О спектакле Ширин Нешат по опере «Аида» на Зальцбургском фестивале
Ширин Нешат — иранская художница, режиссёр и фотограф, творчество которой отмечено многочисленными престижными наградами, включая Золотого и Серебряного львов Венецианского кинофестиваля, премию Венецианского биеннале 1999 и медаль Гёте за вклад в развитие немецкой культуры (2019). В 2003 выставка Ширин Нешат проходила в петербургском Эрмитаже.
Мастер интеллектуально ёмкого и концептуально-цельного визуального контента, Ширин Нешат затрагивает в своём творчестве сложнейшие социокультурные темы, избегая прямолинейных обобщений. Её эстетика изысканна, работа с пространством виртуозна, идейная суть ясна. Любопытно, что ранние свои работы Ширин Нешат уничтожила, оценив их как неудачные.
Понятно, что художник такого уровня требовательности к себе в принципе не может вынести на суд публики некондиционный продукт [1], но публику в Зальцбурге, видимо, забыли об этом предупредить.
Недовольные, словно срежиссированные «бу!» в адрес постановочной команды звучали на премьерных поклонах неуместным саморазоблачением людей, не стесняющихся своего невежества, а ракурс и стиль критических оценок в прессе говорил не столько о спектакле Ширин Нешат, сколько о том, что авторы рецензий так много уже повидали, что ослепли.
Между тем, даже первая версия «Аиды» Ш. Нешат (Зальцбург, 2017), отмеченная отсутствием режоперной [2] вымученности, была осторожно-восторженным оммажем жанру оперы как музыкальному святилищу.
В версии же 2022 года спектакль стал настоящим художественным откровением.
Сложные видеоинсталляции с оживающими в сценическом пространстве персонажами [3], внятная символика вращающейся кубической капсулы-трансформера (сценография Кристиана Шмидта), многосоставный свет (Фелиция Росс), орнаментальная хореография (балетмейстер Дастин Кляйн), иллюстрирующая татуировки с текстами иранских поэтов, костюмы Амнерис, которые становятся пластически-полыхающим элементом этого образа (художник Татьяна ван Вальсум), — всё гармонично соединялось в лаконичном арт-пространстве, обрамляющем великую музыку Верди.
Но, как справедливо заметила искусствовед Елена Вольных, присутствовавшая на премьере, массовый зритель редко бывает готов к художественным откровениям, и ждать сегодня от публики вдумчивого сочувствия таким полисемантичным многоуровневым решениям, которые предложила в «Аиде» Ш. Нешат, не очень гуманно.
К таким иносказательным приёмам относится использование двойников и параллельных реальностей: именно поэтому в дурмане властного величия Радамес убивает жертвенный призрак Аиды, которая сама оказывается жертвой призрака собственного отца Амонасро, убитого в первой части спектакля и «оживающего» в III акте. Именно мёртвый призрак, а не „оживший труп“ заставляет Аиду предать любимого человека ради абстрактных государственных интересов.
Как ни странно, эту простую и ясную мысль — мысль о том, что власть губит всё живое и что от любого человека, облечённого властью, как от ожившей египетской мумии, нужно держаться подальше, — ни публика, ни критика не оценили. Что, само собой, печально.
Несмотря на сложный репетиционный процесс, болезни, вводы дублёров и замены солистов (к сожалению, по состоянию здоровья вынуждена была отменить своё выступление в партии Амнерис Анита Рачвелишвили), огромный состав хора, миманса, балетного ансамбля, а также жёсткий график выпуска фестивальных спектаклей, премьерный показ «Аиды» стал кульминацией Зальцбургского лета, завершив грамотно выстроенное крещендо, без преувеличения, выдающейся фестивальной программы 2022 года.
Выступление Елены Стихиной в титульной партии сложно оценивать без восторженных эпитетов.
Свободное владение богатым набором вокальных ресурсов, эластично мягкие устойчивые пиано, драматически осмысленная филировка звука и сияющие динамические крещендо изумляли акустической красотой. Это было настоящее чудо оперного театра, когда каждый музыкальный штрих, соединяясь с пластическим контуром роли, становился незаменимым элементом её психологической мозаики. От скульптурной цельности этой работы перехватывало дыхание.
Аида Елены Стихиной — женщина, которая идёт на смерть не по причине эмоциональной зависимости от любимого мужчины, но принимает это решение как зрелая личность, готовая собственной жизнью отвечать за свои поступки. Эта интерпретация расширяет наше представление о характерах «Аиды».
Сильная, статусная и самоуверенная Амнерис выглядит здесь уже не столько злобной мегерой, сколько несчастной никем не любимой женщиной.
Не любимой, возможно, с самого детства, что проскальзывает в её визуальных контактах с отцом. Этот психологический надлом героини убедительно передаёт французская меццо-сопрано Ева-Мо Юбо. Благородно строгий тембр певицы, изумительная вокальная школа, роскошная плотность звука по всему диапазону, феноменальные верхние форте, высочайшая актёрская культура в сочетании с экспрессивной пластикой, изяществом фигуры и органичностью в сценическом пространстве производят непередаваемое впечатление.
Дебют польского тенора Петра Бечалы в партии Радамеса стал одним из важных событий оперной программы Зальцбургского фестиваля.
Техническое совершенство вокала, ровность тембра во всех регистрах, непрерывающаяся музыкальная линия и захватывающие пиано дополняли многогранность актёрского прочтения роли. П. Бечала наполняет своей сияющей жизнерадостной витальностью традиционно-трафаретный, вспомогательный образ египетского полководца, которого никак не поделят принцессы двух враждующих стран, и перед нами предстаёт живой, тонко и сильно чувствующий человек. Великолепная работа.
Прекрасно прозвучали в новой версии «Аиды» участники спектакля 2017 года, — Роберто Тальявини, с грандиозным величием исполнивший партию Царя, и Лука Сальси, с драматической силой и вокальным блеском выступивший в партии Амонасро.
Ярким, инфернально-броским было выступление Эрвина Шротта в партии верховного жреца Рамфиса.
Невообразимо сложную подготовительную работу провёл хор Венской оперы, участвующий в программе Зальцбургского фестиваля под эгидой Концертного объединения; звучание этого прославленного коллектива стало настоящим украшением спектакля (хормейстер Хав Рис Джеймс).
Но самая трудная задача в этой постановке легла на плечи маэстро Алена Антиноглу:
именно ему предстояло собрать в единый музыкальный организм коллектив Венских филармоников, которые ещё помнят интерпретацию Р. Мути, отдельный сценический ансамбль духовиков, которыми управляет за кулисами совершенно другой человек, огромный хор, размещённый в акустически сложном капсульном пространстве и в боковой кулисе, и, разумеется, солистов.
Признаюсь, моему скепсису по поводу успеха этого предприятия не было границ, но маэстро Антиноглу фантастически справился со всеми вызовами, представив едва ли не эталонное (для заданной драматургической концепции) прочтение вердиевской партитуры.
Это была экстраординарная работа слаженной команды, будто звёзды волшебным образом сошлись в этот вечер над Зальцбургом и на главной его сцене. И сияние полной Луны в премьерную ночь навевало мысли о том, что настоящее художественное откровение имеет неземную природу, осознать которую можно только тогда, когда заканчивается спектакль и расходится публика.
Примечания:
1) Не секрет, что в процессе подготовки новой «Аиды» Ширин Нешат не пропустила в спектакль многие интересные находки своих ассистентов по причине их эстетического несовершенства. В качестве важной преамбулы к «Аиде» Ш. Нешат я бы рекомендовал посмотреть её двухминутный фильм с участием Натали Портман «Иллюзии и зеркала», снятый в 2013 году по заказу компании Dior.
2) «Режопера» — от «режиссёрская опера»: термин, обозначающий вмешательство режиссуры в идейно-драматургический строй партитуры, изменение сюжета оперы и смысла либретто.
3) Тот же приём использован в фестивальном спектакле Р. Виллазона по «Севильскому цирюльнику» Россини.
Фото: Ruth Walz / SF
Если вам нужно купить музыкальные инструменты, которых нет в России, напрямую из США, сэкономив деньги, обращайтесь на сайт https://shopozz.ru/catalog/619. Понятный интерфейс позволит сделать заказ буквально в два клика.
