Известный российский композитор Александр Журбин успешно работает как в жанре легкой эстрадной музыки, так и в «академических» жанрах. Но особый интерес для него представляет область музыкального театра. Он написал восемь опер и около 30 мюзиклов, среди которых наиболее известны «Пенелопа», «Мымра», «Стакан воды», «Биндюжник и король». Его легендарная рок-опера «Орфей и Эвридика» — родоначальник российских мюзиклов — выдержала 3000 представлений подряд. В 1992 году Александр Борисович основал в Нью-Йорке первый русско-американский театр «Блуждающие звезды», с 1999 года ежегодно проходит организованный им Нью-Йоркский фестиваль российских фильмов. Сегодня Александр ЖУРБИН рассказывает о своих впечатлениях от музыкальной Америки «эпохи Обамы».
Мне было очень интересно побывать в «кризисной» Америке и понять, в чем же заключается кризис. Конечно, я не специалист в финансах и экономике и даже не пытался разобраться в хитросплетениях биржевых акций, цены на нефть, курса доллара и т.д. Мне просто хотелось собственными глазами посмотреть, как же кризис изменил жизнь обычных граждан, есть ли какие-то существенные изменения в стране, которую я люблю и довольно хорошо знаю вот уже 20 лет. И еще: как кризис влияет на культуру, на искусство, как выживают театры и оркестры, кино и книги.
Смотрел по телевизору 20 января инаугурацию Обамы и могу сказать — Америка гордится собой. Не то чтобы Обама всем нравится — нет, у него много противников и даже врагов. Но то, что они смогли избрать такого президента, — предмет их радости, торжество настоящей демократии. Они верят, что он приведет страну к успеху и к процветанию. Насколько это так — станет ясно в ближайшее время.
В Америке я провел около месяца, в основном, конечно, в Нью-Йорке. Хотя был и в Чикаго, и в Майами и в маленьких городках, типа Милуоки или Форт-Лодердейл.
Попытаюсь об этом рассказать.
Бродвей
Нет, Великий Светлый Путь (Great White Way), как американцы называют нью-йоркский Бродвей, пока не потух. Но кризис ударил сюда, пожалуй, больнее всего. Дело в том, что существование бродвейского спектакля — довольно дорогое дело: чтобы его поддерживать «на плаву», надо ежедневно платить довольно крупные суммы — десятки, а то и сотни тысяч долларов. Это деньги — за аренду залов, профсоюзам музыкантов, осветителей, звуковиков, постановщиков, рабочих сцены, не говоря уже об актерах, балете и всех тех, кто находится на сцене и за сценой. При этом существенная статья расходов — «ройялти», то есть автoрские отчисления авторам: композиторам, либреттистам, хореографам. Именно эта статья расходов первой стала ужиматься, продюсеры умолили авторов потерпеть и отсрочить получение «ройялти» до лета. Авторы скрепя сердце согласились. Но это не помогло.
И в январе практически в один день закрылись 12 бродвейских спектаклей — такого не было никогда за всю историю бродвейского театра. Закрылись спектакли, которые шли уже давно, и те, которые только что открылись. Среди них — супершлягеры «Chorus line» («Кордебалет»), «Hairspray» («Лак для волос»), «Молодой Франкенштейн», «Джипси» и только открывшийся мюзикл «13» (по той самой комедии, успешно идущей в МХТ). Закрылся мой любимый мюзикл «Весеннее пробуждение», которому все предрекали долгую жизнь. Американские журналисты назвали 4 января 2009 года «кровавым воскресеньем» (можете быть уверены, они понятия не имеют об аналогичном названии нашего 9 января).
Что будет дальше?
Этот вопрос задают себе все. Выживет ли Бродвей в этой ситуации? Что будет с теми премьерами, которые запланированы на ближайшие месяцы? Ведь наступает время, когда обычно все продюсеры устраивают премьеры спектаклей, претендующих на премию «Тони», а она уже не за горами: как всегда, в апреле — мае будут объявлены номинации.
И все-таки у меня ощущение, что все настроены оптимистически. Бродвей пережил Великую депрессию начала 30-х годов. Непросто было пережить события сентября 2001 года, когда несколько дней вообще все театры не работали, а поток туристов в Нью-Йорк резко сократился. Да, конечно, какие-то премьеры будут отменены, какие-то будут задержаны (вот уже на несколько дней запоздали первые просмотры мюзикла Фрэнка Лессера «Парни и Девушки»), но в целом — индустрия работает. Вовремя состоится грандиозная премьера-возобновление «Вестсайдской истории», которую ставит — и в это трудно поверить — человек, написавший либретто этого мюзикла, 91-летний Артур Лоренц. Ожидается супер-хит, спектакль очень дорогой и многонаселенный.
При этом есть, конечно, и тенденция к сокращению обычной бродвейской «мании грандиоза». Я посмотрел совсем новый — еще только шли предварительные просмотры — мюзикл «История моей жизни». В нем всего одна декорация (задник, изображающий книжный шкаф), крошечный оркестр, а на сцене... два человека, причем оба — молодые мужчины. Вы наверняка подумали о чем-то нетрадиционном — и ошиблись. Хотя, может быть, нетрадиционность и заключается в том, что в этом мюзикле вообще нет ни слова о любви или о сексе. Это история жизни двух друзей, один из которых стал известным писателем, при этом используя в своем творчестве те истории, которые случились с его другом. Мюзикл трогательный, где-то наивный, где-то примитивный, симпатичная музыка написана молодым композитором Нилом Бартрамом. Еще раз убедился, как виртуозно американцы владеют искусством перехода от речи к музыке и обратно. Порой и не поймешь, поет ли он, или речитирует, или просто говорит под музыку — все отмерено до мельчайших деталей... Но выживет ли эта изящная безделушка в эти трудные времена — покажет время. А вернее, пресса. Как только появится рецензия в «Нью-Йорк таймс», все поймут: стоит идти или нет.
Еще я посмотрел из новинок мюзикл «Шрек». Знаменитый мультфильм стал бродвейским мюзиклом — по этой протоптанной дорожке уже прошли «Красавица и Чудовище», «Тарзан», «Король-Лев», «Маленькая Русалочка» и другие. Правда, все названные — дети Студии Уолта Диснея, мультимиллиардного предприятия, а «Шрек» сделан конкурентом Диснея — компанией «Дримуоркс театрикал», — подразделением кинокомпании «Дримуоркс», одного из мощных голливудских игроков. Конечно, для этой компании потерять на мюзикле 30 миллионов долларов — заметная потеря, но пережить это можно, они наверстают где-нибудь в другом месте. На продаже разных предметов «Шрековианы» — маек, кружек, компьютерных игр и пр. Компания уже сделала миллиарды долларов во всем мире, поэтому может немного потерпеть убытки. К тому же именно из-за конкуренции с «Диснеем» продюсеры Шрека решили держать его во чтобы то ни стало, даже теряя ежедневно десятки тысяч долларов. Знатоки предрекают, что до премии «Тони» мюзикл «Шрек» будет стоять, а там, глядишь, если будет получено хотя бы несколько «Тонь», то и народ опять прихлынет. Кстати, спектакль совсем неплохой. Я шел на него с предубеждением: ну вот опять какие-то поп-корновые персонажи, опять попса и дешевка. Но оказалось — нет, не совсем так. Очень хорошую музыку написала композитор Жанин Тесори (несколько раз уже номинировавшаяся на «Тони», в частности, за музыку к спектаклю «Двенадцатая ночь» (по Шекспиру).
Хороша постановка, яркая и эффектная, а местами очень трогательная и даже щемящая (режиссер Джейсон Мур, тот, который ставил прекрасный мюзикл «Авеню Кью»). Ну и очень хороши актеры: Брайан Д’Арси Джеймс, играющий зеленого Огра (то есть великана-людоеда), и особенно Саттон Фостер, играющая принцессу Фиону (я видел ее в мюзикле «Хмельной Антураж» («Drowsy Chaperone») в роли Жанет ван де Грааф, за которую она получила «Тони» в 2006 году. Она классно поет, потрясающе танцует и очень хороша собой. Думаю, мы про нее еще услышим.
Но вообще, конечно, сегодня бродвейская афиша выглядит в целом по меньшей мере непривычно. Обычно анонсы театральных спектаклей, идущих в Нью-Йорке, занимают в газете «Нью-Йорк таймс» полполосы, а иногда и полную полосу. Сейчас это выглядит как какой-то маленький обрубок, где-то в уголке страницы. Правда, говорят, что многие спектакли просто не помещают анонсы — нечем платить.
Еще маленькая деталь, говорящая об экономии. На той улице, где идет «История моей жизни», — Сорок пятой, чтобы быть точным, — рядом два театра. В одном только что начинает идти спектакль «Импрессионизм» (пьеса Майкла Джейкобса, режиссер Джек о’Брайен). В ней тоже всего два человека — зато каких! Великий Джереми Айронс и прекрасная Джоан Аллен. А рядом спектакль, в котором всего четыре человека — но все кинозвезды. Спектакль называется «Бог кровавой резни», написала его известная в России драматургесса Ясмина Реза (пьеса «Арт»), а играют Джефф Даниельс (50 фильмов, например с Джимом Керри в фильме «Тупой, еще тупее»), Джеймс Гандольфини (главный гангстер в сериале «Клан Сопрано»), Хоуп Дэвис (в фильме «О Шмидте» с Джеком Николсоном) и Марсия Гей Харден («Оскар» за роль в фильме «Поллок»).
Вообще, сейчас на Бродвейской сцене можно увидеть гораздо больше кинозвезд, чем обычно. Помимо упомянутых, еще Джейн Фонда, Мэри-Луиз Паркер, Стокхартд Чаннинг, Уильям Эйч Мэйси (любимый актер братьев Коэн), Натан Лэйн, Джон Гудман.
Это тоже связано с кризисом. Киноактеры пережидают паузу, образовавшуюся в Голливуде, и переметнулись на другой берег, в Нью-Йорк... Посмотрим, что будет дальше. Во всяком случае, панических настрений я не заметил. Да, трудно, говорят, да, армия безработных актеров в Нью-Йорке увеличилась (обычно их около 25 тысяч, сегодня — более 30 тысяч). Но и это пройдет. Во всяком случае, театральные деятели Америки в это свято верят.
Кино
Я очень люблю ходить в кино. Именно в кино, в кинотеатр, смотреть фильм с другими людьми, с чужими людьми. Это совсем другое развлечение, чем смотреть фильм на диске у себя дома (какой бы роскошный «домашний кинотеатр» вы ни имели). Особенно в Америке.
Особенно в Нью-Йорке.
Там просмотр нового фильма — это ритуал. В пятницу утром люди, прочитав утренние газеты, решают, что им посмотреть в пятницу вечером. И в кино выстраивается очередь. И часто бывает — на какой-то фильм уже не попасть. Потому что многие покупают билеты по Интернету или по телефону, и уже мигает в кинотеатре электронное табло — на этот сеанс все продано. Особенно сейчас, когда объявлены номинации на «Оскара»: надо же знать, за кого болеть! Чтобы не попасть впросак, когда тебя спросят: ты за кого — за Мерил Стрип или за Кэйт Уинслет? За Брэда Питта или за Микки Рурка? За Дэвида Финчера или за Дэнни Бойла? А такие разговоры ведутся всюду — на улице, в такси, в ресторане, в театре. И если вы вдруг скажете: «А я не знаю, не видел», — на вас посмотрят, как на безнадежно отсталого представителя «отстоя»: как не видел?
Я посмотрел все фильмы, номинированные на «Оскара». Даже фильм, в котором всего одна номинация, — «За лучшую музыку», фильм называется «Defiance» (по-русски его было бы правильно назвать «Неповиновение» или даже «Восстание», но в России его почему-то назвали «Вызов», хотя вызов по-английски «Challenge», и это сегодня знает каждый российский ребенок).
Я не буду хвалить или ругать фильмы, это лучше сделают профессиональные кинокритики. Скажу лишь, что уровень американского кино по-прежнему очень высок. И все, что болтают наши умники, что, мол, американское кино нас разлагает, развращает, что это все коммерческие блокбастеры, масскультура, — полная чушь! Посмотрите тонкий и пронзительный фильм «The Reader» (перевели как «Чтец», но это немного не то; здесь это означает, скорее, «Читальщик» — такое слово есть у Даля, оно гораздо точнее, ведь «чтец» — это, скорее, профессия, что-то эстрадное, а здесь герой просто читает своей подруге хорошие книги) и вы поймете, что американское кино совсем неоднородно. Конечно, там делается масса «стрелялок», «пугалок» и «догонялок», а также разного рода компьютерных игр, замаскированных под кинофильмы, но искусство кино по-прежнему на очень высоком уровне.
Для меня лично одно из главных зданий Нью-Йорка находится примерно на уровне 62-й — 63-й улицы на Вест-Сайде. Называется это здание Метрополитен Опера. По счастливому стечению обстоятельств, я живу в Нью-Йорке в нескольких кварталах от этого здания и при каждом удобном случае туда захожу — в магазин, в кафе, просто прогуляться по красивой площади около Линкольн-центра. И, конечно, при каждой возможности смотрю оперные спектакли. В этом театре не бывает плохих спектаклей. Даже самое рядовое исполнение какой-нибудь затертой «Травиаты» или «Риголетто» — всегда безукоризненно: прекрасные голоса, изумительный оркестр, превосходные постановки. Что уж говорить о премьерах, где участвуют лучшие оперные силы планеты, — и суперзвезды, и восходящие звезды. Для тех, кто любит искусство оперы, кажется, лучшего места на свете нет.
В этот раз мне повезло. Я послушал несколько спектаклей, поставленных в прошлые годы, но мною не виденных. Это «Орфей и Эвридика» Глюка, «Евгений Онегин» Чайковского, «Лючия ди Ламмермур» Доницетти и «Адриенна Лекуврер» Чилеа.
«Орфей и Эвридика» — замечательно эстетская постановка знаменитого хореографа Марка Морриса, а костюмы — знаменитого кутюрье Айзека Мизрахи. Партию Орфея поет Стефани Блите, меццо-сопрано. Это нормально, во времена Глюка мужские партии исполнялись женщинами довольно часто. Но в данном случае это приобретает какой-то особый, тайный, порочный смысл. Постановка в лучшем смысле этого слова poignant — что переводится на русский примерно как острый, пикантный, декадентский, мучительный, ядовитый, терпкий (выберите любое).
«Евгений Онегин» — великолепная постановка Роберта Карсена 1997 года. В оригинале Онегиным был Хворостовский, Татьяной — Рене Флеминг, Ленским — Рамон Варгас, дирижировал Валерий Гергиев. В нынешнем составе — Онегина поет американец Томас Хемпсон, Татьяну — Карита Маттила из Финляндии и Ленского — поляк Петр Бечала. Надо ли говорить, что они все замечательно поют, чисто произносят русский текст (пожалуй, кроме Хемпсона, который все-таки немножко говорит типа «льюблью») и трогательно играют свои роли. А постановка просто завораживает — прежде всего тем, что огромная сцена Мет практически все время пуста. Два стула, стол, скамья — и много желтых листьев. Эффект — фантастический, все внимание на музыке, на поющих актерах. Нечто подобное я видел в этом же театре, когда Роберт Уилсон поставил «Лоэнгрина», — там тоже был только свет и поющие люди, и это было суперзрелище.
«Лючия ди Ламмермур» — в главных ролях Анна Нетребко и Джузеппе Филианоти. Про Нетребко что и говорить — она единственная в своем роде. Это та же постановка, что идет в Мариинском театре (постановка Мэри Зиммерман), и российские любители оперы уже сполна насладились нашей великой примадонной, поэтому не буду об этом писать. А вот про Джузеппе Филианоти стоит сказать. Вообще-то был объявлен знаменитый Роландо Вильясон, постоянный партнер Нетребко в разных спектаклях. Однако на первом представлении «Лючии» Вильясон закашлялся, ушел со сцены, потом пытался довести партию до конца — и еле-еле закончил спектакль. Поэтому на следующем спектакле эту партию пел гораздо менее известный Джузеппе Филианоти, который хорошо справился со своей работой — но не более того. Чуда не произошло, новая звезда не родилась. Что ж, и звезды болеют, и богатые тоже плачут.
И наконец, последняя постановка, о которой я расскажу, — это опера «Адриенна Лекуврер». Эта опера ставится довольно редко, в Большом театре ее последний раз можно было увидеть в 2002 году (в заглавной роли была Маквала Касрашвили), а до этого в 1989 году эту оперу привозил в Москву театр Ла Скала, и в главных ролях были Мирелла Френи и Фьоренца Коссото. Я никогда не видел этой оперы в театре, музыку Чилеа слышал, но относился к ней пренебрежительно: ну что там Чилеа — композитор второго ряда. Оказывается, я ошибался. Чилеа — прекрасный композитор (после спектакля я даже купил DVD этой оперы). Кстати, неожиданно обнаружил, что композитор Франческо Чилеа родился в 1866 году, а умер аж в 1950. То есть он легко мог видеть, скажем, Берлиоза, быть знакомым с Брамсом, и даже со Шнитке. Или, скажем, я мог его встретить, если вдруг в детстве родители завезли бы меня в итальянский городок Варацце. «Адриенна Лекуврер» — подлинный оперный шедевр. В ней есть все, что положено большой опере: любовь, ревность, страсть, отравление, измена, обман — и при этом совсем немало юмора, сатиры, гротеска. Знаменитая пьеса Скриба переделанная либреттистом Артуро Коллаути для оперных нужд, хотя и слегка запутана, но для оперы очень подходит. Главное — здесь есть, что попеть четырем главным героям: Маурицио, Мишоне, Принцессе и Адриенне.
В роли Маурицио был Пласидо Доминго. 68-летний певец был в отличной форме и просто излучал энергию и страсть. Любопытно — я присутствовал на генеральном прогоне, и было объявлено, что в связи с плохим самочувствием Доминго петь не будет, но будет играть, а петь будет другой певец. Было очень забавно смотреть, как Доминго двигался по сцене, выполнял все мизансцены и открывал рот как бы под «плюс», а этот самый «плюс», певец Марчелло Джордани стоял в углу сцены и реально пел, кстати, совсем неплохо. Но на премьере был сам Доминго, гранд-тенор во всей своей красе. Впервые эту партию на сцене Мет он пел ровно 40 лет назад, в 1969 году. Уникальное творческое долголетие!
В роли принцессы была Ольга Бородина, и эта роль ей необыкновенно удалась. Зловещие нотки, мстительность, ревность, приводящие ее к убийству, — все это передано певицей с огромным мастерством.
И наконец, исполнительница заглавной роли Мария Гулегина представила нам подлинный шедевр. Эта роль просто создана для Гулегиной, и она вложила в нее необыкновенную силу и страсть. История великой актрисы, влюбленной, обманутой и, в конце концов, отравленной, — какое здесь огромное поле для трагического дара Гулегиной. Я видел ее раньше в нескольких ролях, особенно хороша она была в роли Леди Макбет в опере Верди «Макбет». Но там была черная, роковая страсть, страсть женщины-монстра, женщины-убийцы. А здесь Гулегина показала какие-то необыкновенно тонкие лирические черты своей героини. В кульминационные моменты ее божественный голос просто заполнял огромный зал Мет и, кажется, переполнял души зрителей. Она именно пела душой — и это пение пронимало до слез. Снимаю шляпу перед примадонной!
Русский след
Русский след наблюдается в Америке довольно отчетливо. Я уже рассказал о Метрополитен Опера, которую русские певцы просто оккупировали (оговорюсь сразу, я русскими буду называть людей всех этносов, не вдаваясь в политические и так сказать «кровные» подробности, — всех тех, кто в детстве говорил по-русски и вырос в СССР. По такой классификации русским будет и Паата Бурчуладзе, и Ильдар Абдразаков, и Василий Ладюк).
Не забудем, что Гергиев по-прежнему является главным приглашенным дирижером Мет. Что здесь постоянно поют Хворостовский и Лейферкус, Алексашкин и Семенчук (в «Евгении Онегине», что я видел, Алексашкин был Греминым, а Семенчук — Ольгой). Ильдар Абдразаков был в «Лючии ди Ламмермур» прекрасным Раймондо. И что в будущем сезоне здесь будет поставлена, впервые, опера Шостаковича «Нос», а также опера Яначека «Из Мертвого дома», в основе которой — повесть Достоевского.
Но русские следы не только в опере. Вот краткий перечень.
В фильмах, номинированных на «Оскара»:
В фильме «Defiance» главные герои просто говорят по-русски, причем Лив Шрайбер довольно хорошо, а Дэниел Крэйг — очень плохо. Конечно, американцам это все равно, а для русского уха — тяжеловато. В общем, зачем сделан этот переход с языка на язык непонятно, в этом нет никакой логики, они то говорят по-английски, то по-русски, без всяких видимых причин.
В фильме «Загадочная история Бенджамина Баттона» главный герой проводит часть времени в городе Мурманске, где опять же говорят по-русски. Почему — объяснить трудно, в первоисточнике, новелле Скотта Фицджеральда, ничего подобного нет.
В фильме «Чтец» — главный герой в качестве главного блюда читает «Даму с собачкой» Чехова. В новом фильме «Чернильное сердце» все время мелькает обложка «Анны Карениной».
В театре — в мюзикле «Приятель Джо», действие которого происходит в Чикаго, — несколько раз упоминаются Чайковский и Стравинский.
В офф-бродвейских театрах идут все четыре великие пьесы Чехова — «Дядя Ваня», «Чайка», «Вишневый сад» и «Три сестры», а совсем недавно закончили показы мюзикла «Черный монах». Потрясающую выставку показывает Еврейский музей на Пятой авеню — «Шагал и артисты русско-еврейского театра 1919 — 1949».
Я видел много работ Шагала, но эти меня просто потрясли. На самом деле это несколько огромных фресок или шпалер, которые должны были украшать фойе ГОСЕТа (ныне там Театр на Малой Бронной). Они где-то хранятся в России, но я никогда их не видел, думаю, что и не только я. Кроме Шагала, там удивительные театральные работы Фалька, Альтмана, Нивинского и многих других. Выставка рассказывает о ГОСЕТе, о судьбе Михоэлса, о создании Габимы. Было бы здорово, если бы подобную выставку сделали в Москве.
В спектакле Американской академии театрального искусства «Что увидел дворецкий» (пьеса популярная в наших антрепризах) одну из главных ролей играла Дана Пелевайн, которая при ближайшем рассмотрении оказалась Дашей Пелевиной, родственницей известного писателя и очень таланливой актрисой. А в Чикаго Театр «Атриум», созданный русскими эмигрантами (художественный руководитель Евгений Колкевич), поставили мой мюзикл по Бабелю «Молдаванка, Молдаванка». В зале были не только «наши», но и местные аборигены, им переводили все в наушники. Кажется, понравилось.
В общем, жизнь продолжается. Никто не собирается сдаваться, борьба за выживание не прекращается ни на минуту. Американцы настроены на положительные эмоции. Их любимый лозунг — «Think positive!» То есть — «Думай о хорошем». Кажется, нам надо у них этому поучиться.
