Московский Пасхальный фестиваль на просторах СНГ
В этом году форум празднует свою первую «круглую» дату, и уже никто не оспаривает значимость, масштаб и важнейшую культурно-просветительскую миссию начинания. За прошедшую десятилетку фестиваль разросся. Чартерный фестивальный поезд, в котором 16 дней путешествовали оркестранты, принимали в Астрахани, Саратове, Оренбурге, Челябинске, Екатеринбурге, Омске, Астане, Алматы, Уфе, Липецке, Воронеже, Киеве, Вильнюсе, Минске и Смоленске. Программы везде игрались разные: в Екатеринбурге в два вечера исполнили монументальных «Троянцев» Берлиоза, а на уральско-сибирских просторах играли симфонии Чайковского, «Озорные частушки» Щедрина, опусы Грига, Рахманинова, Прокофьева. На западном направлении трижды прошла Пятая симфония Малера, а также Пятнадцатая симфония Шостаковича и «Литовская сага» Щедрина. В Воронеже исполнили «Траурную музыку» петербургского композитора Феликса Кругликова, и это была мировая премьера. Всего семь симфонических программ.
В каждом городе перед концертом маэстро давал пресс-конференцию. Именно на этих встречах с общественностью Гергиев вступал в прямой диалог с городом, озвучивал наболевшие проблемы, общался с молодежью. Он говорил о необходимости строить новые концертные залы, дабы привлечь в города хороших музыкантов. И сравнивал хороший по акустическим параметрам зал с бесценной скрипкой Страдивари. Он убеждал губернаторов поддерживать местные оркестры и учреждения культуры и казался особенно довольным результатами встречи с губернаторами Липецка и Воронежа. Он призывал создавать благоприятный социальный климат для расцвета академического искусства, словом — позиционировал себя не только как музыканта, но как активного общественного деятеля, авторитет которого направлен на улучшение культурной ситуации в стране. «Армия слушателей должна пополняться. Важно привлекать молодежь в филармонические залы. Стоит тратить силы, если в результате удастся заинтересовать молодежь».
Украинская столица встретила порывистым ветром и холодным дождем; температура понизилась до 4 градусов. Пасхальный поезд запоздал на 4 часа. А все потому, что украинские пограничники проявили сугубую бдительность и похвальную дотошность при досмотре. В Оперном театре, где готовились принимать оркестр Мариинки, царили суета и неразбериха. Гардеробы открыли только наполовину, так что они не смогли обслужить всех слушателей. Путаница с местами в партере лишь усугубляла общую досаду и нетерпение. В довершение всего, заказанный для оркестрантов обед принимающая сторона отменила, ссылаясь на опоздание поезда. Усталые и голодные музыканты едва успели перехватить что-то перед концертом лишь благодаря расторопности менеджера Пасхального фестиваля. Тем не менее неблагоприятная обстановка никак не сказалась на качестве исполнения. Пятнадцатая симфония Шостаковича прозвучала практически эталонно. Сильные и резкие линии мелодического рельефа; драматический накал; и финальное, типично «шостаковическое» предощущение Вечности — в тихих зовах духовых, в оцепенелом, призрачном колорите струнных.
Во втором отделении ярко, воодушевленно, с фирменными гергиевскими «зависаниями» в вальсовой части прошла Пятая симфония Чайковского. Оркестр Мариинского театра играл ее сотни раз, и каждый раз — немного иначе. Интерпретации Гергиева всегда спонтанны; темпы, динамика развития, интенсивность кульминаций складываются сию минуту, из ощущений, настроения, погоды. Они зависят от степени усталости, от атмосферы зала и реактивности публики. Кажется, будто Гергиев, как гигантская антенна, ловит сигналы среды, преобразует их в музыку — и отсылает обратно в зал.
Совершенно иначе развернулись события в Вильнюсе: точность, пунктуальность, вежливость и радушие встретили музыканты в стенах великолепного здания Литовской Национальной Оперы. Поезд, как и в Киеве, запоздал; и пресс-конференцию начали за 40 минут до начала концерта, а сам концерт задержался на 45 минут. Оркестру предстояло сыграть два новых для него сочинения: «Литовскую сагу» Щедрина и «Неоконченную» симфонию литовского композитора Альгирдаса Мартинайтиса. Сам Гергиев с партитурой Щедрина уже был знаком: играл «Сагу» в Англии с Лондонским симфоническим оркестром. На пресс-конференции задали вопрос: «Вы уже репетировали симфонию Мартинайтиса?» Гергиев честно ответил: «Пока нет». Дама схватилась за сердце: «Но ведь осталось 10 минут до начала концерта, как вы сыграете новую музыку без репетиции? С листа?» Маэстро невозмутимо: «Что ж, музыканты у нас опытные, еще и не в таких переделках бывали. Не беспокойтесь, сыграем нормально. Я вам гарантирую, что доиграем до конца и нигде не остановимся. Ну, получится плохо — так вы нас поругаете».
Самое удивительное, что и «Литовскую сагу», и «Неоконченную» Мартинайтиса сыграли в итоге весьма прилично, чего нельзя сказать о Пятой симфонии Малера, которую даже «потрогать» перед концертом не успели.
Как выяснилось, «Сага» — батальная симфоническая картина, написанная «на случай» — к 600-летию Грюневальдской битвы, в которой литовское войско победило польскую армию в 1410 году. Эффектный, плакатный опус: крупно, броско проявляют себя группы оркестра, тембры, темы. Литовские попевки в изложении гобоя налагались на агрессивно-поступательный топот литавр. Призывный клич тромбона разражался, как сигнал к битве. Гневные восходящие тираты струнных спорили с гоготом деревянных духовых. Тема церковного гимна шла под пронзительные свистящие трели — явный реверанс в сторону прокофьевской кантаты «Александр Невский». В партитуру заложено много картинности: трескучая медь, ярость литавр, фанфары сменяются во второй части раздольными темами вполне в рахманиновском духе и свиристением флейты-пикколо.
«Неоконченная» симфония Мартинайтиса, написанная в обобщенно-романтическом ключе, началась как парафраз вагнеровского «Полета валькирий», а закончилась своеобразной репликой «Грустного вальса» Сибелиуса. Двухчастный опус — как в шубертовой «Неоконченной» — показался менее концентрированным по изложению мыслей, нежели опус Щедрина. Пресловутые шубертовы длинноты изрядно разбавляли драматургию целого.
Ночь в поезде — и вот он, Минск: по-утреннему тихий проспект Незалежности, на обочинах которого залег туман. В Минске был запланирован дневной концерт: его начало сместилось на час из-за опоздания поезда. Снова сыграли Пятую Малера — на сей раз не в пример удачнее. По окончании два парубка в национальных костюмах внесли огромную корзину цветов от президента Лукашенко. Сам президент отсутствовал: говорят, он не может слушать классическую музыку. Пресс-конференция прошла оживленно: задавали много вопросов, Юрий Гильдюк, худрук Минской филармонии, пустился в воспоминания о первом концерте Гергиева. Маэстро узнал в зале одного из оркестрантов тогдашнего белорусского оркестра и вспомнил его имя: тот сидел с краешку, в первом ряду.
Концертный зал был полон: всем хотелось взглянуть на Гергиева, услышать звучание знаменитого Мариинского оркестра. Для Минска приезд коллектива с мировой известностью — огромное событие: белорусская концертная жизнь отнюдь не отличается интенсивностью и разнообразием. Сюда годами не заглядывают оркестры топ-класса. Вот почему симфония Малера вызвала повышенные восторги зала. Однако наслаждаться триумфом было некогда: пасхальный поезд ждали в Смоленске, где должен был состояться вечерний концерт, и далее — в Москве.
