Комические страницы оперного фестиваля в Пезаро
Первая часть обзора событий Россиниевского оперного фестиваля в Пезаро нынешнего года была посвящена его серьезной составляющей. Обращаясь к комическим страницам фестиваля и тем самым ставя окончательную точку, нельзя не отметить, что как в постановочном, так и в музыкальном отношении подход к постановке опер комического репертуара предстал не менее серьезным и основательным. Но понятно, что сама по себе основательность подхода – еще не сам результат: всё зависит от режиссерской мудрости и толерантности по отношению к музыкальному произведению (или от отсутствия оных). И всё же, несмотря на то, что на сей раз львиная доля ажиотажа была обусловлена «гвоздем сезона» под названием «Вильгельм Телль» (об этом шла речь в прошлый раз), на комической территории было весьма немало того, что, несомненно, стоило посмотреть и послушать: на сцене Teatro Rossini были представлены новая постановка популярнейшей «Итальянки в Алжире» и возобновление одноактного фарса «Случай делает вором».
Но прежде, чем поделиться заключительной порцией впечатлений, просто невозможно не подвести финальную черту под нашим прошлым рассказом, хотя напрямую с ним и не связанную. Всё дело в том, что в этом году, словно из рога изобилия, на гурманов от музыки обрушились сразу восемь (!) новых DVD-релизов раритетных, в нашем отечественном понимании, опер Россини, представленных на фестивале в предшествующие четыре сезона. Несомненно, это событие попадает в разряд роскошнейшего пиршества для меломанов во всем мире! Для слуха широкой среднестатистической публики их названия далеко не тривиальны. Шесть из них – «Зельмира» (2009), «Сигизмунд» (2010), «Деметрио и Полибио» (2010), «Аделаида Бургундская» (2011), «Моисей в Египте» (2011) и «Кир Вавилоне» (2012) – относятся к жанру оперы-сериа. Этот ряд дополняется также оперой-семисериа «Матильда ди Шабран» (2012) и комическим фарсом «Шелковая лестница» (2009).
Для меломанов-коллекционеров из числа фестивальной публики «Матильда ди Шабран» прошлого года с Ольгой Перетятько и Хуаном Диего Флоресом стала главным хитом продаж нынешнего лета: партия дисков с этой оперой, прибывшая в Пезаро, разошлась так стремительно, что, приехав сюда на шестой день фестиваля, я застал лишь воспоминание о ней. Ажиотаж фанатов Россини на его родине вполне понятен, однако современный рынок распространения аудио- и видеомузыкальной продукции уже давно завоевал весь мир, и при желании всё, что угодно, можно, конечно же, приобрести практически в любой точке земного шара, если и не купив непосредственно в магазине, то заказав по интернету.
Появление DVD с прошлогодней «Матильдой» стало для меня большим сюрпризом, полной неожиданностью, в то время как выхода «Зельмиры», «Сигмизмунда» и «Шелковой лестницы», которые, по слухам, должны были выйти непременно, но упорно не выходили, я ждал уже очень давно. В долгожданной «Зельмире» главный центр притяжения – это, конечно же, Хуан Диего Флорес в партии Ило, а в «Сигизмунде» и «Шелковой лестнице», соответственно в партиях Альдимиры и Джулии, меня, в первую очередь, опять же, привлекало имя Ольги Перетятько, поистине фантастическая карьера которой на Западе развивается сейчас весьма и весьма впечатляющими темпами. В том, что русские певцы давно и прочно завоевали весь мир, убеждать сейчас никого не надо, но в более узком контексте также абсолютно верно то, что и в Мекке оперного россиниевского исполнительства русских певцов год от года становится всё больше и больше.
Нынешний сезон – не исключение: в двух операх комического репертуара были заняты сразу три певицы из России! В искрометной «Итальянке в Алжире» в партии Изабеллы предстала меццо-сопрано Анна Горячова, а в изящной бурлеске «Случай делает вором», совсем не знакомой современной отечественной оперной сцене, фестивальная публика услышала сопрано Елену Цаллагову (Берениче) и меццо-сопрано Викторию Яровую (Эрнестина). Сравнивая впечатления от обеих постановок и решительно отдавая свое предпочтение названному малоизвестному одноактному фарсу, достойно выдержавшему непростую конкуренцию с известнейшей, изрядно растиражированной в мире полнометражной «Итальянкой», невольно вспоминаешь известную русскую поговорку, которая гласит: «Мал золотник, да дорог!»
«Случай делает вором» – это как раз тот самый фестивальный случай, когда очарование камерной постановки достигается за счет стилистически адекватной и необычайно тонкой, поистине ювелирной выделки ее сценографической и драматургической фактуры. «Итальянка» же, хотя и поставлена явно с феерическим, но абсолютно не достигающим своей цели размахом, увы, не находит точек адекватного соприкосновения ни с сюжетной канвой, ни со стилем музыки. И причина этого кроется в бездумной, явно волюнтаристской ставке на тотальное использование в спектакле сплошь современных технологий (сценографических, видеопроекционных и световых), способных пустить лишь цветистую пыль в глаза, но не заглянуть в душу оперной партитуры. В силу явной претензии постановки на аляповатую кинематографичность в весьма сомнительной в данном случае эстрадной эстетике бродвейского мюзикла с неоновыми «увеселительными огнями», интерес к визуальному ряду «Итальянки», несмотря на то, что спектакль и предстает «технократическим постановочным чудом», теряешь довольно-таки быстро.
«Случай делает вором» – счастливое и весьма возлюбленное постановочное детище выдающегося французского режиссера Жан-Пьера Поннеля, в оперно-режиссерском океане XX века ставшего «современным классиком» еще при жизни. Этого большого, вдумчивого мастера давно уже нет с нами, но флаг Россини, водруженный им над Неаполем, ибо действие оперы локализовано в нем и его окрестностях, гордо развевается и по сей день, нисколько не обветшав и не потрепавшись от времени. Постановка была создана специально для фестиваля 1987 года, а затем в декабре 1988 года перенесена на сцену «Ла Скала», но миланская премьера состоялась уже после смерти режиссера. «Ла Скала» вторично обратился к ней лишь осенью 2010-го, а в Пезаро после двух возобновлений в 1989 и 1996 годах она оказалась востребованной только сейчас. И этот фестивальный шаг в череде постановочного авангарда современности стал тем самым благодатным глотком свежего воздуха, который вернул оперному театру пленительную зрелищность и подкупающий реализм.
В этой постановке Жан-Пьер Поннель выступает сразу в трех творческих ипостасях – режиссера, сценографа и художника по костюмам (режиссер возобновления – Соня Фриселл). Живописная «драпировочная» сценография классически респектабельных интерьеров, созданная при помощи легких тканевых занавесей, обилие постановочного простора при минимально необходимом наборе сценического реквизита и выразительная фундаментальность добротных костюмов в стилистике XIX века оказываются совершенно идеальными для воплощения, в сущности, весьма традиционной интриги незатейливого бытового фарса с нарочитыми переодеваниями, «неузнаваниями» и «разоблачениями» в счастливом финале.
Недоразумение с перепутанными чемоданами приводит к тому, что Дон Парменионе, выдавая себя за Графа Альберто и попадая ранее него в дом Берениче, пытается первым предложить ей руку и сердце, только вот не догадывается, что признается в любви ее служанке Эрнестине, ибо служанка и госпожа предусмотрительно поменялись платьями. Зачем? Да затем, что Берениче просто хотела убедиться в том, что она и предназначенный ей в мужья Граф Альберто, которого она никогда до этого не видела, действительно смогут полюбить друг друга. Обе первые встречи – Дона Парменионе и Эрнестины в костюме госпожи, а также подоспевшего Графа Альберто и Берениче в костюме служанки – пробуждают взаимные чувства. Окончательно распутывая клубок хитросплетений сюжета при действенном участии Мартино (слуги Дона Парменионе) и Дона Эузебио (дяди Берениче), обе пары наконец обретают свое долгожданное счастье. При этом выясняется, что Эрнестина – та самая сестра некоего друга Дона Парменионе, которая сбежала со своим соблазнителем, оставившим ее, едва он понял всю серьезность намерений девушки. Дон Парменионе, желая оказать услугу своему приятелю, давно уже разыскивал ее, а портрет, найденный им в чемодане Графа Альберто, на поверку оказался всего лишь портретом сестры Графа, а вовсе не его невесты Берениче.
Вокально-актерский состав постановки подобрался изумительный: тончайшая и вместе с тем чрезвычайно виртуозная аура музыки Россини была воссоздана им стилистически изысканно, с изяществом подлинного мастерства. Кроме блистательных Елены Цаллаговой и Виктории Яровой соответственно в партиях главной героини и ее служанки, основную погоду в этой опере, безусловно, делала и тройка замечательных итальянских певцов – тенор Энеа Скала (Граф Альберто), бас Роберто Дe Кандиa (Дон Парменионе) и, конечно же, несравненнейший бас-буффо Паоло Бордонья (Мартино, чья партия в этом фарсе играет чрезвычайно важную сюжетную роль). При этом музыкальное очарование спектакля прочно зиждилось на удивительно чуткой игре Симфонического оркестра «Дж. Россини», под управлением И-Чен Лин, женщины-дирижера из Тайваня, два года назад сенсационно дебютировавшей в Пезаро в молодежной постановке «Путешествия в Реймс».
Россиниевский флаг над Алжиром развевается в Пезаро не впервые. Нынешняя постановка «Итальянки в Алжире» – уже третья, но в фестивальную афишу она включается уже в пятый раз. Первая продукция появилась в 1981 году, уже во второй фестивальный сезон, и была возобновлена в следующем. Забыв об этой опере на целых двенадцать лет, фестиваль в Пезаро «вспомнил» о ней лишь в 1994 году, когда увидела свет весьма оригинальная, динамично яркая, поразительно легкая и невероятно мобильная постановка Дарио Фо, на возобновлении которой мне посчастливилось побывать в 2006 году. Именно приятные воспоминания о ней и вызывают мой скепсис по отношению к продукции нынешнего сезона.
Флаг новой постановки «Итальянки в Алжире», водруженный итальянским режиссером Давиде Ливерморе, манит к себе уже не так загадочно, несмотря на то, что Оркестр Болонской оперы, за дирижерским пультом которого стоит дебютант фестиваля, испанский маэстро Хосе Рамон Энсинар, оказывается явно на высоте музыкальной интерпретации. Общая магия спектакля на сей раз не столь впечатляюще сильна, несмотря и на то, что в партии Мустафы занят совершенно потрясающий итальянский бас, подлинный певец-перфекционист и Актер с большой буквы Алекс Эспозито. По-хорошему постановка держится именно на нем одном, и даже эстрадно-развлекательные, нарочито броские, но в сущности искусственно привнесенные в ткань сюжета режиссерские гэги, в которых Мустафа выведен «новым алжирцем» (по-нашему – «новым русским»), сидящем на нефтяной трубе, не могут принизить академически полновесной и стилистически адекватной вокальной интерпретации этой партии.
В свою постановочную команду режиссер взял сценографа и художника по свету Николя Бове, художника по костюмам Джанлуку Фаласки, а также специализированную группу «D-WOK», разработавшую технически весьма сложный видеодизайн и обеспечившую его программирование по ходу спектакля. Благодаря стараниям объединенных постановочных сил, не только Мустафа, но и Изабелла с Таддео и Линдором становятся в спектакле нашими современниками: вместо итальянской оперы XIX века они попадают в эстрадное варьете, в атмосферу достаточно агрессивного, вызывающе брутального шоу.
Далеко не каждая певица рискнет выйти в таком провокационно смелом для оперной сцены костюме, в каком в этой постановке должна появляться главная героиня Изабелла. Обладая прекрасными внешними данными, Анна Горячова рискнула и, в целом, в экзотическую эстетику именно этой постановки вписалась достаточно органично. В вокальном отношении она демонстрирует уровень вполне качественной добротности, но голос певицы, несколько заглубленный и обладающий приглушенным тембром, всецело не забирает: не отдать дань несомненному профессионализму исполнительницы невозможно, но безотчетно попасть под власть ее голоса весьма проблематично. В данном случае прекрасная техническая выучка певицы всё же не рождает драйва артистической индивидуальности. Лично мне в гораздо более оптимистичном аспекте запомнился ее прошлогодний фестивальный дебют в травестийной партии Эдоардо в «Матильде ди Шабран».
Китайского тенора Иджи Ши, выступившего в партии Линдора, пожалуй, в известной степени можно назвать одним из любимцев фестиваля, хотя явно харáктерная доминанта тембра его голоса далеко не всегда оказывает ему добрую услугу. Однако на этот раз в вокальном плане певец оказался вполне состоятельным: даже высокотесситурные каскады фиоритур штурмовались им стилистически ровно и уверенно. Наконец, в партии Таддео необходимо отметить ее весьма грамотного и культурного интерпретатора – итальянского баритона Марио Касси.
В явно «прикольной» постановке Давиде Ливерморе, где всё движется, носится, «стреляется», «убивается» и блестит мишурой, многие ценности классического оперного жанра, в силу чужеродной визуальной эстетики сценографического ряда, просто утрачивают свое неповторимое очарование. И сразу возникает вопрос, зачем мы, собственно, ходим в оперу? Возможно, кто-то и ходит за развлечением чисто зрелищным. Я же хожу в оперу, прежде всего за музыкой, игрой актеров и голосами, каждый раз надеясь на то, что режиссура, которая может – если, конечно, захочет – быть союзником композитора, хотя бы окажется толерантной его замыслу. Когда подобной толерантности нет, опера как искусство синтетическое терпит настоящее бедствие. В данном случае никакой трагедии, понятно, нет. Есть лишь ощущение гнетущей пустоты и устойчивого постановочного разочарования.
Но с надеждой посмотрим на перспективы следующего XXXV фестивального сезона, который состоится с 10 по 22 августа 2014 года. Не так давно вместо ранее заявленной в программе оперы Россини «Счастливый обман» неожиданно возникла semi-stage постановка «Севильского цирюльника». К счастью, новые постановки опер «Армида» и «Аурелиано в Пальмире» остались на своих местах. А это значит, что меломанов по-прежнему ждет большой настоящий праздник.
Фото: Amati Bacciardi
