Меццо-сопрано Джейми Бартон впервые выступила в Москве
Пожалуй, из всех зарубежных певиц, выступивших на сегодняшний день в рамках филармонического абонемента «Звезды мировой оперы в Москве» и приехавших к нам именно по этой линии впервые, имя американки Джейми Бартон (Jamie Barton) с момента его анонсирования лично меня заинтриговало наиболее сильно. Интрига сохранялась вплоть до ее выступления, состоявшего 17 марта в Концертном зале имени Чайковского. Заочный интерес к звучанию экзотически яркого и сочного меццо-сопрано певицы также подогревался и ее видеороликами с записями арий, выложенными на сайте Филармонии.
По ним вполне можно было понять, что даже при довольно невнятном звучании в среднем регистре голос исполнительницы – действительно мощное и развитое меццо-сопрано с темными «дикими» низами и довольно резким пронзительным верхним регистром. И эти ролики не поразить, не привлечь к себе, конечно же, не могли.
Живое же восприятие этого голоса на концерте в Москве изменило многое,
хотя удивление, впечатление экзотической экстраординарности – даже новизны на фоне сегодняшних голосов сходной специализации, лишь только начинающих свою карьеру, – остались.
Радость от внимания полнозвучным тембральным краскам меццо-сопрано не исчезла тоже, но, увы, безупречностью стиля французского и итальянского репертуара, в котором основной упор в обсуждаемый вечер делался на музыку бельканто, певица похвастать так и не смогла. В предъявленной манере довольно грубого вокального напора – в манере абсолютно неинтеллектуального пения – исполненные ею итальянские оперные хиты (раритеты для наших концертных залов) к тонкой стилистике бельканто имели отношение лишь номинальное, программное, а не рожденное душой, артистическим темпераментом и всем необходимым для этого арсеналом технических средств.
И это было чрезвычайно досадно, ведь программа вечера была просто «сказочная» как в вокальном, там и в чисто оркестровом аспекте. Живое восприятие вокала Джейми Бартон предстало именно таким, каким предстало, в то время как видеозапись этого концерта, выложенная на сайте Московской филармонии, сегодня воспринимается куда более ровной и мягкой: все ее острые углы существенно более спрямлены, снивелированы. Истинным меломанам подобный эффект хорошо известен, так что врасплох никогда не застанет. Именно поэтому всегда так важно составлять об исполнителе – певце или певице – свое собственное живое впечатление.
Запись — это одно, а живое восприятие — совсем другое!
Оставив вокал лишь на время, скажем, что весь вечер за дирижерским пультом Академического симфонического оркестра Московской филармонии (художественный руководитель и главный дирижер – Юрий Симонов) находился маэстро из Великобритании Дэвид Пэрри (David Parry), с живым творчеством которого лично я встретился в Москве впервые.
Этот, в принципе, вполне «номенклатурный» музыкант с мировым именем отечественным меломанам-коллекционерам известен по записям опер бельканто на лейблах Chandos Records (опер в английских переводах) и Opera Rara (раритетов в оригинальных версиях). На сей раз с АСО МФ он также исполнил не часто звучащие у нас оркестровые фрагменты из опер, что существенно разнообразило приевшийся репертуар, обычно служащий в подобных концертах дежурной «разбавкой» вокала.
Открыла вечер увертюра «Римский карнавал» (op. 9),
самостоятельная пьеса, которую можно считать еще одним – более совершенным – вариантом увертюры Берлиоза к его опере «Бенвенуто Челлини». Затем прозвучали милые сердцу каждого меломана увертюры к «Фаворитке» и «Анне Болейн» Доницетти, а также «Бал Королевы» («Le Ballet de la Reine»), балетная музыка из оригинальной (французской) редакции «Дона Карлоса» Верди 1867 года.
Впечатления от исполнения названных опусов – довольно неровные, так как, несмотря на все усилия, несомненно, опытного дирижера, наш оркестр в непривычном для себя репертуаре романтически-«прозрачную» фактуру звучания смог предъявлять далеко не всегда: в оркестровых tutti особо критичным это оказалось для музыки Доницетти.
Наиболее компромиссным, благоприятным вариантом явилось исполнение рельефно-программного опуса Берлиоза. При этом в полной мере смогли захватить слух и наиболее лиричные разделы балетной сюиты Верди, в которых «прозрачность» оркестра была всё же достигнута.
Джейми Бартон началá с «арии страдания» Миньон «Elle est là, près de lui» из второго акта одноименной оперы Томá.
Сей монолог главной героини в форме речитатива-кантабиле – выражение отчаяния и ревности к сопернице Филине, на которую все свои взоры в тот момент устремил Вильгельм Мейстер. Именно этот не самый показательный фрагмент романтико-лирической партии Миньон, в сущности, героини-«субретки», героини-«пажа», еще можно было хоть как-то назвать стилистически адекватным. Примерно также можно было оценить и прозвучавшие затем предфинальные монолог и арию Дидоны «Ah! Ah! Je vais mourir! … Adieu, fière cité» из «Троянцев в Карфагене» Берлиоза, хотя величественной царственности и благородства вокального посыла этому монументальному «образу образов» уже явно недоставало.
Первое большое недоумение вызвала ария Леоноры «O mon Fernand» из оригинальной (французской) редакции «Фаворитки» Доницетти (1840). Безусловно, мы привыкли слышать эту арию в неавторизованной итальянской версии, которая в наши дни оказалась гораздо более живучей, чем французская. И привыкли слушать ее не с середины, а с динамичного оркестрового вступления и речитатива «Fia dunque vero?», за которым как раз и следует блок «Oh, mio Fernando», переходящий после слов «Su, crudeli, e chi v’arresta?» в финальную стретту. Но ведь и во французском оригинале вся эта трехчастная конструкция «L’ai-je bien entendu? … O mon Fernand … Venez, cruels! Qui vous arrête?» изначально была та же самая!
Стретта, хоть и всего один раз, прозвучала, но начинать это центральное соло Леоноры с «O mon Fernand» – всё равно, что оставить дома голову, всё равно, что сыграть симфонию со второй части, предполагая, что сыграно всё. Мало того, что это трубное брутальное исполнение оказалось за пределами стилистики бельканто,
оно обнаружило на сей раз не только низкий уровень вокальной культуры, но и отсутствие элементарного вкуса.
К этому концертному фрагменту певица подошла не как к законченной художественно значимой пьесе, а как к рутинному вокальному материалу. Ее цель была проста – выдать вокал на горá. А чтобы никто в этой «высшей» цели не усомнился, в качестве единственного биса певица как раз и предложила еще одно проведение стретты, недоданное в нужном месте.
Следующей вокальной конструкцией – вокалом, вложенным Доницетти в уста Джейн (Джованны) Сеймур, антагонистки его оперы «Анна Болейн», – явилась искусственная двухчастная связка «Per questa fiamma indomita ... Ah! Pensate che rivolti») из оперы «Анна Болейн». Искусственность ее – в том, что и первая медленно-ариозная часть «Per questa fiamma indomita», и вторая – вполне самостоятельная стретта «Ah! Pensate che rivolti», повтора которой мы, опять же, не услышали, – входят в общую развернутую сцену, будучи отделенными друг от друга репликами Генриха (Энрико), Джейн и Герви, а также вполне представительным хором придворных «A voi, supremo giudice».
В программке сия связка названа второй арией Джейн Сеймур, что, конечно же, закономерно рождает к этому вопросы, но с формальной, утилитарной точки зрения воспринимается вполне нормально.
Сцена и молитва Адальджизы «Sgombra è la sacra selva … Deh! Proteggimi, о Dio!» из оперы Беллини «Норма» и знаменитая ария Эболи «O don fatale, o don crudel» из оперы Верди «Дон Карлос» (итальянская версия) завершили программу вечера.
Вообще, всё, что на этом концерте было исполнено певицей из репертуара Доницетти и Беллини, походило на довольно смачную пародию на бельканто,
которую публика, находящаяся в зале, принимала явно за чистую монету, неизменно награждая свою любимицу шквалом оваций. Наша публика любит звезд, тем более – заморских, так что ничего удивительного в этом нет.
Что же касается арии Эболи, то в ней пародия на бельканто достигла своего апогея: она была спета с каким-то особым «утробным нагнетанием» в нижнем регистре и сдавленно резким, абсолютно неприкрытым «стеклорезным» звучанием наверху. Возможно, кому-то это и нравится… Возможно, кто-то в антимузыкальной экзотике и регистровых ухабах находит особый шик… Но предъявленное бельканто без суперточной и мягко-пластичной фразировки, без мелкой колоратурной техники, без филировки звучания, без чувственной теплоты тембрального посыла – уже вовсе и не бельканто!
Между тем, карьера певицы сегодня весьма успешно набирает обороты, и это красноречиво говорит о том, что
критерии требований к исполнителям академического бельканто сегодня существенно сдвинулись в сторону массовой поп-культуры.
После победы в 2013 году на Международном конкурсе «Певец мира» в Кардиффе (BBC Cardiff Singer of the World) в Великобритании Джейми Бартон успешно выступает как на родине, так и в Европе, позиционируясь одной из ведущих молодых артисток своего поколения. В 2015 году ей даже была присуждена престижнейшая для американских певцов Премия Ричарда Такера. Церемония награждения ею в ноябре того же года в нью-йоркском Карнеги-холле транслировалась на всю Америку.
Карьера певицы на родине в последние два года ознаменовались ее важными дебютами в нью-йоркском театре «Метрополитен-опера» (Адальджиза), в Чикагской лирической опере (Джейн Сеймур, а также Магдалена в «Нюрнбергских мейстерзингерах» Вагнера), в Опере Сан-Франциско (Адальджиза) и в Хьюстонской Большой опере (Фрикка в «Золоте Рейна» Вагнера).
В нынешнем сезоне Джейми Бартон исполняет партии Адальджизы в Опере Лос-Анджелеса (дирижер – Джеймс Конлон) и Фенены в «Набукко» Верди в лондонском театре «Ковент-Гарден» (дирижер – Маурицио Бенини), Корнелии в «Юлии Цезаре» Генделя в Опере Франкфурта и Джейн Сеймур в театре «Метрополитен-опера», а также Вальтрауты в «Гибели богов» Вагнера в Хьюстоне.
…Еще недавно зарубежные звезды приезжали к нам лишь на излете своей карьеры.
Теперь ситуация, слава богу, изменилась, и звезды новых поколений невиданной диковинкой для нас уже не являются. Слушать певцов вживую просто необходимо, и вовсе не следует думать, что на этом пути меломанов ждут одни только восторги и открытия. Нынешний концерт Джейми Бартон в Москве наглядно это показал.
Англо-американские критерии бельканто, с восторгом принятые широкой столичной публикой, неожиданно разбились об отечественные меломанские устои, тем не менее, и этот опыт для нас всё равно является очень важным…
Фото: dolchev.livejournal.com
