...Я с трепетом внемлю, я весь вне себя,
Боюсь проронить хоть единое слово,
Молчу, не желаю блаженства иного,
Все слушал бы, слушал и слушал тебя...
А. Мицкевич
Великий французский композитор Оливье Мессиан считал, что люди научились музыке и пению у птиц, но я, когда слушал Юлию Лежневу, думал о противоположном — что птицам тоже есть чему поучиться у людей!
Солнечным воскресным днём 8 июня в Овальном зале дворца подмосковного Архангельского состоялся уникальный концерт: колоратурное сопрано Юлия Лежнева выступала вместе с ансамблем Musica Viva под управлением Александра Рудина. В оркестре солировал скрипач Владислав Песин.
В программе — увертюра и арии Антонио Вивальди, арии и кончерто гроссо Георга Фридриха Генделя, Арканджело Корелли, впервые исполненный в России скрипичный концерт Карло Тессарини, виртуозная ария Арбаче из оперы «Артаксеркс» Риккардо Броски. Первоначальный план концерта был сильно изменён, порядок исполнения инструментальных вещей стал другим, а Юлия Лежнева исполнила дополнительно две арии, и с учётом того, что ещё две она спела на бис, вокальная часть увеличилась почти в два раза в сравнении с анонсированным проектом.
Все исполненные произведения перечислены в рецензиях разных изданий, тем более, что в большинстве своём они входят в основной репертуар Юлии Лежневой и записаны ею на диски, поэтому я хотел бы сосредоточиться на атмосфере концерта и особенностях музицирования.
Прежде всего настроение создавала сама усадьба.
Архангельское на этот раз было дивно хорошо: погожий день, лесная зелень, старица Москвы-реки, чудесные старинные постройки. Я приехал загодя и во время продолжительной предконцертной прогулки вспоминал о Святославе Рихтере: недаром же он со своим помощником играл здесь клавирные сюиты Генделя, где всё располагает к созерцанию и занятиям искусством.
Я намеренно выбрал из всей программы нынешнего барочного фестиваля в Архангельском концерт Юлии Лежневой, потому что мне хотелось на новом материале проверить свои ощущения от её первого московского выступления в декабре 2012 года в Большом зале Московской консерватории, на котором я присутствовал, и где она выступала с БСО под управлением В. Федосеева. С тех пор прошло полтора года, и я убедился, что
искусство певицы отнюдь не застыло на прежних рубежах, а сделалось ещё более вдохновенным и совершенным!
Невероятно, но вокальное мастерство Лежневой, и в прошлом незаурядное, сильно выросло с тех пор, как я побывал на её концерте в Москве.
Многие особенности звукоизвлечения, которые на меня в тот раз произвели не очень хорошее впечатление, исчезли абсолютно: никаких акустических щелчков, никаких лишних вибраций — предельно гибкий вокал, идеальная кантилена, виртуозные пассажи сделались гораздо более гладкими и точными и приобрели практически инструментальную ровность.
В некоторых моментах мне казалось, что Юлия ощущает себя одним из инструментов оркестра, настолько органично она вписывалась в ансамблевое звучание.
От её исполнения веет какой-то неземной радостью, свежестью:
она не только не боится головокружительных виртуозных фрагментов, а напротив, идёт им навстречу с восторгом и улыбкой, вся светится предвкушением — даже не скажешь «преодоления», это слово здесь неуместно, ибо на концерте она уже ничего не преодолевает, потому что всё готово и отшлифовано — предвкушением торжества мысли и вдохновения, демонстрируя силу распрямляющейся пружины.
Наверное, эти ощущения чем-то схожи с ощущением ласточки, стремительно носящейся в небе и выписывающей молниеносные игривые зигзаги. Было чрезвычайно интересно наблюдать, как из Юлии бьёт энергия, как она освещает её изнутри, каким драйвом наполняет артистку, поющую в нескольких метрах от меня, так что, казалось, можно было ощутить её дыхание.
Исполнение захватывало полностью.
И не только я — все присутствующие пребывали в каком-то трансе, никто ничего не обсуждал по ходу дела, как это обычно бывает на рядовых концертах, все ловили каждый звук.
А она пела и пела! На бис были даны не виртуозные арии, а кантиленные вокальные номера, в частности, знаменитый «Lascia la spina» из оратории «Триумф Времени и Разочарования» Генделя, но они ничуть не меньше вдохновляли публику, плотно заполнившую небольшой Овальный зал дворца, чудом вместивший значительно больше двух сотен человек. Люди плечом к плечу сидели и стояли во всех проходах, а также вверху на хорах.
Всё было вдохновенно, импровизационно, дышало и менялось даже в продолжение концерта, когда возникало ощущение сотворения искусства здесь и сейчас.
Инструменты подстраивались прямо по ходу дела, иногда между частями произведения, а певица, появляясь на сцене, проходила из артистической среди публики и, видимо, ощущала могучую волну массового восхищения и поддержки — светлая, разрумянившаяся, готовая дарить слушателям своё мастерство.
Этот концерт — один из сильнейших стрессов моей жизни
даже с учётом того, что я не впервые её слушал, но с прежними исполнениями трудно было сравнить: это был заоблачный полёт, парение где-то в стратосфере, где уже и воздуха-то почти нет, настолько он прозрачен и бесплотен.
Воистину, со времён Рихтера в Архангельском не происходило ничего музыкально равного тому, что произошло на описываемом концерте, и я рад, счастлив и горд, что удалось прикоснуться к этому чуду.
