Большой театр подписал соглашение с компанией BMW Rusland Trading о партнерских отношениях, и теперь лимузин концерна получил статус официального автомобиля Большого театра. Вопрос не в том, что Большой наконец полюбил быструю езду, а в том, что это первый крупный контракт главного театра с западной компанией.
До «немецкой любви» театр уже одиннадцать лет сотрудничал с Samsung Electronics (в буфетах и фойе появились экраны с трансляцией спектаклей) и пять лет – с сетью отелей Marriott (там живут vip-гости Большого, а балетмейстер Ролан Пети обожает лакомиться марриоттовскими пирожными), на подступах – договор с Shell. Но нынешний контракт пока превзошел по масштабу все прежние. Интересно, что для BMW Большой – тоже первый театр-партнер в России, хоть и второй после Баварской оперы. Концерн не намерен следить за расходованием средств и влиять на репертуарную политику. Но стороны не скрывают, что часть суммы будет потрачена на оригинальный российско-немецкий проект: в июне театр выпустит оперу «Летучий голландец» Вагнера как копродукцию с Баварской оперой, художественным руководителем постановки будет Питер Конвичный, солисты – немецкие, хор и оркестр – российские. Эти же деньги помогут Большому поехать в августе на гастроли в Берлин.
Очевидных тенденций в этом событии как минимум три. Первое: главный театр страны одолел собственную неповоротливость и теперь оперативно реагирует на главные векторы политики – годовой контракт с BMW подписан в самом начале Года культуры Германии в России, и тут будут кстати и премьера копродукции, и гастроли в Берлине. По этой логике надо предложить всем состоятельным странам Старого света провести в России Годы культуры, чтобы поставить в наших театрах оперу-другую Моцарта, освежить Верди и так далее. Второе: после приступов подозрительности против Фонда Сороса, вкладывавшего средства в менее пафосные, чем Большой театр, единицы российской культуры, отечественная элита ласковее смотрит на зарубежные инвестиции в эту сферу. Третье: в Большом театре теперь есть целая группа людей, без запинки выговаривающая слово «фандрайзинг» и делающая ставку не на мифический квасной патриотизм и наработанные связи, а на реальный анализ потенциальных спонсоров.
Есть и другие заметки по поводу. Известно, что в России нет цивилизованного закона о спонсорской деятельности. Все широкие жесты компаний в пользу театров основаны на личных вкусах и даже, скорее, на личных контактах «кормильцев». Меценатство не избавляет дающего от налогов и не становится «плюсом» при прочих равных условиях – тендеры выигрывают по каким-то другим показателям. Но и театры в наших просторах относятся к спонсорам не как к денежным мешкам, а гораздо трепетнее: крупный инвестор МХАТа имени Чехова, например, попал в передрягу и перестал помогать театру, но театр оставил логотип ЮКОСа на прежних местах, потому что «мы приличные люди». «Золотая маска» настолько освоилась со своим генеральным спонсором Сбербанком, что он теперь финансирует и фестиваль, и его региональные гастроли. А концерн LG прикипел к «Маске» после того, как спонсировал фестиваль имени Чехова с интереснейшей юго-азиатской программой. Захаровский «Ленком» традиционно не обделен вниманием аппарата президента и нежно любим «Русским золотом», неплохи дела у «Современника» и «Табакерки», где артистам благодаря спонсорам платят сносную зарплату. В Санкт-Петербурге два национальных достояния тоже не сиротствуют: завод «Киришинефтеоргсинтез» долго содержал Малый драматический театр Льва Додина (чем доказал, что фирму красит не имя, а дела; кстати, давно обласканный в Европе театр только сейчас стал федеральным по статусу, а прежде был областным, небогатой ленинградской волости). Мариинский театр вообще считается крайне продвинутым – он первым стал активно привлекать зарубежных спонсоров к финансированию конкретных спектаклей. Но есть и староверы: театр Анатолия Васильева, например, находится на попечении мэрии Москвы, но существенной поддержки от нее не получает, и тем не менее не желает иметь дело со спонсорами и украшать собственные афиши чужими логотипами считает грехом. А вообще мэрия числится неплохим кормильцем: сейчас на ее плечах реконструкция Музыкального театра имени Станиславского аккурат против здания Совета Федерации.
Но как бы ни складывались отношения между спонсорами и театрами, партнерски или полюбовно, финансовых стимулов для такой дружбы нет. Значит, вложение денег в главный российский театр в этом ракурсе сравнимо с шумной покупкой «Челси» – делалось не выгоды ради, а имиджа для. У российской элиты теперь еще меньше оснований пересесть на «Жигули».
Лейла Гучмазова, stog.ru
