёплую драматическую ноту в спектакль позже в партии Вальтрауты, когда они вместе с сестрой пели в каком-то подобии деревянной сауны, где Брунгильда пребывала вне капиталистической реальности.
На серых волнах под сверкающий перезвон в оркестре Зигфрид прибывает в большой город, где теряется среди рекламы и в спешке проходящих мимо безликих людей с дипломатами. Зигфрид — вояка, переодевающийся в синий брючный костюм. Штефан Винке был неплох, когда сверкал белыми зубами и ближе к концу, когда умирал, но не радовал запалом и разнообразием интонирования, не акцентировал ключевые сюжетные повороты, например, стушевал знаменующий собой перелом к гибели вопрос Зигфрида: «Gunther, wie heißt deine Schwester? («Гунтер, как зовут твою сестру?»).
Дворец Гибихунгов — это капиталистическое гнездо разврата, где главное — прибыль. Гунтер (Маркус Айхе) сексуально эксплуатирует служанок в жестокой форме, нюхает кокаин. С сестрой Гутруной (Анна Габлер) он состоит в любовно-денежных отношениях, она демонстративно балуется клубничкой и катается на надутом воздухом золотом евро — так вот прямо, без всяких художественных иносказаний. Cперва Гунтер унижает Брунгильду, потом валькирия показывает свое физическое превосходство над ничтожным и не имеющим для неё значения Гунтером.
С дочерями Рейна (Ханна-Элизабет Мюллер, Рэйчел Уилсон, Дженнифер Джонстон) Зигфрид встречается после свадебной попойки, то ли не протрезвев, то ли не похмелившись.
У Ханса-Петера Кёнига голос большого объёма, и в сопровождении оркестра под управлением Кирилла Петренко, да, можно расслышать клич Хагена. Да, зло часто скучное и безликое, но это, всё-таки, мрачный Хаген, не побоявшийся ударить в спину Зигфрида, «тусклый мрак», умертвивший солнечного героя, а не занудный капиталистический дедушка. Тем более что вассалы его ответили сплавленным в единое целое, как Нотунг из обломков, незабываемым хором (хормейстер Сёрен Экхофф). Альберих с длинными волосами (Джон Лундгрен) выглядел значительно моложе сына.
Нина Штемме (Брунгильда) превосходила всех по силе своей самоотдачи, не оставляя никаких сомнений в том, кто в этом представлении является главным действующим лицом.
Кирилл Петренко вёл спектакль в достаточно высоком темпе; «Траурный марш (смерть Зигфрида)» пролетел для меня с такой скоростью, настолько захватил физиологически, что я вообще не успела о нём подумать: сначала сотрясающий страхом и яростью удар в сердце, потом даже радостная окраска музыкального торжества. На сцене в это время показывают биржевой крах.
Перенося действие «Кольца» в современность и, как правило, руководствуясь банальными постмарксистскими раскладками, постановщики никогда не могут пойти достаточно далеко в своей фантазии, чтобы избавиться от копья и меча, придумать для них метафорическую замену. Так меч и копье и остаются всегда в этих спектаклях невпопад.
А в конце из мебельно-офисного пожара появляются новые люди в светлых одеждах и плотно обнимаются в кругу, братья и сёстры. Для меня это братство без индивидуальностей, напоминающее тоталитарные связки, не привлекательно.
Хорошо, что в спектакле есть и другой, более радостный финал: сначала исполнители выходят на аплодисменты перед опущенным занавесом, потом занавес поднимается, а на сцене уже стоит Кирилл Петренко в окружении артистов оркестра и их инструментов, виолончели по обе стороны.
Премьера состоялась 30 июня 2012 года, рецензируемый спектакль — 27 июля 2018 года в рамках Мюнхенского оперного фестиваля.
Фото: Wilfried Hösl
Партнер Belcanto.ru — Театральное бюро путешествий «Бинокль» — предлагает поклонникам театра организацию поездки и услуги по заказу билетов в Баварскую государственную оперу, а также ряд немецких и европейских театров, концертных залов и музыкальных фестивалей.
