В Москве завершились трехдневные гастроли небольшого итальянского театра, гордо носящего имя великого Джузеппе Верди.
Уже во второй раз театр с родины маэстро итальянской революции, из провинциального Бусетто, посещает первопрестольную с шлягерным репертуаром в интерпретации Франко Дзеффирелли. Два года назад это была совершенно не помпезная, камерно решенная "Травиата", продолжившая линию на встречу московской публики с незнакомым, лиричным Дзеффирелли, начатую римской "Тоской" осенью 2002 года.
И "Травиата", и "Тоска", несмотря на свою оппозиционность привычному для маэстро большому стилю, демонстрировались в Москве на самых крупных площадках - в Большом театре и во Дворце съездов. На сей раз напротив, выстроенная по всем законам большой оперы "Аида" была показана на относительно небольшой сцене - в столичном театре оперетты.
Этот спектакль неплохо знаком отечественным любителям оперного искусства - его запись была неоднократно показана по телеканалу "Культура", он рецензировался в отечественной и зарубежной прессе.
Эта парадоксальным образом сочетающая в себе камерность и помпезность "Аида" была поставлена мэтром мировой оперной режиссуры в 2001 году - к столетию смерти композитора, и представляет собой в известной степени реминисценцию, реплику на устремления реалистического оперного театра XIX - XX веков. Думается, что нет особой надобности в очередной раз анализировать эту постановку – заметим лишь, что спектакль со всеми своими плюсами и минусами удивительно гармонично вписался в пространство бывшей Оперы Мамонтова - Зимина: будто поставлен специально для этой сцены.
Куда более интересна музыкальная составляющая разрекламированного визитера. К слову сказать, цены устроители гастролей - МДМ-Банк и "Постмодернтеатр" - выставили просто астрономические: от тысячи рублей за галерку до тысячи евро за партер. За такие деньги московские меломаны вправе были ожидать самые сливки мирового вокала.
Однако если судить, что называется, "по гамбургскому счету", то голос в спектакле был только один - это Норма Фантини в партии эфиопской царевны. Этот голос, без преувеличения, напомнил о лучших временах итальянской вокальной школы - настолько сильным, чистым, свежим, полным красок и чувственной вибрации предстал он в памятный вечер. Игра Фантини была полна самых распространенных и неоднократно высмеянных оперных штампов, но лицедействовала она столь эмоционально и искренне, а самое главное – пела столь безупречно, что в итоге оказалась по-настоящему захватывающей Аидой.
К сожалению, равновеликих ей партнеров в спектакле не наблюдалось - сплошь подголоски. Никола Росси-Джордано - модельный красавец-атлет словно сошедший с обложки глянцевого журнала - обладает слишком уж неинтересным для партии Радамеса (хотя и достаточно крепким) тенором; к тому же его интонация, особенно к концу спектакля, была все дальше и дальше от идеала.
Тициана Карраро (Амнерис) звучала откровенно бледно - если нижний регистр и представлял хоть какой-то интерес, то наверху это было слабенькое лирическое сопрано, нещадно забиваемое оркестром, поэтому никакого эмоционального ожога в сцене судилища зритель не получил. Невольно вспоминалась апрельская "Аида" Новосибирской оперы, где в донельзя абсурдном нагромождении идиотических миров сверхмодного ныне режиссера сиял по крайней мере один бриллиант - Амнерис в исполнении Ирины Макаровой: она была бы достойной соперницей Фантини!
Из исполнителей партий второго плана наиболее запоминающимся оказался Рамфис Энрико Йори, представший настоящим вождем и подлинным правителем Египта.
Слабое впечатление оставил оркестр под управлением Массимилиано Стефанелли: стерильный, вымученный звук, полная аэмоциональность и непростительные промахи в самых ответственных местах партитуры. Для оркестра, носящего имя великого Тосканини, это непростительно. Зато хор театра оказался на высоте - если в эпических, триумфальных моментах ему несколько и не хватало мощи, то лирические эпизоды удались на славу.
Что же в итоге? Спектакль Дзеффирелли традиционен и крайне удобен для вокала - для демонстрации качественного, звездного вокала. Жаль, что звезда оказалась лишь в единичном экземпляре. Но все же хорошо, что она была и при том в главной партии - все-таки опера называется "Аида"…
