Orchestral Suite No. 2 (C-dur), Op. 53
Вторая сюита (1883) — одно из тех произведений Чайковского, в которых мастерство и выдумка преобладают над непосредственным творческим внушением. Композитор экспериментировал в ней, ища новые оркестровые эффекты, новые сочетания различных конструктивных и фактурных элементов. В партитуре рассыпано немало интересных, порой неожиданных находок, останавливающих на себе внимание слушателя, но вместе с тем иногда ощущается налет рассудочности.
Наиболее развернутую первую часть сюиты, написанную в очень своеобразно трактованной сонатной форме со вступлением и заключением, Чайковский назвал «Игра звуков», подчеркнув тем самым, что никаких конкретных образно-содержательных задач он перед собой не ставил. Одной из особенностей этой части является разнообразие и даже некоторая пестрота ее тематического материала: все разделы экспозиции построены на самостоятельных темах. Краткая лаконичная тема главной партии напоминает по своей структуре скорее полифоническую тему с ядром и развертыванием, нежели сонатную, что находит объяснение далее, в разработке, написанной в виде фуги на данную тему. Значительно изменена реприза, в которой темы главной и побочной партий, данные в одновременном контрапунктическом проведении, сжаты до размеров краткого 24-тактового построения (в пять раз меньше, чем в экспозиции!), тогда как заключительная почти полностью сохраняет свой объем. При всей необычности пропорций Чайковскому удается создать достаточно стройную, логически ясную и завершенную форму.
Последование частей в сюите основано на резко контрастных образных сопоставлениях: элегантный вальс (вторая часть) сменяется стремительным скерцо с шумно врывающимися «голосами улиц» (гармошечные наигрыши (в партитуру введены четыре аккордеона), удалая молодецкая песня в среднем разделе), за лирической музыкальной картинкой «Сны ребенка», в которой безмятежно ласковый колыбельный напев (рефрен рондо) чередуется с беспокойными причудливо фантастическими образами, следует остро характерный «Дикий танец», снабженный подзаголовком «подражание Даргомыжскому». Точнее говорить, однако, не о подражании, а о стилизации, выражающейся в подчеркнутой угловатости рисунка и «гармонических курьезах», отмечавшихся Чайковским в музыке этого в целом мало симпатичного ему композитора.
Ю. Келдыш
