Во второй половине программы фестиваля «Золотая маска» текущего года в Москве выступили провинциальные оперные театры, привезшие в столицу свои весьма любопытные работы.
Первый из них — Екатеринбугский — театр с огромными традициями, отметивший в прошлом году своё столетие. Второй — Астраханский — совсем молодой, только-только вселившийся в новое роскошное здание.
Любопытно, что на фестивале прошлого года эти два театра выступали в программе также совсем рядом, показав в Первопрестольной «Любовь к трём апельсинам» и «Мадам Баттерфляй», оперы, относящиеся к достаточно популярным.
В этот раз у театров Урала и Поволжья репертуарные предпочтения были разными — первый привез раритет, а второй — ходовую классику.
Уральская продукция вызвала в России в прошлом сезоне немалый резонанс — в Екатеринбурге поставили не что-нибудь, а россиниевского «Графа Ори». Премьера была приурочена к 220-летию великого итальянского композитора, и смелости екатеринбуржцев искренне восхищались повсеместно — опера редкая не только в России, но и в мире в силу своей архисложности.
В нашем отечестве с Россини не сильно дружат:
долгие годы из всего наследия пезарского гения ставился только один лишь «Севильский цирюльник». В самые последние годы стало появляться кое-что ещё в афишах российских театров и концертных залов (например «Золушка», «Путешествие в Реймс», «Итальянка в Алжире», «Дева озера»), но до полноценного укоренения в репертуаре ещё далеко.
Может быть пример уральцев станет заразительным?
Поживем — увидим. Для освоения стиля Россини ой как много надо! И прежде всего — упорство: чаще будем ставить Россини, лучше будет получаться. Однако в Екатеринбурге особых россиниевских традиций не было — равно как и во всей остальной России. И, тем не менее, здесь решили взять сразу очень высокую планку, покусившись на сложнейший опус композитора.
Екатеринбургский театр не первым взялся в России за это произведение: российская премьера этой оперы состоялась в Петербурге в 1838 году. Но, конечно, было это слишком давно, поэтому данная постановка, хотя и не может считаться российской премьерой, но возрождением на русской сцене — определённо.
Впрочем и в мире «Граф Ори» не очень популярен:
чаще ставят более раннее «Путешествие в Реймс», откуда действительно много заимствований-самоцитат. Сравнительно недавно премьера «Ори» прошла в «Мет» с блистательным Хуаном Диего Флоресом в заглавной партии.
Мелодической роскошью и богатством оркестровых эффектов именно этой оперы Россини в своё время восхищался ещё Гектор Берлиоз — и восхищался совершенно справедливо. К тому же в отличие от «Путешествия», чей сюжет во многом надуман и не блещет по-настоящему остроумием, в «Ори» либреттисту Эжену Скрибу удалось создать фабулу действительно занимательную, полную неожиданных поворотов и нетривиальных ходов.
В Екатеринбурге решили поставить «Ори» современно, но без вызова.
Грубые материалы — рифлёное железо, строительные леса-балки, огромные авангардные панели красного и бежевого цветов — это оформление модернового спектакля (сценограф Андрей Кондратьев). В то же время в этих авангардистских изломах причудливо угадываются башенки средневековых замков. Эта аллюзия поддерживается костюмами Ирэны Белоусовой — не дотошно историчными, но в них явственны средневековые мотивы: высокие головные белоснежные уборы дам и лжемонахинь, их красные сутаны, серебристые доспехи воинов.
Режиссёр Игорь Ушаков рассказывает о легкомысленном повесе, предтече и аналоге Дон-Жуана легко и современно:
есть здесь место и фривольности на грани фола, но всё-таки грань не перейдена — всё легко и беззаботно в этой постановке, игриво, словно хорошее шампанское. Спектакль далёк от морализаторской дидактики, полон негрубого и ненавязчивого эротизма.
Некоторые сцены, как, например, мастерски поставленный терцет неудавшегося обольщения-неузнавания в финале, весьма перчёные, но никогда не выходят за рамки высокой театральности, не опускаются до вульгарности.
Спектакль очень музыкален — в нём многое позволено, но всё оправдано музыкой,
всё сделано в развитие музыкальных идей россиниевской партитуры.
На удивленье для театра, который с Россини особо-то «не на ты», в уральском «Ори» очень стильно поют.
Находка — молодой москвич Дмитрий Трунов в титульной партии, абсолютно справляющийся со сложнейшим вокалом, при этом он — и лёгкий, естественный артист. Красивый голос Надежды Бабинцевой (Изолье) чересчур роскошен для россиниевского стиля, но певица старается, облегчает звук и в целом звучит интересно.
Пожалуй, эти двое — настоящие вокальные лидеры постановки,
за счёт которых спектакль с певческой точки зрения бесконечно радует. Но и другие артисты — Татьяна Никанорова, Георгий Цветков, Ирина Боженко — создают достойный ансамбль главным персонажам.
Хороши и коллективы Екатеринбургской Оперы — стиль Россини и им оказался по плечу.
Павел Клиничев придаёт партитуре блеска, добиваясь нюансового и темпового разнообразия, тонкости и лучезарности звучания, слаженности ансамблей.
Безусловно, это большая победа театра и выдвижение спектакля на «Маску» более чем заслуженно.
Шедевр Чайковского, привезённый из Астрахани, поразил и порадовал одновременно полным отсутствием провинциализма
— концептуальная, авторская режиссура, активно вмешивающаяся в ткань произведения и настойчиво ведущая с ним диалог.
Константин Балакин, выступивший и режиссёром, и сценографом постановки берёт для иллюстрации «Пиковой дамы» образы великого бельгийца Рене Магритта.
Картины художника буквально процитированы в постановке и — о, чудо! — они удивительным образом гармонично ложатся на музыку.
Пожалуй, Балакина посетило воистину гениальное прозрение — скоррелировать два образных мира, абсолютно различных по происхождению, но оказывающихся созвучными друг другу. Елена Вершинина одевает персонажи в костюмы «от Магритта», и ощущение того, что Магритт писал свои картины как декорации к «Пиковой даме» полное!
Да, Балакин угадал, и «хичкоковский саспенс», о котором говорит режиссёр, действительно есть и в музыке Чайковского, и в картинах Магритта: и это настоящая удача!
Тревожный мир музыки Чайковского, созвучный Петербургу не Пушкина, но Достоевского находит интересный выход в таком визуальном ряде.
Но удача сценографа не означает удачи режиссёра.
В постановочном плане астраханская «Пиковая» — достаточно слабый спектакль:
разводки банальны, мизансцены вычурны и зачастую ничем неоправданны. Одно дело вписать фигурки героев в готовую картинку «по мотивам Магритта», другое — создать напряжённую драматургию сценического действия.
Напряжение в спектакле дают музыка Чайковского и визуальные мотивы от Магритта. Иногда этого хватает сверх меры, иногда — явно недостаточно для полноценного сценического шоу-перформанса.
Некоторые образы трактованы слишком неординарно.
Изначально сумасшедший Герман или циничный Елецкий не находят оправдания в музыке и отклика в душах зрителей-слушателей.
Графиня слишком молода, слишком женщина-вамп, что нарушает логику братьев Чайковских. Пожалуй, лишь образ Лизы остаётся наиболее приближенным к оригиналу и оттого наиболее трогательным.
Вокально астраханская «Пиковая» в целом неплоха. Её жемчужина — это Елена Разгуляева (Лиза), истинная примадонна, достойная самых лучших мировых сцен.
Михаил Векуа вокализирует слишком в вульгарной, разухабистой манере, его портаменто неприятно режут слух, но в целом драматический напор — тот, что нужен для партии Германа.
Остальные певцы скорее вызывают положительные эмоции — Марина Васильева, Зинаида Дюжова, Руслан Сигбатуллин, Наталья Воробьёва и др., что говорит о хорошем певческом уровне штатных солистов поволжского театра.
Для маэстро Валерия Воронина музыка Чайковского — родная стихия.
Это становится понятно с первых тактов: звук оркестра упругий и живой, страстный, патетический. Технического брака нет, а есть одухотворенность музицирования, какую и в столицах-то от заигранной партитуры редко можно ожидать.
Пожалуй, это вторая ценность и завоевание Астраханской Оперы: помимо интересного видеоряда мы слышим настоящую музыку — трепетную, волнующую, яркую. Не такой ли и должна являться слушателям лучшая опера Чайковского?
Фотографии Сергея Гутника («Граф Ори») и Астраханской Оперы
