Five Choruses to Lyrics by Russian Poets
Главным средством «высказывания» для Георгия Васильевича Свиридова всегда была музыка вокальная и хоровая – связанная со словом. Выбор «слова» (поэтического текста) для него никогда не замыкался в пределах одной тематики или национальной культуры: лирик Сергей Есенин – и пламенный «революционер» Владимир Маяковский, армянин Аветик Исаакян – и шотландец Роберт Бернс… Но все же чаще всего обращался Георгий Васильевич к творчеству поэтов-соотечественников. Так было и в 1959 г., когда композитор создал Пять хоров на слова русских поэтов.
В какой степени можно считать это произведение хоровым циклом? Может показаться, что составляющие его части объединены только исполнительским составом (все они написаны для четырехголосного смешанного хора, с участием тенора-солиста в первом номере). Их содержание не представляет собою единого сюжета – впрочем, это типично для Свиридова, но во многих его циклических вокальных или хоровых сочинениях в качестве объединяющего начала выступает творчество того или иного поэта, а в данном случае нет даже этого. В качестве поэтической основы хоров композитор использовал творения разных авторов – Николая Васильевича Гоголя, Сергея Александровича Есенина, Александра Андреевича Прокофьева, Сергея Сергеевича Орлова. Части хоровой сюиты настолько обособлены и самодостаточны, что каждую из них можно исполнять отдельно (что и делается довольно часто в концертной практике). Но если мы послушаем хоровую сюиту целиком, то убедимся, что объединяющее начало в ней всё же присутствует – это размышления поэтов о судьбах Родины (такая тема была близка Свиридову всегда).
Эмоциональная окраска этих размышлений различна: если в первых двух хорах мы слышим воспоминания с лирическим оттенком, но в двух последних на первый план выходит тематика гражданственная. Эти две образные сферы противопоставлены тонально: для первого и второго хоров композитор избрал диезные тональности, для четвертого и пятого – бемольные. Переход от одной сферы к другой – от юношеских мечтаний к суровой реальности, которую способен познать взрослый человек – происходит в третьем номере, где рассказана очень жестокая история, не оставляющая место для каких бы то ни было иллюзий. В тональном плане он тоже занимает «промежуточное», «переходное» положение: в от сферы диезных тональностей к сфере бемольных. Таким образом, цикл – казалось бы, составленный из обособленных частей – обладает своей особой драматургией.
Первый хор – «Об утраченной юности» – необычен тем, что в основу его положен не поэтический, а прозаический текст из поэмы Гоголя «Мертвые души». Это «исповедь» человека, еще помнящего о непосредственности детских и юношеских чувств, но потерявшего ее – и осознающего это, и сожалеющего об утрате. Первый раздел, повествующий о «невозвратно минувшем детстве», проникнут светлой печалью, особенно заметно это родство в сопрановом подголоске с его элегическим «романсовым» ходом на сексту. В следующем разделе неподвижные аккорды и «пустые» квинты передают душевную опустошенность героя, а в неожиданных сдвигах гармонии звучит отчаяние. Но оба раздела завершаются краткой умиротворенной фразой, звучащей сначала в виде вокализа, а затем с текстом «О моя юность! О моя свежесть!»
Той же интонацией открывается следующий хор – «Вечером синим» на текст Есенина, тоже повествующий об ушедшей молодости, но в другом образном ключе. Картина вечера возникает в плотной аккордовой фактуре. В горделивых интонациях мелодии звучит мощная сила, выраженная в мелодических «взлетах». Как и в предыдущем номере, здесь противопоставлены два раздела: светлые воспоминания о прошлом и горькое сожаление о настоящем. Но во втором разделе мы слышим уже не тихое сожаление, а «крик души»: резкие динамические контрасты, «оступающиеся» мелодические ходы. Печаль и усталость звучат в заключительных фразах.
Третий хор – «Повстречался сын с отцом» – драматическая сцена, действие которой разворачивается во время гражданской войны: сын-красноармеец погибает от руки отца-белого (эта тема была близка композитору: его отец погиб, сражаясь на стороне красных, а дядя – на стороне белых). «Музыкальный рассказ» складывается из нескольких звеньев, каждое из которых выглядит как песенная мелодия народного склада. Первую мелодию – широкую, как былинный зачин – проводят мужские голоса, сразу настраивая на суровый лад. Во втором разделе появляется описание природы – «свидетельницы» происходящего, ее образ воплощен в лирической мелодии, излагаемой женскими голосами. Решительные, «ораторские» фразы, напоминающие интонации революционных песен, появляются в центральном эпизоде, где происходит поединок сына и отца. В последнем разделе альты и сопрано в умиротворенной мелодии «отпевают» погибшего.
Четвертый хор – «Как песня родилась» – может показаться предельно простым: незамысловатая мелодия, уходящая корнями в городскую лирическую песню, варьирование одних и тех же фраз, но в нем заключено исключительное богатство эмоциональных оттенков.
Заключительный хор – «Табун» – передает восхищение красотой родного края. С восторженным гимническим началом у мужских голосов сопоставляется идиллический музыкальный образ («Пастух играет песню на рожке»), возникающий в мелодии женских голосов, напоминающей бесхитростный наигрыш. Эта многоплановая, но удивительно цельная картина подводит итог размышлениям о Родине, так искренне и убедительно воплощенных в хоровом цикле Свиридова.
