16 марта в Большом зале Московской консерватории состоится особенный проект фестиваля «Опера Априори» — «Интеллектуальная опера: за гранью воображения», в котором прозвучат две одноактные оперы: «Замок герцога Синяя Борода» Бартока и «Чёрный монах» Курбатова (мировая премьера) в концертном исполнении. Накануне премьеры московский композитор и пианист Алексей Курбатов ответил на вопросы Belcanto.ru.
— Что объединяет «Чёрного монаха» и «Герцога Синяя Борода», как вам кажется?
— В обеих операх нет развернутого внешнего действия. Все содержание раскрывается нам в диалогах, и музыкальная ткань обусловлена психологией героев. В основе «Черного монаха» — история гения и сумасшествия. Чехов (а вместе с ним и я) задает вопрос — что произойдет с гением, если его вылечить от экстаза?
— В таком случае, что находится за гранью воображения?
— В опере Бартока центральный образ — дверь, за которой неизвестность. В моей — монах, находящийся в центре внутреннего мира главного героя; когда происходит «излечение», этот мир распадается, увлекая за собой мир внешний.
— Почему вы взяли для своего сочинения не романтический, а философский сюжет?
— Но ведь это действительно интересно: что в голове у сумасшедшего, и насколько он сумасшедший на самом деле. Что происходит, когда вылечить больного, и становится ли он счастливее от этого или, наоборот, что-то теряет.
Кроме того, сюжет этот не совсем отвлеченно-философский, он вполне жизненный, ведь его персонажи — люди, которые нас окружают. Татьяна и Песоцкий хотят привести в нормальное состояние любимого человека, это так естественно. Но получается так, что сам факт «выздоровления» Коврина разрушает и его жизнь, и их собственную.
— Вы сами написали либретто?
— Можно сказать и так, но в принципе как такового либретто нет — это оригинальный текст Чехова, в котором я сделал минимальные изменения одновременно с написанием музыки.
— Вы показывали «Черного монаха» педагогам, друзьям?
— В общем-то, это была работа «в стол», и мало кто знал, что есть такая опера. Но, конечно, близким друзьям показывал и очень благодарен им за поддержку, которая выражалась не только в словах, но и на деле. Замечательный пианист Рэм Урасин, исполнитель многих моих произведений, написал клавир «Монаха». А продюсер Елена Харакидзян сделала возможным концертное исполнение оперы.
— На какого слушателя вы рассчитывали, когда работали над этой оперой?
— Мне кажется, надо просто писать то, что чувствуешь. Расчет на конкретную аудиторию может сыграть злую шутку. А бывают и приятные неожиданности: время от времени на мои концерты попадают люди, не знакомые прежде с академической музыкой. И вот если они после концерта подходят и благодарят — это самая большая для меня награда. Получается так, что именно моя музыка открывает для них огромный мир.
— Можно сказать, что композиция — это способ вашего самовыражения?
— Я живу достаточно замкнутой и не очень социализированной жизнью. В целом я придерживаюсь мнения, что не стоит писать, если это возможно. И берусь за сочинение, руководствуясь внутренними причинами, а не внешними. Поэтому мне кажется, что не только в самовыражении дело. Иногда музыка сама себя сочиняет, а я лишь записываю ее.
— Вы сочиняли оперу в ночные часы?
— Да, с большим воодушевлением я работал над ней три месяца. Практически столько же времени потом потратил на то, чтобы переоркестровать ее для большого состава. Сначала она была написана для камерного оркестра.
— Вам приходилось страдать, как Коврин, от жизненных неурядиц?
— На всех нас давит внешний мир. Особенно на тех, кто занят интеллектуальным трудом. Понятно, что твой замкнутый образ жизни рано или поздно перестает нравиться окружающим. Но все равно нужно заниматься тем, что ты умеешь делать. У меня, слава Богу, прекрасная семья, которая очень меня поддерживает. Поэтому я всегда тороплюсь домой, и, чтобы не происходило за дверью на улицу, внутри меня ждет понимание и утешение.
— Какие условия Вам необходимы для плодотворной творческой работы?
— Главное условие, чтобы никто не мешал. Тишина снаружи и внутреннее спокойствие внутри.
