Балетный сезон в Музыкальном театре имени К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко открылся 29 сентября «Лебединым озером» в бессменной редакции Владимира Бурмейстера. Кроме того, что это культовый для этого театра спектакль и, вообще, культовый русский балет, плюс самое кассовое название всех времен и народов, «Лебединое» Бурмейстера празднует в этом сезоне круглые даты. Шестьдесят лет со дня его рождения отметят официальными торжествами или даже мини-фестивалем в МАМТе в апреле 2013. И второе — 9 сентября исполнилось бы 85 лет со дня рождения первой исполнительницы роли Одетты-Одиллии Виолетты Трофимовны Бовт (1927—1995). Известнейшая московская балерина тридцать пять лет танцевала на сцене родного «Стасика», став первой исполнительницей многих балетов послевоенного репертуара.
Главным же поводом посетить этот первый в сезоне спектакль стали не его «бородатые» юбилеи, а дебюты молодых исполнителей — Эрики Микиртичевой и Сергея Полунина.
Последний приступил к обязанностям премьера московского театра в конце прошлого сезона, сбежав в феврале из лондонского «Ковент-Гардена». Несмотря на юность (22 года), артист, по всей видимости, пережил экзистенциальный кризис. На него навалилось слишком много везения — приехал из Украины, слёту поступил в прославленную английскую труппу, быстренько стал премьером, станцевал десяток ведущий партий от капитана Соленого в «Зимних грезах» Мак-Миллана до Солора в «Баядерке». Попутно выяснил, что даровый поток ролей ему не нужен, если нет времени на рефлексии. Полунин уволился и ушел в бега, пока его не настиг звонок худрука балета МАМТа Игоря Зеленского с приглашением в Москву на постоянную работу и с обещаниями творческой атмосферы (в одном интервью артист жаловался, что его английская директор Моника Мейсон ни разу с ним толком даже не заговорила). Если не считать «Коппелии» Ролана Пети, в которой Полунин более чем успешно дебютировал в театре в середине июля, принц Зигфрид стал его первой ролью в русском репертуаре.
Обстановка для танцовщика была непривычная: почти два часа надо было находиться на сцене и только минут двадцать из них танцевать — в основном как поддерживающий балерину партнер.
Дело в том, что Бурмейстер, когда сочинял свою версию «Лебединого» в 1953 году, вносил изменения в основном в сюжет, в композицию внутри картин, в музыку и партию Одиллии, а Зигфрид почти ничего не получил по сравнению с дореволюционными редакциями. У Бурмейстера в спектакле есть пролог и эпилог, в которых наглядно рассказывается история превращения Одетты в лебедя: посреди увертюры открывается занавес, из кулисы выбегает юная девушка в белом платьице, злой филин (Ротбарт) стоит на скале и театрально машет крыльями, девушка незаметно исчезает, потом по плоскому озеру на заднем плане двигается пластмассовый лебедь в коронке, занавес закрывается, а музыка еще звучит несколько минут.
Всю первую картину Принц Зигфрид нервно бродит по сцене, пьет вино из кубка, смиренно кивает королеве-матери,
пока его друзья и шут развлекают его и себя танцами под музыку, которая изначально писалась Чайковским для этой картины, но позже частично купированная, а частично использованная Петипа для создания его гениального черного па-де-де 3 акта.
Придворные бравируют полуклассическими-полухарактерными танцами, которые когда-то сделали их создателя знаменитым, а сегодня выглядящими очень архаически — как музейные экспонаты из эпохи СССР. Все время ждешь, что второстепенные персонажи с прыжками в унылые шестые позиции уступят место красавцу премьеру, стоящему без движения по пятой, но не случится. Вторая картина относительно соответствует классической белой картине Льва Иванова, только в сокращенном формате (лебедей здесь меньше, амплитуда всех движений поскромнее).
Главный трюк постановки Бурмейстера — 3-я картина. Одиллия как роковая женщина появляется на балу вместе с испанцами и в сопровождении Ротбарта (абсолютно пешеходного персонажа). Принца она соблазняет не тем, что похожа на Одетту, в которую он влюблен, а тем, что похожа на Кармен, а та всех подряд соблазняет. Черное па-де-де у Бурмейстера тоже есть — но в его авторской хореографии (с трюками вроде дон-кихотовского прыжка балерины в руки партнеру) и под музыку, известную нам по па-де-де Чайковского-Баланчина. При этом Ротбарт (Антон Домашов) постоянно участливо вмешивается в личную жизнь дочери и ее предполагаемого жениха прямо во время их главного танца. Понятно уже, что
Полунин, когда дорвался до своей короткой вариации, выдал по максимуму — живописные пируэты, двойные туры с аккуратными приземлениями в пятую, высокие гран жете и т.д.
В пантомимных и игровых кусках Полунин держался по-английски деликатно, что радовало.
Четвертая картина ничем не знаменательна, кроме слащавого, сказочно-пластикового хэппи-энда. Одетта не просто не умирает лебедем, она выживает и возвращает себе человеческое обличье (надевает платье и становится похожа на сказочную Алёнушку), чтобы соответствовать Зигфриду.
Работа Эрики Микиртичевой скорее понравилась, хотя ей еще только предстоит оттачивать роль.
Было много технических несоответствий, которые со временем выправятся. Актерской дерзости Одиллии она выплеснула с лихвой, но не хватило апломба и, вообще, твердости в движениях.
В театре открыто говорят, что у них происходит смена поколений.
Два дебюта молодых в первый же балетный вечер — это хорошее начало. Будем ждать продолжения. 29 октября Полунин станцует Базиля в «Дон Кихоте» А. Чичинадзе — еще одном раритете из «сокровищницы» МАМТа.
Автор фото — Михаил Логвинов
