«Мёртвый город» Корнгольда в Баварской опере
Спектакль швейцарско-австралийского режиссёра Саймона Стоуна по опере Эриха Вольфганга Корнгольда «Мёртвый город» (1920) был создан в 2019 под музыкальным руководством дирижёра Кирилла Петренко и с Йонасом Кауфманом и Марлис Петерсен в главных партиях. Работа получила высокую оценку критиков, но, как это часто бывает с яркими театральными работами, встретила вялый приём у публики. Осенью в 2024 на возобновлении этой постановки на злободневную тему с лучшим на сегодняшний день составом исполнителей в зале было много свободных кресел, так что можно было даже прилечь. Но спать, как назло, не хотелось.
Речь в опере Корнгольда идёт о преодолении зависимости от фантомов из прошлого. Кульминацией повествования становится убийство главным героем Паулем своей возлюбленной Мариетты, которую он душит волосами своей мёртвой жены Мари. Либретто «Мёртвого города» было создано композитором в соавторстве со своим отцом Юлиусом Корнгольдом под общим псевдонимом Пауль Шотт по роману бельгийского поэта и писателя Жоржа Роденбаха «Мёртвый Брюгге» (Bruges -la-mortе, 1892, немецкий перевод 1903).
Герой романа, которого в опере зовут Пауль, переезжает в Брюгге после смерти любимой жены. Своим северным унынием Брюгге отражает душевное состояние героя и напоминает ему о покойнице. Пауль живёт один в доме у канала, и единственный человек, с которым он общается, — это его старая домработница Барбе (в опере Бригитта). У себя дома Пауль создал целый реликварий в память о покойной супруге, которую почитает как святую. На стенах висят её портреты, на кровати — её платье с кашне, а на беззвучном пианино под хрустальным колпаком лежит её длинная светлая коса (в спектакле Саймона Стоуна это парик Мари, умершей от рака).
Каждый вечер Пауль бродит по дождливым улицам, вдоль туманных каналов и серых домов Брюгге и не убивает себя только потому, что католическая вера не поощряет самоубийства, но однажды вечером, выйдя из церкви, он видит женщину и не может поверить своим глазам: его жена возвращается…
Призраки мёртвого прошлого — одна из ценных находок режиссёра: они преследуют главного героя не только в виде умершей жены, но и в виде нерождённых детей. Этот объёмный символ показывает, что поклонение прошлому убивает будущее. Трудно придумать более ёмкий образ для такой актуальной сегодня темы.
Мастер грубой, но внятной визуализации, Саймон Стоун ставит спектакль о разрушительной власти мертвых святынь над живыми душами. Алтарь мёртвой жены выглядит местом религиозного поклонения Пауля своему прошлому, освободиться от которого можно только огнём.
Корнгольд неслучайно даёт героям своей оперы имена, отличные от тех, что звучат в романе Ж. Роденбаха: депрессивный символизм «Мёртвого Брюгге» не отвечал внутреннему мироощущению 23-летнего композитора.
Опера Корнгольда — яркий образец интертекстуальной, то есть со следами других произведений, реплики в культурологическом контексте. Здесь мы слышим и М. П. Мусоргского (оркестровую имитацию колокольного перезвона), и Н. А. Римского-Корсакова (главного композитора музыкального историзма), и Дж. Пуччини (приёмы акустических интарсий, или вкраплений в музыкальный номер одного жанра материала другого жанра [1], и, разумеется, Р. Штрауса (композиционные приёмы оркестровых картин и ансамблей «Мёртвого города» корнями уходят в «Кавалера розы» и «Электру»). Но кроме музыкального богатства и идеально выстроенной драматургии, захватывающей сложными амплитудными тесситурами сольных партий, опера отмечена философской глубиной. Перед нами своебразный художественный протест против навязываемого людям культа незыблемых постулатов, истлевших мощей и поклонения смерти.
Композитор превращает трагическую развязку романа Ж. Роденбаха в катарсическую кульминацию переосмысления жизни. И если в романе «Мёртвый Брюгге» убийство происходит на де-факто религиозной почве как наказание за осквернение мёртвых волос мёртвой женщины (о роли женских волос в иконографии см. здесь), то в опере Корнгольда удушение Мари переносится в мир сновидений Пауля, который, испытав потрясение от совершенного им во сне преступления, решает вернуться к реальной жизни и покинуть мёртвый город.
Инсценировка партитуры Корнгольда, который является дважды лауреатом премии «Оскар» за киномузыку, — особый вызов для режиссёра, и единственное, чего не хватает, безусловно, яркому, но лаконичному спектаклю Саймона Стоуна, — самого Брюгге. Дело в том, что в партитуре Корнгольда бельгийский Брюгге показан сочными инструментальными красками, у города яркий музыкальный облик, который сложно уместить во вращающиеся интерьерные коробочки, хоть лампочками их завесь, хоть душевой кабиной разнообразь. Города в постановке явно не хватает, но мизансцены, с поправкой на молодёжный задор постановщика, в целом не раздражают.
Органичной выглядит замена репетиции оперы Мейербера (в оригинальном либретто) на групповую оргию артистов театра в исполнении Мириам Месак (Джульетта), Ксении Пускарц Томас (Люсьена), Лайма Бонтрона (Гастон) и Милеса Микканена (Альберт)). Уже сложно удивить голым Франком, который поёт в душе (яркая работа Шона Майкла Пламба). А проехать танцовщице Мариетте на велосипеде или попеть лёжа на столе с раздвинутыми ногами вниз головой — ну так куда же сегодня без этого, правда? Но самое интересное в том, что все эти чудаковатые инновации не выглядят искажениями и не мешают благоприятному впечатлению, потому что музыкальный материал оперы Корнгольда не сопротивляется такой визуализации. Вместе с тем, трудно не отметить, что подобные решения работают на художественный результат только тогда, когда на сцене идеальный ансамбль солистов.
Маститый и техничный вагнеровский тенор Клаус Флориан Фогт продемонстрировал в горлодёрной партии Пауля феноменальную выносливость, чистоту интонирования и безупречное чувство стиля. Образ получился одновременно и невзрачно-приземлённым и мистически-одержимым.
О феноменальной литовской сопрано Виде Микневичуте, исполнившей партию Мариетты / Мари, сложно говорить без восторженных эпитетов в превосходных степенях: это один из ярчайших вокально-драматических брильянтов в сокровищнице оперных певцов нашего времени. Роскошный тембр, виртуозная вокальная техника, очаровательная внешность и врождённое чувство сцены. Что бы ни делала в театре В. Микневичуте, где бы в какой бы роли ни появлялась, нужно всё бросать, всё отменять, покупать билеты и идти смотреть и слушать. Певиц, предлагающих такое головокружительное качество вокала и театральной цельности образов, сегодня на оперной сцене не так уж и много.
Оркестр Баварской оперы под управлением маэстро Лотара Кёнига бушевал, соблазнял, переливался и сверкал. Это было одно из самых незабываемых музыкальных впечатлений. Этим вечером в театре всё дышало великим искусством, настоящей подлинной жизнью, и это было лучшим воплощением витальной природы оперы Корнгольда о преодолении пыточного диктата прошлого.
Последний спектакль серии состоится 10 октября 2024.
Примечания:
1) Ср. церковное песнопение, встроенное в монолог Скарпиа в финале I акта «Тоски».
Фото: Geoffroy Schied
