Послушав semi-оперу Пёрселла «Королева фей» в Бремене, я сидела на единственной ступеньке театрального крыльца и смотрела на дождь. Вскоре появились английский контртенор Джон Латтимор и немецкий баритон Биргер Радде, только что блестяще разыгравшие в «Королеве» сцену под условным названием «Влюблённый ковбой». Ничего не оставалось, как взять у них блиц-интервью.
— Первый вопрос для Джона. Как ты открыл в себе контртенора?
— В школе я пел в хоре мальчиков. Когда голос начал ломаться, долго пытался держать это событие в секрете и пел фальцетом (показывает, как), чтобы остаться в хоре. Потом кто-то сказал, что у меня сейчас – контртенор. Постепенно голос становился сильнее, и теперь я чувствую себя по-настоящему комфортно в своём диапазоне.
— Ты поёшь, в основном, в барочных операх?
— Также современную музыку. Например, я пел в опере Бенджамина Тасси «Анатомия меланхолии» по книге Роберта Бёртона. Или участвовал в исполнении оперы-оратории американского композитора Джона Адамса «Евангелие от Другой Марии».
— Биргер, представь себя, пожалуйста, как оперного артиста.
— Я изучал классическое оперное пение в Лейпциге и Дрездене, также в Йельском университете в США. Исполнял много старой немецкой музыки: Баха, Телемана, Генделя. На русскую тему – пел Евгения Онегина в Веймаре. Два года назад исполнял в Театре Хофа главную партию в опере Берга «Воццек». Но для меня Воццек – это слишком драматично, чересчур высокое напряжение. Мне ближе бельканто, Моцарт, итальянский репертуар. Начиная с этого сезона, я – в труппе Бременской оперы, и пою здесь всё, что предлагают, начиная от барокко и заканчивая современной музыкой.
— Что вы скажете об особенностях музыки Пёрселла в «Королеве фей»?
Радде: — Нельзя сказать, что «Королева фей» – настоящая опера в классическом смысле, речь, скорее, о развлекательном сочинении. По моему личному мнению, здесь музыка не всегда достигает глубины и качества, присущих другим произведениям Пёрселла. Что касается непосредственно моей партии, для меня она достаточно низкая. Мой голос – баритон, а не бас. Барочные композиторы в принципе не писали для баритона, в ходу были тенор, альт, бас, голоса кастратов.
Латтимор: — Моя партия для меня тоже низкая, хотя мой голос в принципе низкий, альтовый. Я пою в этой опере практически также низко, как разговариваю. В больших оперных театрах, где нужно давать больше звука, дирижёры часто ставят на эту роль теноров.
— Вопрос для Джона. Часто ли ты выступаешь в амплуа травести?
— Например, когда пел кормилицу Нутриче в опере Монтеверди «Коронация Поппеи», тоже надевал платье. Мои роли всегда немного печальные. Что делать, герой на коне – персонаж не для контртенора.
— Но здесь, в «Королеве», была ковбойская лошадь.
Латтимор: — Ах да, точно, мы сидим в седле. Незабываемо.
Радде: — Не показалась ли тебе из зала эта сцена несколько порнографической?
— Пожалуй, налёт поверхностной порнографии там присутствовал. Но настроение было отличное.
Радде. — Мы спорили об этом во время репетиций. Ощущалась опасность, что будет вульгарно.
Латтимор: — Мы пытаемся играть эту сцену как можно более правдиво. Это – потаённое желание моего персонажа, таковы его мечты о любви. И он пытается их воплотить.
Радде: — Наверное, эта искренность и создаёт атмосферу. Пусть немножко пошло, но люди имеют право иметь и такие желания. Поэтому мы пытаемся играть искренне.
— Как вы находите эту постановку «Королевы фей» в целом? В ней столько всего отвлекает от пения…
Латтимор: — Было непросто. Я сорок пять минут должен просто лежать на сцене, потом приходит мой партнёр – ковбой, и нужно вставать и петь.
Радде: — Бременская опера – режиссёрский театр. Акцент, соответственно, стоит на режиссёрской работе, а не на певцах, которые стоят и красиво поют.
— Что вам нравится этой постановке?
Латтимор: — Я нахожу уровень исполнения хорошим и даже впечатляющим. Было приятно работать с оркестром и с исполнителями. Хорошее пение, красивые образы. Много чувственного, сенсорного опыта. Как во сне. Видеопроекции мне тоже нравятся.
Радде: — Мне нравится сценическое и световое оформление, видеопроекции. В целом, выглядит хорошо и современно. Но это, конечно – дело вкуса. Нравится также основная идея постановки – Институт сновидений как место, где исполняются вытесненные желания, пусть это и не так точно отвечает оригиналу Шекспира. Можно было бы лучше разработать мизансцены, проработать детали. Режиссёр Роберт Ленигер – видеохудожник, поэтому он так сконцентрирован на визуальной составляющей. Мне также было интересно сотрудничать с драматическими актёрами. Работа на сцене предстаёт в новом свете, фиксируешься не только на голосе, открываются новые перспективы. Нельзя сказать, что эта постановка «Королевы» совершенна. Гениальный, революционный спектакль? Нет. Но это было прекрасное время, когда мы по-настоящему творчески работали вместе с актёрами и танцорами. Опыт, который редко удаётся получить, выступая исключительно в оперных спектаклях.
Фото Ольги Борщёвой
