Мария Гулегина выступила в Большом зале Московской консерватории
Оперный рецитал сопрано Марии Гулегиной, одной из известнейших отечественных звезд мирового музыкального театра, если под отечеством в широком смысле понимать просторы бывшего СССР, состоялся 1 ноября в сопровождении Государственного симфонического оркестра «Новая Россия» (художественный руководитель и главный дирижер – Юрий Башмет).
В этот вечер место за дирижерским пультом занял маэстро Денис Власенко, для которого это уже вторая творческая встреча с именитой певицей. Их первый совместный концерт оперной музыки состоялся на этой же сцене почти три года назад (28 ноября 2014 года) с Симфоническим оркестром радио «Орфей». На том концерте автор этих строк не был, но в тот год незадолго до него посетил две сборные программы в Большом театре России, в которых Мария Гулегина приняла участие по разным важным поводам: на Исторической сцене – 28 октября, на Новой сцене – 9 ноября.
По прошествии трех лет ностальгия, корни которой остались еще в конце 80-х годов прошлого века, вновь дала о себе знать.
По правде говоря, от таких больших и полновесных оперно-оркестровых рециталов, каким предстал нынешний концерт, мы давно уже отвыкли.
Сегодняшний стандарт — три (а то и две!) арии в первом отделении, две во втором и много-много длинных увертюр. А остальные вокальные номера, как правило, добираются для слушателя «неожиданными», но заготовленными заранее бисами, а это всегда очень эффектно создает иллюзию щедрости творческой отдачи солиста – главного виновника оперного торжества.
На этот раз никаких иллюзий создавать не пришлось. В первом русском отделении прозвучало пять арий, во втором итальянском – четыре плюс вокальный триптих Россини «Венецианская регата» (весьма интересное расширение оперной программы в оркестровке Юрия Ильинова): услышать известный опус в такой версии никогда ранее не доводилось.
Бисы — еще две арии и финальная «Ave Maria» Каччини. Если «Регату» посчитать за один номер, то тринадцать номеров за вечер — просто ударная доза чисто вокальной выкладки!
Но будем объективны: сегодняшняя Мария Гулегина — далеко не та, какой ее после многолетнего отсутствия в России мы услышали на концерте в Большом театре России в 2003 году,
когда певица, несмотря на заверения, что в Россию никогда не вернется, всё же вернулась.
Но главное, что по возвращении в ореоле недосягаемой славы, певица была уже не та по сравнению с концом 80-х. В то время после триумфального дебюта в «Ла Скала» в 1987 году она стала частой гостью в Москве, а ее концерты, на которых тогда неизменно проявлялось подлинное великолепие вокальной формы, всегда собирали аншлаги.
С отъездом на Запад (в конце 80-х – начале 90-х) та Мария Гулегина, к числу поклонников которой относил себя и автор этих строк, исчезла для нас навсегда. Но как бы то ни было, многочисленных заслуг певицы, ее большого и значимого вклада в искусство мировой оперы, никто не оспаривает, просто
лучшие годы ее карьеры прошли вдали от нас.
А уже в 2003 году мы услышали певицу в тот момент, когда первые признаки проблемности голоса в результате активной эксплуатации его за рубежом уже ощущалась «невооруженным ухом».
Долголетие певческого голоса, сохранение его тонуса — такое же искусство, как и само пение, и дано это не каждому вокалисту.
Давно уже приходится констатировать, что к голосу певицы время оказалось не слишком милостивым:
piano и мощные forte ему всё еще подвластны, но штрихи mezza voce и озвучивание нижнего регистра уже проблематичны. Свободы и широты дыхания, некогда безупречной ровности и мелодически изысканного очарования вокальной линии этот голос сегодня уже недобирает.
Амплуа Марии Гулегиной всегда ассоциировалось, прежде всего, с музыкой Верди, логическим продолжением которой можно назвать партии в операх Пуччини и веристов. А из русского репертуара, вспоминаешь лишь видеозапись «Пиковой дамы» Чайковского с Валерием Гергиевым, и драматически мощная ария Лизы из сцены у Канавки прозвучала и сейчас наиболее убедительно. Но существенно интереснее было услышать фрагменты других опер этого композитора – то, что в концерты певица стала включать лишь недавно.
Героическая окраска сегодняшнего тембра ее голоса позволяет говорить и о вполне зачетном, хотя и досадно некантиленном исполнении арии Иоанны из «Орлеанской девы»,
но ариозо Кумы из «Чародейки» и масштабная сцена письма Татьяны из «Евгения Онегина» — в вокальном аспекте оказались чересчур пережатыми.
Выбор сцены письма, вообще, очень странен: этот фрагмент партии Татьяны — вне голосового поля певицы, что очевидно. Ей бы спеть пронизанную драматизмом финальную сцену с Онегиным, но где в сольном концерте найти партнера!
Первой известной вылазкой певицы в область репертуара меццо-сопрано стала партия Эболи в «Дон Карлосе» Верди на сцене Большого театра России, но теперь с подобным мы встретились и в русском репертуаре — прозвучали песня и частушки Варвары из оперы Родиона Щедрина «Не только любовь».
На этот раз странна не столько эта «перебежка», сколько сам факт обращения певицы к музыке второй половины XX века — это уже нечто новое, не свойственное ей. Этот номер музыкально благодатен, эффектен,
но ни в «кантилене» душевного страдания его первой песенной части, ни в виртуозной скороговорке залихватских частушек блеснуть по-настоящему певице не удалось.
Прозвучавшая в финале основной программы ария Эболи, в сравнении с тем, что довелось услышать на премьере в Большом в 2013 году, неожиданно произвела эмоциональный эффект. К нему методично-расчетливо и стилистически точно подвели коронные музыкальные портреты героинь Верди (ария Лукреции из «Двоих Фоскари», центральная ария Амелии из «Бала-маскарада», которая удалась больше всего, а также «мелодрама», каватина и кабалетта Леди Макбет из «Макбета»). А спетая на бис ария Леоноры из финального акта «Силы судьбы» Верди словно на миг даже вернула прежнюю Марию Гулегину из конца 80-х!
Подкупало и то, что стретты в ариях Лукреции и Леди Макбет были добросовестно спеты дважды: если режиссеры в театре повторами часто пренебрегают, то лучше места для полноты воплощения музыкального текста партитуры, чем концертный подиум, просто и не придумать!
С подчеркнуто вердиевской аффектацией прозвучала и «Регата» на слова Франческо Марии Пьяве из «Итальянского альбома», открывающего «Грехи старости» (романтические зарисовки от лица Андзолеты, волнующейся за своего возлюбленного-гребца, оказывающегося победителем), и еще один бис (каватина Розины из «Севильского цирюльника» Россини).
Гротеск стиля обеих интерпретаций, особенно в зычно-тяжелых фиоритурах Розины, был очевиден.
В программу вошли и четыре оркестровых пьесы: две Чайковского (полонез из «Евгения Онегина» и увертюра к «Пиковой даме»), увертюра к «Набукко» Верди и нарушившая итальянскую канву второго отделения «Медитация» из «Таис» Массне (соло на скрипке блестяще провел концертмейстер оркестра Николай Саченко). Под управлением Дениса Власенко – маэстро чуткого и вдумчивого – аккомпанемент певице и оркестровые номера создавали сочную, выразительно-плакатную среду музыки, богатую на оттенки и нюансы, а для рецитала оперы это как раз и есть дирижерское главное!
Фото Марии Гулегиной предоставлено продюсерским центром «Арт-Диалог»
