Гала-концерт звезд оперы в Большом театре в честь Елены Образцовой
Нет, ошибки здесь никакой нет – именно в честь, а не памяти. И осознание этого теми, кто 10 ноября выходил на Историческую сцену Большого, родилось единодушно – легко и естественно, исключительно по зову сердца каждого из участников. Это, конечно, передалось и нам, слушателям в зале. Год назад трудно ведь даже было предположить, что Оперный бал на главной музыкальной сцене страны станет для Елены Образцовой последним, станет ее лебединой песней. Закрывая его, величайшая оперная примадонна XX века, пригласила нас тогда встретиться на этой же сцене через год. И мы пришли на ее бал, но уже без нее. Директорская ложа у сцены пустовала, но все знали, что, отсутствуя «по уважительной причине», Елена Образцова в этот вечер была в зале. Ее незримое присутствие в театре, самом главном для нее театре, которому она отдала всю свою жизнь, витало в воздухе, и это присутствие, конечно же, впитало в себя ауры всех самых знаменитых оперных сцен мира, покорившихся певице.
Год назад Фонд Елены Образцовой провел в Большом театре первый Оперный бал. Это название возникло по инициативе Фонда, и примадонне такой формат пришелся по душе. Бал всегда предполагает наличие гостей, а оперный бал, конечно же, – оперных звезд. И год назад, и в этом году недостатка в них не было: Фонд Елены Образцовой решил традицию не прерывать и со своими непростыми организаторскими задачами справился замечательно и на сей раз. Странно лишь, что сам Большой театр с самого первого бала стоял от этого в стороне. Вы скажете: «Как же так? Ведь гала-концерт и тогда, и сейчас прошел на его Исторической сцене!» Но в том-то и весь фокус, что включить эти события в свои планы, предоставив зал Фонду на правах аренды, – проще простого, а вся действительно непростая организация таких фундаментальных масштабных концертов – целиком и полностью заслуга Благотворительного фонда Елены Образцовой. И оба раза функции генерального продюсера программы самоотверженно возлагала на себя президент Фонда Наталия Игнатенко.
В прошлом году Большой театр хотя бы предоставил свой оркестр, но, «намыкавшись» с ним тогда вволю (дело было вовсе не в его профессионализме, а в самóм отношении к организации его участия в этом событии), на сей раз Фонд принял решение пригласить не только сторонний хор, но и сторонний оркестр. В нынешнем году выбор пал на замечательный Оркестр московской «Новой Оперы», за пульт которого встал главный дирижер этого театра, британский маэстро Ян Латам-Кёниг, одна из заметных фигур музыкальной жизни столицы последних лет. Снова, как и год назад, не обошлось без Хора «Геликон-оперы», но если тогда он действительно использовался как хор по своему прямому функциональному назначению, то на сей раз, выходя в веселеньких костюмчиках из различных постановок этого театра, лишь выполнял роль незатейливого разводного миманса – того, что имело к этому балу отношение самое отдаленное. Неудивительно поэтому, что хотя во вкладыше-программе к буклету концерта этот коллектив в качестве участника значится, в самóм буклете как творческая единица отсутствует.
С антуражем и постановочной эстетикой нынешнего бала повезло, надо сказать, существенно больше, несмотря на то, что творческая рука «Геликона», несомненно, ощущалась и на сей раз. Похоже, Дмитрий Бертман был действительно сильно занят открытием новой сцены своего театра и выпуском своего нового постановочного «хита» (неожиданно – если всё же говорить об этом новом «хите», а не о великой русской опере Римского-Корсакова – получившего название «Садко»). На сей раз ставить Оперный бал в Большой был делегирован ассистент режиссера Илья Ильин. Конечно, надо отдавать себе отчет в том, что по сравнению с помпезно-яркими «конфетно-упаковочными» декорациями геликоновской «Царицы», задействованными на первом оперном балу, существенно бóльшую академичность всему происходящему на сцене в нынешнем году сообщила изумительно тонкая, при этом необычайно стильная и роскошная перспектива парадного бального зала. Французский хореограф Пьер Лакотт, создавший ее для своего балета «Марко Спада», поставленного на сцене Большого театра два года назад, любезно согласился на использование в гала-концерте собственной сценографии, и эта задумка Фонда стала идеальным попаданием в десятку.
Как и в прошлый раз, распорядитель Оперного бала с жезлом мажордома громко, зычно и с «неподдельным выражением» объявлял гостей, не называя при этом исполняемые ими номера, что и понятно: на балу и требуется просто называть прибывающих. Как и в прошлый раз на сцену Большого выходили звезды, и, как и в прошлый раз, впечатления критика разнились своей абсолютно непреодолимой полярностью. Но надо очень четко разделять впечатления и запросы сáмой широкой демократичной публики, приходящей в Большой поглядеть на люстру, и меломанов, для которых важны именно живые впечатления «здесь и сейчас». Не впечатления от студийной или даже живой записи, пропущенной, через всевозможные фильтры и сведéния, а именно от звучания голоса в зале! Для первых посещение подобных эксклюзивных мероприятий – всегда элемент престижа, разновидность светского раута: музыкальные впечатления как таковые (как и в целом художественные) в данном случае определяющей роли не играют, но звезды с мировыми именами нужны им просто, как воздух. Для меломанов же главное вовсе не это: для них за вопросом «что?» всегда следует вопрос «как?» – и в этом вся проблема.
Более того, многочисленная аудитория, которая смотрела оба этих концерта в записи по трансляции и менее многочисленная в зале, видела и слышала, в сущности, разные концерты. В записи всегда всё воспринимается благосклоннее – неоднократно проверено на личном опыте. В записи очень часто возводишь себе кумира, а от живого восприятия можешь испытать и разочарование. Ничего необычного и сверхъестественного в этом нет, и сей факт надо принимать, как объективную реальность, независимо оттого, нравится она нам или нет. Если бы я задался целью сделать обзор для какого-нибудь глянцевого таблоида, то тогда бы меня интересовал исключительно вопрос «что?». В силу же музыкальной специфики нашего интернет-портала, меня всегда интересовал, интересует и будет интерересовать вопрос «как?». Именно это – и только это! – было главным в прошлом году, именно это станет главным и при анализе впечатлений нынешнего года.
Если говорить о недавнем гала-концерте в Большом, то к приглашенным мегазвездам, исходя из их реального статуса, я бы отнес четверых. Это румынская сопрано Анджела Георгиу и наши соотечественники – сопрано Маквала Касрашвили, меццо-сопрано Ольга Бородина и тенор Зураб Соткилава. Основное внимание на правах зарубежной гостьи, понятно, привлекла к себе Анджела Георгиу, на редкость щедро певшая в этот вечер больше других (ария Адриенны из «Адриенны Лекуврер» Чилéа, романс Валли из одноименной оперы Каталани и дуэттино Мими и Рудольфа из «Богемы» Пуччини с Дмитрием Корчаком). Приезда этой певицы ждали с надеждой, ведь в последний момент от участия в проекте отказалась Анна Нетребко, и Анджела Георгиу, несмотря на свой плотный график, неожиданно легко дала свое согласие ее заменить. Однако вряд ли надежды меломанов певица смогла уже оправдать в полной мере. Сомнение закралось еще в 2008 году, когда впервые вживую услышать ее в оркестровом рецитале мне довелось в Санкт-Петербурге на сцене Михайловского театра. Мое сомнение лишь усугубилось и ее памятным, но, увы, явно неудачным участием в гала-концерте на открытии Исторической сцены Большого театра в 2011 году после реконструкции.
Сегодня в пении Анджелы Георгиу именно голосового наполнения как такового, именно драматической плотности и объемности вокальной фактуры, что было присуще ей когда-то, ощутимо недостает: при накопленном за годы головокружительной карьеры мастерстве звучание певицы на mezza voce с трудом пробивало даже очень мягкий и чуткий оркестр Яна Латама-Кёнига. Рационализм и музыкальная холодность в ее манере сегодня стали определяющими, но для певицы подобного ранга это уже неважно: «агентура» работает исправно, по-прежнему включая ее в орбиту ангажементов на ведущих оперных сценах мира, и в этом плане сегодня в карьере исполнительны всё замечательно – она и впрямь мегазвезда! Сегодня она сосредоточилась, в основном, на умеренно драматическом репертуаре, но образцы его интерпретации на гала-концерте в Москве – выходную арию Адриенны и не наполненный чувственностью романс Валли – можно было принять лишь на рационально-сухом, очень сдержанном уровне, а хотелось бы ощутить подлинную страсть и искренние живые эмоции. На контрасте с этим Маквала Касрашвили спела всего одну арию – молитву Тоски из одноименной оперы Пуччини, – но этого было достаточно, чтобы ощутить и страсть, и эмоции, и подлинный драматизм. В данном случае мастерство этой исполнительницы однозначно было подчинено насущным задачам самóй музыки. Кажется, она стала светлой молитвой, обращенной, к самóй Елене Образцовой – к ее коллеге по сцене и другу по жизни.
После многих лет блестящей карьеры на Западе Ольга Бородина, также умудренная богатым певческим опытом и мастерством, похоже, сегодня, наконец, возвращается в родные пенаты. Как-то неярко прозвучавший дуэт Полины и Лизы из «Пиковой дамы» Чайковского, спетый ею вместе с Асмик Григорян, поначалу несколько насторожил. Однако в третьей арии Далилы из «Самсона и Далилы» Сен-Санса певица, хотя прежней кантиленности и чувственности звучания ее голос уже объективно продемонстрировать не смог, всё же вокально убедила, доказав, что порох в пороховницах у нее еще есть. Дело в том, что на этом вечере свой творческий результат мая певица значительно улучшила: речь идет о концертном исполнении в рамках Московского Пасхального фестиваля этого года «Самсона и Далилы» в Большом зале консерватории, в котором она приняла участие. И нынешнее исполнение «главной» арии этой оперы вселило в мое сердце уже явный слушательский оптимизм.
Но кто меня по-настоящему поразил, так это Зураб Соткилава, который в последнее время выступает редко, но после недавнего концерта в Доме музыки, кажется, открыл свое второе вокальное дыхание. Должен признаться, априори я об этом не думал, однако сцену смерти Отелло из одноименной оперы Верди на Оперном балу он спел так, что с новой силой заставил заговорить о себе как о прирожденном оперном артисте. Этот редкий мастер до сих пор сохранил «фирменный» узнаваемый тембр своего голоса и смог увлечь пусть и не во всем безупречной, но невероятно яркой, музыкально осмысленной, подлинно драматической трактовкой образа. Вторым – внеплановым – номером программы Зураб Соткилава a cappella исполнил удивительно красивую грузинскую мелодию. «Сейчас я спою песню, которую любила Леночка», – сказал он перед этим, и его простые и искренние слова сразу же наполнили душу теплом и светом: с Еленой Образцовой они были друзьями и коллегами и вместе много пели на этой великой сцене.
Литовская сопрано Асмик Григорян сольно вполне удачно и стильно исполнила арию Русалки из одноименной оперы Дворжака, но сказать то же самое в отношении тенора Дмитрия Корчака, представившего арию Альфреда из вердиевской «Травиаты», было довольно проблематично. К его чести, на этот раз он спел не только медленную часть, но и разделенную с ней последующую стретту. И это замечательно, но само исполнение – пронзительно-холодное, как лед, и звенящее, как металл – к «итальянскости» взывало так же мало, как и дуэттино из «Богемы» с Анджелой Георгиу: сложившийся на концерте ансамбль был из разряда сочетания несочетаемого. Напротив, еще один дуэт – финальная сцена Таис и Атанаэля из «Таис» Массне – в исполнении сопрано Ирины Лунгу и баритона Василия Ладюка, несомненно, впечатлила тонкой выделкой французского стиля. Два с половиной года назад этот же дуэт в том же исполнении мы уже слышали в Москве на концерте в «Новой Опере». Ирина Лунгу представила тогда и арию Виолетты из первого акта «Травиаты» Верди, но на сей раз – с точки зрения музыкального драматизма и отточенности музыкального стиля – она прозвучала у нее более осмысленно и зрело. Василий Ладюк, изумительно владея стилем бельканто, роскошную развернутую арию Альфонсо из «Фаворитки» Доницетти спел, кажется, еще более роскошно, чем даже предстает сама эта ария.
Итальянский бас Карло Коломбара вполне стилистически аккуратно, правда, не без досадной зажатости в верхнем регистре представил арию Дон Жуана («с шампанским») из одноименной оперы Моцарта и арию Мефистофеля («со свистом») из одноименной оперы Бойто. Несмотря на красоту и природное благородство тембра голоса, ни свободой кантилены в арии Роберта из «Иоланты» Чайковского, ни изысканностью стиля в арии Ирода из «Иродиады» Массне белорусский баритон Илья Сильчуков поразить на сей раз так и не смог: в обоих случаях ровности и уверенности его вокальной линии не наблюдалось. Темпераментностью и эмоциональной открытостью интерпретации хрестоматийной арии Фигаро из «Севильского цирюльника» Россини монгольскому баритону Ганбаатару Ариунбаатару завоевать публику, несомненно, удалось, но мелкая вокальная выделка и владение стилем Россини своего полноценного торжества в этой арии пока не справили.
Воплощением довольно неожиданного для меня «вокального гротеска» – с мощно пронзительными верхами и плотными землисто-жесткими низами, между которыми наблюдался слишком уж большой музыкальный контраст, – в исполнении Екатерины Семенчук стали две сложнейшие арии меццо-сопранового репертуара. Прозвучавшие арии Леоноры из «Фаворитки» Доницетти и Эболи из «Дон Карлоса» Верди, вообще говоря, слушать было довольно любопытно, необычно, даже в какой-то мере интересно, но, что ни говори, названной вокальной «экзотике» чувство стиля решительно изменяло. Еще одним сочетанием несочетаемого стало исполнение певицей баркаролы – дуэта Никлауса и Джульетты из «Сказок Гофмана» Оффенбаха – в ансамбле с рафинированно утонченной певицей-сопрано Екатериной Сюриной. Ее необычайно точное стилистическое погружение в лирический музыкальный материал невозможно было не оценить и в этом номере, и в изысканнейшей арии Луизы из одноименной оперы Шарпантье, и в популярнейшем вальсе Мюзеты из «Богемы» Пуччини – и это было поистине восхитительно!
В сопровождении оркестра виолончелист Борислав Струлев исполнил переложение арии Ленского из «Евгения Онегина» Чайковского, что было весьма неожиданно – этого номера я в программе не обнаружил. Кроме этого, в нее вошли и два анонсированных балетных фрагмента: неумирающий «Умирающий лебедь» на музыку Сен-Санса в исполнении Юлии Махалиной (соло на виолончели – Борислав Струлев) и весьма забавная харáктерная сцена вдовы Симон (танец в сабо) из «Тщетной предосторожности» Герольда, которую вместе с артистками Михайловского театра весьма зажигательно исполнил Николай Цискаридзе. Но это было во втором отделении, а в первом из его уст в адрес Елены Образцовой прозвучало много теплых и сердечных слов, и это задало очень светлый и оптимистичный тон всему вечеру: печаль и на сей раз была светла, ведь в наших сердцах осталась именно светлая память. Эти слова прозвучали после исполнения первым номером программы увертюры к «Кармен» Бизе и прослушивания фонограммы хабанеры с голосом Елены Образцовой. После своего кратного вступления Николай Цискаридзе поднял со сцены розу и положил ее на бордюр пустой директорской ложи. И все знали, все понимали, что она предназначена главной слушательнице этого вечера, незримо присутствовавшей на Оперном балу, устроенном в ее честь…
