Премьера «Трубадура» в Новой опере
До наступления Нового 2013 года остались сущие пустяки, а это значит, что надвигается Год Верди — двухсотлетие со дня рождения величайшего в истории оперы композитора. Мощная волна вердиевской музыки, которая итак не умолкает на планете ни на один день, накроет мир: повсеместно готовятся премьеры его опер, гала-концерты, выставки и прочие мероприятия.
Впрочем, не всё так однозначно. Первенствующий оперный театр на родине Верди преподнёс к юбилею самого главного композитора Италии своеобразный подарок:
7 декабря «Ла Скала» открыл юбилейный сезон «Лоэнгрином» Вагнера — главного соперника Верди,
для которого 2013 год столь же юбилейный, как и для итальянца. Выбор симптоматичный. Нет, конечно, Верди исполняется на миланской сцене и исполняется немало, в частности, в только что открывшемся сезоне 2012/13 в репертуаре «Ла Скала» семь его опер, следующий сезон, который формально откроется ещё в юбилейном 2013-м (но фактически приходится уже на 2014 год), обещают начать премьерой «Травиаты»… Всё оно так, конечно, но, тем не менее, получилось некрасиво: ведь Верди не просто лучший и знаменитейший итальянский композитор, но его музыка во многом — выражение самой сути итальянского духа, что называется, души итальянского народа, в то время как искусство Вагнера, при всех его достоинствах, базируется совершенно на противоположных идеях и принципах.
В России пока ещё всё по-другому. Да, о Вагнере не забудут: наверняка покажет «Кольцо» Мариинка непосредственно в юбилейные дни весной (впрочем, предваряя вагнеровский год, она уже это делала прошедшей осенью), состоятся новые постановки «Тангейзера» в Театре Станиславского, «Тристана» в «Новой опере» и «Риенци» в Саратове, наверно, будет что-то ещё, но
Верди определённо русскому сердцу милее.
Первой вердиевский марафон начала Мариинка, правда, с новым «Доном Карлосом» не всё получилось гладко. В Москве же первопроходцем стала «Новая опера».
Большому вердиевскому юбилею этот столичный театр посвящает свой традиционный фестиваль «Крещенская неделя», который в январе 2013-го пройдёт уже в девятый раз. На нём прозвучат семь опер «маэстро итальянской революции», а также Реквием и большой гала-концерт из произведений композитора. Но начало вердиевскому году положено в «Новой опере» уже в декабре: команда постановщиков с родины композитора представила русской столице «Трубадура».
«Трубадура» в Москве не было очень давно.
Спектакль Большого театра, поставленный в 1972 году немецким режиссёром Эрхардом Фишером с великолепным квартетом главных героев (Ю. Мазурок, Т. Милашкина, Е. Образцова, В. Пьявко) и возобновлённый в 1993-м уже на итальянском языке, окончательно исчез из афиши в конце 1990-х. С тех пор эта опера изредка появлялась в Москве лишь в концертном обличии: справедливости ради стоит сказать, что и вообще по России она идёт крайне мало. Обычно это объясняют сложностью четырёх главных партий, хотя по миру «Трубадур» ставится довольно-таки часто.
Итальянская команда постановщиков в составе режиссёра Марко Гандини, сценографа Итало Грасси, художницы по костюмам Симоны Моррези и художника по свету Вирджинио Леврио предложила весьма
традиционный спектакль по своим средствам выразительности, хотя и не лишённый оригинальных ходов.
В основе концепции — всё-таки восприятие рассказанной Верди вслед за Гуттиересом истории, как абсолютно романтической, неотделимой от эпохи средневековых поклонений прекрасной даме, рыцарских турниров и одновременно испепеляющей кровной мести вплоть «до победного конца». Условно средневековый колорит — главным образом в костюмах: конкретикой здесь и не пахнет, но общее ощущение далёкой старины, рыцарских времён, безусловно, возникает, что, собственно, и требуется. Нельзя не отметить, что в целом дизайн костюмов интересен и соответствует характеру каждого персонажа, эстетичны цветовые сочетания. Собственно сценография — скорее абстрактна: символы-призмы, три огромных колонны-кристалла на всю оперу, оборачиваются к публике разными гранями, каждый раз оказываются созвучны основной идее той или иной картины, сцены, иллюстрируя чувства и устремления героев.
Я бы не побоялся назвать такой подход «новой классикой»,
тем образом современного спектакля, который и не клеится к «всамделишности» прежних сугубо реалистических решений (конечно, реалистических в той степени, как это понимали в прежние времена), но и не строит на сцене каких-то невообразимых и нелепых параллельных реальностей. Здесь есть и новаторство, и необходимая степень условности и обобщения, и одновременно чувствуется неразрывная связь с традицией, уважение к интерпретируемому музыкально-драматическому материалу.
В таких постановках колоссальна роль световой партитуры,
которая должна коррелировать одновременно и с фактами партитуры музыкальной и с духом партитуры эмоциональной. У светового решения Вирджинио Леврио всё это есть, его послания читаются чётко — лирика окрашена в одни светотени, страсти подсвечены совсем по-другому. Но есть в сценографическом образе спектакля и не вполне удачные вещи: с самого начала нет занавеса, все перестроения между картинами, смена реквизита, опускание планшетов, перемещение призм и пр. происходит на глазах у публики, что разрушает до известной степени магию театра, огрубляет и обытовляет происходящее на сцене театральное «священнодействие». Постановщики пытаются это объяснить необходимостью сохранить непрерывность театрального действа, чтобы публика не отвлекалась, не выпадала из контекста. На поверку получается совершенно противоположный эффект:
театральная «кухня» воспринимается в романтической истории как что-то абсолютно неуместное и инородное.
Собственно о самой режиссуре Гандини можно лишь сказать, что она абсолютно адекватна духу этой запутанной мелодрамы и даёт дорогу главному — не мешает певцам петь, не мешает звучать музыке. В целом грамотные разводки, простые и ясные мизансцены, режиссёр более-менее удачно управляется с хоровой массой. Представляется, что это именно то, что нужно для такой оперы как «Трубадур». Несколько остался непонятным образ Азучены, особенно финал: если я правильно понял, по Гандини Азучена в общем-то добилась своего — она отомстила графскому роду, добившись того, что брат послал на смерть брата, и в конце оперы остаётся жива, в отличие от Ди Луны, не выглядя особенно-то уж раздавленной и уничтоженной.
Музыкальная интерпретация в целом пришлась по вкусу, но всё-таки вопросы остались.
Театр осилил этот совсем непростой, виртуозный опус, вложил в него много труда. В целом получилось, но до блеска, до захватывающего дух музицирования ещё есть что шлифовать. В целом весь квинтет вокалистов показал себя достойно, у певцов хороший вердиевский потенциал и такой материал, как «Трубадур» в принципе им, что называется, по зубам. Однако некоторые пожелания всё-таки высказать хотелось бы.
Молодая Марина Нерабеева в партии Леоноры оставила благоприятное впечатление красотой и сочностью тембра и уверенным владением голосом. Помню её ещё студенткой Московской консерватории — тогда она очень удачно пела репертуар меццо, в частности, её Весна в «Снегурочке» была просто завораживающей по звуку. Выбор в пользу сопрановой специализации вопросов не вызывает: голосу подвластны крайние верха, не чувствуется никакого напряжения. Несколько тяжеловаты были колоратуры, не всегда точны, иногда проскальзывала заниженная интонация, однако в целом партия была проведена достойно даже и без скидок на дебют.
Маргарита Некрасова (Азучена) — безусловно, мастер вокала. Партия и роль подходят ей абсолютно: певице удался образ яркий, страстный, где-то даже демонический, учитывая решение финала режиссёром.
Голос звучит превосходно, все «эвересты» в виде верхних нот взяты отлично.
На протяжении многих лет прихожу на спектакли с участием Некрасовой, и, как мне показалось, Азучена — одна из наиболее сильных и цельных её работ. Иногда в нижнем регистре певицы проскальзывают «просевшие», незвучащие нотки — в этой партии таковых не было совсем, певице как-то удалось счастливо обойти эти подводные камни.
Михаил Губский справился с труднейшей партией Манрико на отлично. Пусть даже он и не пел «Di qiella pira» в до-мажоре, а на полтона ниже — это не имеет принципиального значения, поскольку сам образ — и вокальный, и актёрский — очень достоверный, захватывающий.
Это настоящий бунтарь, романтик-борец, чьё пение эмоционально открыто, страстно.
Мастерство Губского вызывает искреннее уважение: не самый, быть может, красивый по тембру тенор он умеет подать по-премьерски значительно, его пение убеждает абсолютно.
Анджей Белецкий сделал своего героя предельно брутальным. Мощный голос певца, быть может, слишком большой для зала «Новой оперы», в этом ему — естественный помощник. Показалось, что в изображении жестокости и тупоумного понимания его героем дворянской чести Белецкий немного пережимал, переигрывал — даже и от такой партии хотелось бы более нюансированного пения: ведь у Ди Луны есть и лирическое в его партии, а оно в исполнении Белецкого не запоминается совсем. За счёт этого
герой получается несколько одномерным и неинтересным,
хотя с формальной точки зрения спето всё было достойно.
Владимир Кудашев исполнил рассказ Феррандо по-басовитому значительно, плотным звуком, густым тембром — вроде бы, всё, что требуется, однако в целом ария прозвучала грубовато, несколько неотёсанно: ведь сложности почти колоратурного пения здесь требуют и определённого (и совсем немалого) изящества вокализации.
Хор и оркестр доставили немало приятных моментов,
даже, несмотря на то, что мелкие помарки всё же случались. Маэстро Ян Латам-Кёниг проводит оперу в романтическом ключе, подчёркивая мелодику, давая приоритет солистам, не загоняя темпы в драматически напряжённых фрагментах. Иногда не хватает цельности полотна: в какие-то моменты произведение слушается как набор отдельных номеров, чему способствует номерная структура, отсутствие сквозного развития в этой ещё по традиционным лекалам выстроенной опере. Возможно, это издержки первых показов, и свою законченность, завершённость «Трубадур» в «Новой опере» ещё обретёт.
Автор фото — Василиса Феник / «Новая опера»
