Мария Агреста, молодая певица из Кампании, уже завоевала себе место на оперном небосклоне. Ее дебют состоялся в Сполето в 2007 году в партиях Мими в «Богеме» и Леоноры в «Трубадуре». Она победительница многочисленных конкурсов. В ее репертуаре Микаэла в «Кармен», Дездемона в «Отелло», Одабелла в «Аттиле», Елена в «Сицилийской вечерне», Джемма ди Вержи в одноименной опере Доницетти, Норма, Донна Эльвира в «Дон Жуане». Недавно она участвовала в гала-концерте в Палаццо Дукале в Венеции, и в настоящий момент поет в «Богеме» в «Ла Скала» в исторической постановке Франко Дзеффирелли. С Марией Агрестой беседует Луиза Де Сальво.
— Поговорим о Вашем венецианском опыте. Что вызвало у Вас самые яркие эмоции?
Прежде всего это было мое первое выступелние в театре «Ла Фениче». Для меня Венеция — город мечты, и поэтому петь в нем вызывает у меня искреннее волнение. Помню, когда я приехала в Венецию несколько лет назад, бродить вдоль ее каналов было чем-то сродни колдовству. В нынешний мой приезд я прокатилась на гондоле с моим мужем. Венеция — это сон из давно минувших времен, она прекрасна.
— Если Вы закроете глаза и подумаете о Венеции, что придет Вам в голову?
— Первое, что приходит в голову, это биография города: высадиться на площади Сан-Марко и окинуть взором все уголки, посвященные музыке. Именно сейчас, когда кажется, что в Италии музыка занимает последнее место, или еще хуже. Площадь Сан-Марко — это нечто совершенно единственное в своем роде, она заставляет меня возродиться, она обогащает меня, она рождает во мне надежду на лучшее будущее.
— Вы с юга Италии, из региона Кампания. Что от Кампании живет в Вас?
— Я ежеминутно ощущаю привязанность к родной земле, к моей семье, которой я обязана всем, особенно той поддержкой, которую она оказала мне в начале моей карьеры. Это позволило мне заниматься вокалом, и именно члены моей семьи стали моими первым слушателями, моими первыми фанатами. Особенно моя мама. Я должна была покинуть Кампанию, но она всегда в моем сердце, и всякий раз, когда я туда возвращаюсь, мое сердце радостно бьется.
— Какой момент в Вашей карьере Вы хотели бы пережить заново?
— Все мои премьеры были моментами, в которых я выразилась самым интенсивным образом и пыталась дать все, на что была способна. Премьера — это момент, в котором реализуются все твои усилия, становятся очевидными все виды проделанной работы, актерская, вокальная, музыкальная, работа, проделанная с дирижером. Все спектакли вызывают сильные эмоции, но премьеры — это такой выброс адреналина!
— А что бы Вы хотели вычеркнуть?
— Нет ничего, что бы я хотела вычеркнуть, потому что все происшедшее много дало мне, как в негативном, так и в позитивном смысле. Негативные вещи научили меня быть более сильной, дали понять, чего надо избегать, чему надо придавать значение, на что не надо обращать внимание.
— Чего не хватает Вам в Вашей нынешней жизни?
— Мне не хватает нормального течения повседневности. Я бы хотела просыпаться у себя дома, двигаться среди вещей, которые мне принадлежат. Мое свободно время я предпочитаю проводить дома, в Модене, которую я выбрала по семейным причинам.
— Чего Вы боитесь?
— Я боюсь в один прекрасный день проснуться и не иметь более моего голоса. Этот страх не столь связан с возможностью прекращения выступлений на публике, сколь с фактом быть вынужденной прекратить петь для меня самой. Моя работа — моя страсть, я действительно очень счастливый человек. Благодаря голосу, пению я могу испытывать эмоции, которые, по моему мнению, никто в мире не может испытывать и понимать.
Естественно, я также опасаюсь не иметь достаточно времени для моей семьи. Хотя все те, кто любит меня, понимают, какова жизнь артиста Я тесно связана с моей семьей, не бывает дня, чтобы я не разговаривала по телефону с моей матерью и с сестрами. Мой муж почти всегда со мной.
— Как Вы поддерживаете вокальную форму?
— Я занимаюсь каждый день, но у меня бывают и паузы, особенно после спектаклей. Паузы нужны, чтобы отдохнули не только вокальные связки, но и все тело. Но постоянные, ежедневные вокальные упражнения необходимы: мы атлеты.
— Какая связь между Марией Агрестой-женщиной и Марией Агрестой-певицей?
— В прошлом я сидела на жестокой диете и потеряля 30 килограммов, хотя я и сейчас не тоненькая. Мне нравится ухаживать за собой, нравится быть женщиной, как-то нравится всем. Я не делаю проблемы из того, что я не худышка, потому что я никогда не смогла бы стать ею и потому, что меня пугает перспектива потерять голос. Когда я сидела на диете, за два года я должна была пересмотреть все, заново создать мою технику в соответствии с той женщиной, какой я стала. В жизни нельзя иметь все.
— Что для Вас отдых, расслабление?
— Вечерняя прогулка. Как пешая, так и на велосипеде. И потом, как все, я обожаю массаж. В любом случае, я отдыхаю, сидя на террасе и слушая музыку. И тишину.
— Первая пластинка, которую Вы купили?
— Избранные арии в исполнении Марии Каллас. Я заездила ее до дыр. Это была моя первая любовь, и я верна ей и по сей день.
— Среди ролей, в которых Вы выступили, какая Вам ближе всего?
— Я не могла бы ответить на этот вопрос, но есть роль, которая подарила мне огромные эмоции, способствовала моему росту как артистки и профессионала,— Норма. Я также считаю, что это наиболее многогранная роль. Норма — раненая женщина, мать, любовница, у нее множество интересных сторон. Но я также должна сказать, что огромное удовлетворение мне принесла главная роль в «Джемме ди Вержи» Доницетти. Это был дерзкий, но прекрасный вызов, подобно выступлению в «Травиате». В последней опере мне было нелегко дебютировать, потому что мне говорили: «Твой голос слишком темной окраски». Или: «С каким тенором ты будешь петь?». Я же только просила о возможности выступить в этой опере. Я искренне считала, что с момента моего перехода с партий меццо-сопрано к партиям сопрано многие героини стали мне ближе с точки зрения эмоций, чувств. Мне нравится входить в жизни этих женщин. Иногда я «использую» оперных героинь в моей частной жизни.
— О какой роли Вы мечтаете и какую, по Вашему мнению, никогда не будете интерпретировать?
— Я мечтаю о разных ролях, но скажу, что мне нравятся героини Пуччини. Я надеюсь, что наступит день, когда я смогу спеть в «Мадам Баттерфляй». Спеть эту оперу полностью. Я говорю это, потому что эта партия очень трудна с вокальной точки зрения, и потому, что она забирает меня так сильно, что я не могу соблюдать некоторую дистанцию и сохранять необходимую ясность и трезвость расссудка. Это настоящая борьба. Эмоции, которые дарит Пуччини, могут навредить. Когда я смогу соблюдать некоторую дистанцию, тогда, может быть, я смогу спеть Мадам Баттерфляй. Еще одна моя мечта — Манон Леско все того же Пуччини. Это точно такая же «бомба» с точки зрения эмоций, они неописуемы!
Роль, которую я не смогу интерпретировать, или же могу выступить в ней только через много лет, — Турандот. Причина в том, что у меня собственный идеал голоса, соответствующего этому типу репертуара. Но в будущем, кто знает...
— По Вашему мнению, оперные спектакли могут ставиться только в традиционных местах?
— Я думаю, что опера — интимное искусство, и должна звучать в соответствующих ей местах. Оперы можно ставить и в нетрадиционных местах, но необходимо создать обстоятельства, которые позволят людям испытывать те же самые эмоции, которые они испытывают в театре. Например, я полностью согласна с телевизионной трансдяцией оперных спектаклей, это единственная возможность привлечь в оперный театр людей, которые не ходят в театры по причине отсутствия средств, удаленности от театров или же потому, что опера не является частью их культуры. Однако нужно уважать оперу: это очень важно.
— Театр Вашей мечты?
— Все театры являются театрами моей мечты, особенно в Италии. Но мне хотелось бы также петь за рубежом. В скором будущем я буду выступать в Парижской опере, «Метрополитен-опере», «Ковент-Гардене». Так что я буду петь в самых значительных театрах, но из любви к моей родной земле я бы хотела также остаться в Италии, выражать себя и дышать воздухом итальянских театров. Например, когда я переступила порог театра «Ла Фениче», я подумала: «Здесь был Пуччини, Верди с его “Травиатой”». История имеет огромный вес. Когда в этом году я пела в «Ла Скала», я пошла искать гримерную Каллас, не зная о том, что от нее ничего не осталось. Если мне это позволяют, я разыскиваю архивы, фотографии, потому что это наше прошлое, наше наследие, наши культурные памятники.
— Что вызывает у Вас смущение?
— Говоря о моей работе, недостаток уважения со стороны коллег. Часто неуважение возникает со стороны режиссеров. Мне помогает тот факт, что в процессе репетиций возникают ощущения, чувства, которые дают мне ощущение естественности, удобства. То, что более всего смущает меня, — это невоспитанность, потому что я не знаю, как противостоять ей. Она обезоруживает меня.
— Что Вы делаете за час до спектакля?
— Разогреваю голос, звоню моему мужу, если он не со мной, посылаю последний СМС моей маме и читаю последнюю молитву.
— Что всегда присутствует в Вашей гримерной?
— Вода, четки, которые подарила мне моя мама, и которые я всегда держу при себе на сцене.
— О чем Вы думаете, когда смотритесь в зеркало?
— Я испытываю радость от того, что в жизни я пришла к тому, к чему пришла. Я боролась, порой обнаруживая характер, который не является врожденным. В этих случаях я должна была играть роль. Однако я рада, что настояла на своем. Были моменты, когда я говорила «хватит», я больше не могу, у меня никогда это не получится. Теперь же я счастлива за себя, за мою семью, за моего мужа, который всегда был моим «поводырем» с самого момента знакомства.
— Самое важное, чему Вы научились в вашей жизни?
— Я научилась многим вещам. Хотя моя жизнь не может быть признана долгой, она была очень насыщенной, полной как прекрасных, так и неприятных вещей, страданий, разочарований. Может быть, самым важным было именно то, что я ничего не бросила, настояла на своем и всегда смотрела вперед, уважая все и всех, кто меня окружают.
Интервью с Марией Агрестой опубликовано на сайте gbopera.it
Публикация и перевод с итальянского Ирины Сорокиной
