Владимир Ашкенази завершил мировое турне в Москве
Нет, не быть Владимиру Ашкенази пророком в своем бывшем Отечестве. 40 лет назад — до 1963 года, пока музыкант не покинул эту страну, последняя проявляла свое «внимание» к нему ограничением свободы передвижения, да и других свобод. Теперь же Родина не выказывает жгучего интереса к его гастролям. Правда, тогдашняя опека все же хуже теперешнего безразличия. Нынче, скорее всего, маэстро просто не везет. Во-первых, концерты в Большом зале консерватории и ТКЦ Павла Слободкина, замыкающие мировой тур Владимира Ашкенази «Музыка и диктатура» («Прокофьев и Шостакович под Сталиным», «Противостояние диктатуры и искусства в СССР»), чуть было не затерялись в пестром сонме музыкальных событий декабря, своей перенасыщенностью вынуждающего попенять организаторам всевозможных фестивалей... Во-вторых, не нашлись солидные спонсоры, отчего Владимир Давидович выступал без гонорара, а тур был довершен на не вполне достойном идеи уровне.
«Я хочу поведать публике о том невероятном давлении, которому подвергались советские композиторы. Люди легко забывают или ничего не знают о том времени. Основная цель состоит в том, чтобы напомнить людям на Западе, как тяжело было великим композиторам жить и творить в Советском Союзе», — так прокомментировал Ашкенази свой проект, приуроченный к 50-летию со дня смерти Сталина и Прокофьева, скончавшихся в один день. Концерты — преимущественно с музыкой Шостаковича и Прокофьева — с триумфом прошли в Нью-Йорке, Лондоне, Вене, Кельне и Праге. Москва триумф «зажала».
Финалом стал вечер, в котором Владимир Ашкенази за роялем, Сергей Лейферкус, Юрий Башмет, британский тенор Марк Такер и актриса Алла Демидова преподнесли сочинения Шостаковича и Щедрина. Раздосадовало место действия: культурно-политический проект общенационального значения ютился в Центре Слободкина. А первым и основным московским событием стал перформанс в БЗК, где звучали многонациональная «Здравица» Прокофьева, фрагменты его музыки к фильму С.Эйзенштейна «Иван Грозный» (о замечательном вожде, «впервые объединившем Россию»); отрывки киномузыки Шостаковича («Падение Берлина» и «Незабываемый 1919-й») и его 13-я симфония с «еврейским вопросом», «Бабий Яр» (солировал эталонный Сергей Лейферкус). Киномузыка сопровождала кинокадры на экране, где вожди — Иван Грозный и не менее грозный Иосиф — красовались крупным планом.
В качестве хора была приглашена Капелла им. А.Юрлова, не донесшая внятного слова, разношерстная, истошная в кульминациях и нуждающаяся в витаминах (для повышения тонуса и работоспособности) во все остальное время; в качестве пианиста — Сергей Мусаелян, каковой восчувствовал себя солистом в «Штурме Красной горки», а не оркестрантом, как того желал Шостакович, мчался неизменно вперед такта и не раз угодил мимо нот. Не заладилось и с оркестром «Новая Россия», половину которого одесную дирижера (а медную группу — в полном составе) должно отправить на переэкзаменовку в консерваторию или запереть с томами «оркестровых трудностей» до получения требуемого результата.
Публика встретила концерт прохладно, что объяснимо исполнительским несовершенством. Но... Намедни маэстро Ашкенази рассказывал, что музыка Шостаковича и Прокофьева — как компромиссная, так и антирежимная — на Западе якобы не нуждалась в комментариях. Мол, советская история интересует людей за морем, и им все понятно. Нашему человеку, оказалось, еще надо объяснять, почему создавалась музыка к к/ф «Незабываемый 1919-й» (кто нынче скажет, чем так уж памятен тот год?) и о чем «Бабий Яр». Пламенная речь Сталина с экрана не вызывала бы горячие (к счастью, немногочисленные) аплодисменты в зале, а 13-я симфония Шостаковича, разве что при условии адекватного исполнения, — зевоту. Москва — единственный российский город в турне Ашкенази — не находит тему «Музыка и диктатура в СССР» ни щемяще-ностальгической, ни экзотически-попсовой, ни всерьез актуальной. От известного имени, лишь собою сделавшего сбор, ей потребен прежде всего entertainment. А напрягающий экскурс в светлой памяти темное прошлое ей, похоже, не нужен вовсе.
Татьяна Давыдова
