Мариуш Квечень спел Дон Жуана в Мюнхене
В Баварской Опере продолжаются эксперименты с режиссерским театром. Инициатором опасных опытов является интендант оперы Николаус Бахлер, который открыл свой второй сезон в этом театре новым «Дон Жуаном». На постановку он пригласил коллегу по венскому Бургтеатру, где он сам прежде служил, успешного драматического режиссера Штефана Киммиха. Бахлеру хотелось, чтобы оперный дебют Киммиха (у пятидесятилетнего режиссера за плечами по несколько постановок в знаменитом гамбургском Театре «Талия», в мюнхенском Театре «Каммершпиль», театрах Штутгарта, Вены, Хайдельберга и Берлина) состоялся именно в Баварской Опере. Режиссер работает в постоянном сотрудничестве со своей женой — сценографом Катей Хас, которая приехала с ним также и в Мюнхен. На заглавную роль выбрали живущего в Нью-Йорке польского баритона Мариуша Квеченя, который годом раньше дебютировал здесь в скандальном «Онегине» Варликовского. Собственно, с расчетом на необычайную ловкость и пластичность Мариуша Квеченя и Алекса Эспозито — Лепорелло (им уже приходилось вместе прыгать по крышам и сигать по пожарным лестницам в «Дон Жуане» Франчески Замбелло в Лондоне) режиссер и выстроил партию Дон Жуана и его слуги, который в данной постановке превратился в приятеля и сотоварища.
Действие оперы Киммих перенес в один из испанских портов, куда каждую секунду прибывают международные судна. На сцену, загроможденную гигантскими контейнерами, выскакивает по-дорожному одетый человек: это Лепорелло собирается «кинуть» своего друга и босса Дон Жуана и убраться из страны на одном из проходящих лайнеров. Однако, будучи по натуре человеком слабохарактерным, он позволяет Дон Жуану себя уговорить и в результате остается с ним на берегу. Дон Жуан между тем убивает человека, неожиданно появившегося из темноты с пистолетом. Этот довольно мафиозного вида тип (Филипп Энс) завернул в порт по наводке — «папочке», видимо, доложили, что туда отправилась поразвлечься его «девочка». Свидание Донны Анны и Дон Жуана проходило здесь же в тесноте между контейнерами. На крик раненого Командора прибегает один из его смазливых секьюрити — Дон Оттавио. «Чистенький» мальчик словно впервые видит кровь и грязь — до сего момента бывать в злачных гаванях ему не приходилось.
Атмосфера неожиданной бесконтрольности (хотя в порту явно ведется видеонаблюдение — на огромном экране мелькают маяки и фонари), царящая здесь, новичку приходится по душе. Придуманная режиссером идея своеобразной инициации стерильного и совсем не знающего жизни Оттавио удалась, когда заболевшего Павола Бреслика (любимца мюнхенской публики и главного моцартовского тенора Баварской Оперы) заменил робкий дебютант из Финляндии Юсси Миллис. Роскошная Донна Анна, фактурная и мощная, как Валькирия (певица из Филадельфии Элли Ден — очень сильная в актерском плане, с красивым и воспитанным, но все-таки слишком глухим сопрано), буквально с ума сводит субтильного Дона. Они были знакомы много лет, но только здесь, в порту с его порочными огнями, по-настоящему разглядели друг друга. Завязывается их роман, который будет вяло развиваться, так как оба находятся в кабале древнего закона, по которому нужно мстить за кровь кровью (хотя в данном случае Командор — не родственник Донны Анны).
Появляется Донна Эльвира (Майя Ковалевская). После однократной встречи с Дон Жуаном она потеряла покой и решила ехать по миру в поисках своего неверного любовника. Она путешествует налегке — с пенкой, спальным мешком и девчачьим рюкзачком. Встреча с Дон Жуаном в порту не стала для нее неожиданностью, также она ни мало не смутилась, когда Лепорелло втолкнул ее в комнату «для свиданий» (тот самый или соседний контейнер, возле которого Дон Жуан только что «встречался» с Анной), чтобы она своими глазами убедилась, какую жизнь ведет тот, чье расположение она всеми силами вознамерилась вернуть. Натурализм увиденного (пока она копошилась в контейнере, Лепорелло распевал арию «со списком») ее не смутил — она и не такое на своем пути уже встречала и готова на все, чтобы быть рядом с Дон Жуаном.
Прячась от Эльвиры, Дон Жуан открывает двери какого-то вагончика — в таком живут рабочие на стройке, — а там компания неких переселенцев готовится к празднику. Двое гастарбайтеров собираются пожениться (может, конечно, это совпадение, но типажи вышли потрясающие: она (Церлина) — ярко выраженная румынка, хоть и родившаяся в США, Лаура Татулеску; он (Мазетто) — родившийся в Венгрии трансильванец Левенте Молнар). Дон Жуану ничего не стоит уговорить провинциалов, пляшущих под скрипучий магнитофон, переместиться на праздник в его «апартаменты». Понятно, что он обещал простым людям явить чудо. Апартаментами оказывается один из контейнеров, оснащенный, как одна из пещер Диснейленда, льдами, снегами и невиданными горделивыми пингвинами. Людишки-провинциалы, надолго застрявшие в гнилом порту, не имея средств для продолжения своего путешествия в поисках счастья, от такой красотищи теряются. Эти льдины и пингвины — часть шоу Дон Жуана, который, в очередной раз сменив парик и очки и напялив вульгарный золотой костюм a la Элтон Джон, должен развлекаться и соблазнять очередную даму.
Разомлевшую от вина и сверкания фальшивого золота Церлину Дон Жуан ловко уводит в укромную комнату. Подыгрывая Дон Жуану, троица мстителей является на импровизированный бал в дорогих лыжных костюмах. Раз его маскарад называется «Лапландия», вот они и надели маски лыжников-курортников, картинно прохаживаясь вдоль пингвинов. Но Церлина только на первый взгляд казалась доступной — в темной комнате, куда ее отвел Дон Жуан, девушка достала нож и полоснула соблазнителя: не так уж просто иметь дело с пролетариями. Приятели убегают с дурацкого праздника.
Дальше сюжет развивается по традиционному лекалу — герои меняются одеждой, стоя на крыше своего контейнера. Спуститься вниз они не могут, так как там, рядом с «домом» Дон Жуана, «бомжует» Эльвира. Она принимает Лепорелло за того, за кого ей хочется его принять, и дает себя увести в портовые дебри на романтическое свидание. Все идет как обычно, кроме того, что вместо кладбища (откуда в гавани взяться кладбищу), куда традиционно забредают Лепорелло и Дон Жуан после долгих разборок с преследующими их Донной Анной, Доном Оттавио, Донной Эльвирой, Мазетто и Церлиной, герои впрыгивают в самый дальний контейнер, который оказывается полным свиных и коровьих туш, подвешенных на крюки. Откуда-то из глубины раздается голос. Это бедный Командор, чье тело так и осталось незахороненным — Дон Жуан и Лепорелло в ужасе понимают, что в ту ночь убийства бросили покойника куда-то в темноту. Вид мяса наводит Дон Жуана на мысль пригласить Командора на трапезу, которую он собственноручно приготовит. Приятели надевают белые фартуки и начинают кухарить — прямо на сцене Баварской Оперы по-настоящему жарить пахучую еду на сковородках.
И вот заявляется Каменный гость, наряженный, как Папа Римский (откровенная пародия на папу Ратцингера). Лепорелло шустро выпрыгивает из этой адской кухни и молится, как сумасшедший. Если бы он увидел пророка Мухаммеда, то претворился бы мусульманином и начал бы возносить хвалы Аллаху, лишь бы спастись. А Дон Жуан остается навсегда нераскаявшимся агностиком и уплывает в вечное плаванье — контейнер с кухней переворачивается к зрителям тыльной стороной, увозя внутри Дон Жуана.
Кент Нагано (музыкальный руководитель постановки) предпочел редакцию оперы с дидактическим финалом, в котором, собственно, режиссер и смог сделать свое главное высказывание. Кроме основных героев, которые поют о наказанном пороке, на сцене выстраивается вереница из священнослужителей всех мастей, от сельских викариев (есть тут и пара поженившихся викариев-англичан, которые не дождались официального разрешения Церкви на однополые браки для священников) до полевых миссионеров.
Дон Жуан, намеренно лишенный индивидуальных черт, на протяжении всего спектакля кого-то играет, кем-то притворяется, с неким неопределенным врагом борется и преодолевает невидимые другим преграды. Эти преграды — предрассудки: социальные, религиозные, моральные. Женщины и мужчины липнут в нему как мухи, потому что он может невозможное — даже достать летом пингвинов на льдине. В нем одном собрано все, чего каждому не хватает. И делает он то, что не могут остальные, находящиеся в рамках комплексов, религиозных заблуждений и топорной морали. И, как битые стеклышки в калейдоскопе, которые благодаря зеркалам складываются в милый узор, крутятся картинки брутальных приключений Дон Жуана, придуманных Киммихом, и в них влюбленно всматриваются сотни зрительских глаз, жадных до запретных зрелищ. Сцены жизни Дон Жуана — это театр, который нужен тихим святошам, чтобы осуждать жизнь других.
