В обыденном сознании, в представлении, как говорится, широких масс, современной хореографией, современным балетом считается всё либо созданное в 20-м веке, либо всё, резко отличающееся от сюжетных классических балетов а ля Петипа. Посему под это определение попадает очень многое — точнее всё, что расходится с привычным образом «классического балета», каковым его знает массовый зритель, главным образом, по не так часто случающимся показам балетной продукции по телевидению, и гораздо реже — по живым театральным впечатлениям.
Даже балеты Джорджа Баланчина, созданные семьдесят, восемьдесят и девяносто лет назад, преимущественно бессюжетные, представляющие, если можно так выразиться, чистый танец, где фабула лишь угадывается или может свободно домысливаться и варьироваться зрителем самостоятельно,
воспринимаются до сих пор как новаторство, не говоря уже о более близких нам по времени созданиях нашего современника Иржи Килиана.
Театры стараются использовать эту амбивалентность в восприятии в своих целях, привлекая в театр различную публику — и просвещенную, и неофитскую, и жаждущую классики, и интересующуюся чем-нибудь ещё кроме стандартного классического «меню».
Сегодня балеты упомянутых двух хореографов — классика из области уже легендарного и классика-современника — украшают балетный репертуар любой европейской труппы, стремящейся идти в ногу со временем. Не избежала этой участи и Бухарестская национальная опера, имеющая помимо самого ходового репертуара несколько балетных программ, претендующих на европейское звучание.
Автору этих строк недавно довелось побывать в главном музыкальном театре румынской столицы как раз на такой программе, незатейливо названной «Вечер балета». В его программу вошли два баланчинских шедевра — «Вальс-фантазия» и «Серенада», а также «Падшие ангелы» Килиана.
Построенное в 1953 году в эстетике строгих линий соцреализма, претендующей в своей основе на реминисценции с античной классичностью, здание Оперы Румынии словно создано для неоклассики.
«Вальс-фантазия» на музыку Глинки — типичный неоклассический бессюжетный балет:
чистый танец, музыкально-хореографическая миниатюра, полная гармонии и света, простых линий и не слишком изнурительного, но в высшей степени отвлеченно эстетичного движения. Пять балерин, кружащиеся подле премьера, который становится центром композиции не столько в силу изысканности или сложности рисунка, сколько в силу гендерной принадлежности, «отличности» от прочих танцующих, — вот и вся «визуальная» идея композиции.
Эта миниатюра должна исполняться с чувством особой лёгкости, быть может, из всех бессюжетных балетов Баланчина, она — одна из самых бессюжетных, чистое искусство в чистом виде.
Оана Попеску, Корина Тудосану, Мегуми Коши, Алина Штефанеску и Мария Лозанова справляются с этой задачей безупречно, демонстрируя гармоничное единство стиля, выверенность и лёгкость движения.
Чего не скажешь о «центре» композиции. Роберт Энаке демонстрирует вялую энергетику, его танец не назовешь отточенным, движения филигранными — скорее это эскиз партии, но не сама партия, контраст между дамами и кавалером столь очевиден, что стройность композиции разрушается, и искусственность чистого движения не восхищает так, как должна: она остаётся искусственностью в известном смысле.
«Серенаду» Чайковского, более крупную композицию Баланчина, интерпретируют, домысливают по-разному:
у этого бессюжетного балета «почти» есть фабула. Мечта, прерванная обыденностью жизни, банальный любовный треугольник, злой рок в виде виллисы, разлучающей счастливую пару, — вариантов множество. Как и глинкинский вальс эта музыка Чайковского не предполагает хореографического прочтения, но и не сопротивляется ему.
«Серенада» — первый американский опыт Баланчина 1930-х годов, хореографическая абстракция высшей пробы: 28 танцовщиц в белых длинных туниках, два танцовщика в тёмно-синем и весь танец (также как и Глинка) — на фоне синего светящегося задника. Струнная сюита Чайковского даёт много мотивов разного настроения и разных переживаний, неясных желаний и движений души — всё это отражено Баланчиным в танце, удивляющем красотой перестроений и изяществом линий, явными смысловыми акцентами, не навязчивыми, но определёнными, навевающими направления мысли и чувства.
В то же время возможно здесь и не стоит искать глубоких смыслов: это разговор о музыке, о чувственном и одновременно абстрактном искусстве, выраженный языком танца. И ещё
это балет о мечте — вечно ускользающей, невозможной, эфемерной, но всегда желанной.
«Серенада» на ведущей румынской сцене показалась гораздо лучше «Вальса-фантазии»: можно было прочувствовать технический уровень труппы, который оказался достаточно высоким. Несовершенный танец премьера Энаке — лишь досадный эпизод.
Танцовщики в балете Чайковского — Валентин Стойча и Виргил Чокою — удивительно хороши силой и изяществом, точностью и благородством своего танца. Вновь прекрасна работа солисток Кристины Дижмару, Андры Ёнете и Габриэлы Попович — они не только технически безупречны, но способны раскрыть душу этой идеалистической, классицистской композиции.
Как уже было упомянуто, во второй части вечера на сцене царила хореография Килиана. Его одноактные спектакли естественно комбинируется как с чужеродной ему неоклассикой Баланчина, Форсайта и Ван Манена, так и со своими коллегами по духу, современниками и однокашниками — Эгком и Ноймайером, и еще гармоничнее — с младшими современниками Дуато и Эло (оба танцевали когда-то под его руководством в Голландии).
«Falling Аngels» чех поставил в 1989 году,
в тот же очень плодотворный для него период конца 80-х — начала 90-х. «Ангелы» (в названии есть игра слов — иллюзорно-библейские «падшие» и банально «упавшие», или «падающие на землю» ангелы) создавались рядом с балетами «Шесть танцев» (1986), «История солдата» (1986), «Лабиринт сердец» (1987), «No More Play» (1988), «Sweet Dreams» (1990), «Сарабанда» (1990), «Un Ballo» (1991), «Маленькая смерть» (1991), «Темное искушение» (1991).
Конец 80-х характеризовался агрессивным напором бизнес-леди — женщины «двинулись» в экономику, в общественную жизнь, побросали детей на нянек, стали зарабатывать больше мужчин. Понятно, что Килиан ставит балет не об этом, но мотив женской эмансипации отчетливо считывается. Так что, в общем-то, — он как раз об этом, но по-своему. У него восемь «мышечных» валькирий дружно пляшут под барабанную дробь «Drumming» Стива Райха.
Прыгают и летают, падают и разбиваются, плачут и смеются, восстают как фениксы и дальше… все сначала.
Килиан смеется — он разрешает дамам казаться такими, какими они хотят, но и не дает им забыть ни про физиологическую составляющую организма, ни про романтический флер. «Упавшие ангелы» — это оборотная сторона «Серенады» Баланчина. Те же «раненые искусством», может быть какой-то нереальной, никогда невозможной к осуществлению мечтой барышни, но пятьдесят лет спустя.
Ритмы Райха агрессивно выколачивают эмоции из танцовщиц, выбивают их и из зрителя:
возникает необыкновенное энергетической единство зала и сцены.
В этом пульсирующем континууме феерически жили Кристина Дижмару, Андра Ёнете, Мегими Коши, Флорентина Радучу, Марина Миною, Корина Тудосану, Алина Штефанеску и Александра Гаврилеску.
Женский балет Румынской оперы демонстрирует по-настоящему высокий класс и безусловное право это танцевать.
